Джон Фасман - Библиотека географа

— Нет, не знаю. Вернее, слышал что-то, но и только. Насколько я понимаю, это какая-то средневековая чепуха. — Я хотел было рассказать ему об открытиях, имевших отношение к этому предмету, которые сделали Джадиды, но потом решил, что будет лучше, если Тону изложит мне свою версию происшедшего.

— Полагаю, вы знаете об этом больше, нежели хотите показать.

— Вам кажется.

— Неужели? Значит, так-таки ничего об алхимии вам не ведомо? И ваш приятель полицейский и его ученый дядюшка не нашли ничего такого, что могло бы просветить вас на этот счет?

Я промолчал. И очень надеялся, что на моем лице в этот момент тоже ничего не отразилось. Но если честно, я всегда был неважным игроком в покер.

— Что ж, не могу вас принудить, если вы говорить не хотите. Сейчас по крайней мере. — Тону провел было по своей седой бороде рукой, но испачкался кровью и брезгливо вытер ее об обивку моего дивана. — Объяснить, что такое алхимия, так же трудно, как объяснить, что такое жизнь. Вкратце же объяснение таково: алхимия — это учение, наука, процесс трансформации. Трансформации сознательной и взвешенной. Преобразующей что угодно во что угодно.

Он откинулся на спинку стула, словно этими словами открыл мне истину, и снова потянулся к бутылке — виски там оставалось на два пальца.

— Скажем, свинец в золото? — спросил я, стараясь сохранять на лице непроницаемое выражение.

Он снисходительно рассмеялся.

— Этот пример можно назвать показательным. Никто не ожидал, что демонстрация этого явления вызовет всеобщее помешательство. Но с тех пор на протяжении веков многие амбициозные мошенники, обладавшие хотя бы поверхностным образованием, создавали лаборатории, именовавшиеся алхимическими, и всячески пытались нагреть на этом руки. Молодые люди тратили семейные состояния, короли и князья теряли свое доброе имя, драматурги и поэты потешались. Все это подрывало нашу репутацию…

— Вашу репутацию? Значит, вы относите себя к алхимикам?

— Да, мы имеем отношение к науке трансформации — я и покойный обитатель вашего города в том числе. Но мы никогда не называли себя алхимиками. Сейчас я говорю скорее о персонажах из популярной истории и тех идиотах, которые существуют и поныне и проводят время в захламленных маленьких лабораториях, обложившись магическими кристаллами и прочими дешевыми амулетами. Алхимики всегда верили, что с их помощью, а также путем проб и ошибок или даже просто волею случая рано или поздно достигнут своей цели. Цель эта менялась с течением времени. В наши дни, например, никто не считает, что с помощью алхимии можно обогатиться, хотя в стародавние времена этому придавалось главное значение. Сейчас надеются посредством разного рода превращений достичь состояния «просветления», «гармонии» или «единения с космосом», но со временем изменится и это.

Какого бы направления они ни придерживались, существует чисто теоретическая вероятность, что один их этих идиотов благодаря невероятной удаче и счастливому стечению обстоятельств совершит-таки в своей области прорыв и продвинется на несколько шагов вперед. Однако если мы возьмем для сравнения хрестоматийный пример с обезьяной, которая, беспорядочно молотя лапами по клавиатуре компьютера, должна, как говорят, в один прекрасный день напечатать шекспировского «Гамлета», то их шансы и того меньше. Между тем люди не обладают безграничными запасами времени или терпения. В их распоряжении лишь среднестатистические «трижды по двадцать плюс десять». Не говоря уже о том, что они полагаются в своих суждениях на писания других алхимиков или чудовищные интерпретации Бэкона или Парацельса. Однако они совершенно убеждены, что результат почти что в кармане и успех ждет их в самом ближайшем будущем — надо только не терять веры и, так сказать, неустанно поддерживать огонь под тиглем.

Теперь, — предложил Тону или как там его звали, — почему бы вам не рассказать мне, что вы обнаружили в кабинете Яна Пюхапэева и у него дома.

— Но мы обнаружили множество разных вещей в этих двух местах. Книги, бумаги, ковры, целые залежи пыли, наконец, а также весьма замысловатые замки…

— Ясное дело, замки. А также сейфы, не правда ли?

— Да, мы нашли там и сейфы, но…

— А в обоих сейфах обнаружили зеленоватую стекловидную пыль, верно?

Я промолчал.

— И ваш высокообразованный приятель профессор догадался, откуда эта пыль.

Фраза повисла в воздухе, словно колеблясь между вопросом и утверждением.

— То, что вы нашли, — продолжал Тону, — суть пыль со страниц учебника жизни. Своего рода объяснение, как человек может стать божеством…

— То, что мы нашли, — перебил я, — суть следы огромного и очень дорогого драгоценного камня. Мы также узнали, что Ян имел непосредственное отношение к кражам некоторых старинных драгоценностей.

— Кражи — это так, мелочи. На самом деле вы нашли нечто неизмеримо более важное, такое, что даже не в силах осознать. Знаете ли вы, к примеру, где впервые были найдены «Изумрудные скрижали»?

— Нет.

— В пещере, на теле мертвого Авраама. Он прижимал их к своей груди. Их нашла Сара. Без сомнения, вы знаете, что там было написано.

— Профессор Джадид прочитал нам перевод. Не помню точно, о чем там говорилось. Мне лично это показалось совершенной бессмыслицей, — сказал я, решив более не разыгрывать из себя несведущего идиота.

— Это меня не удивляет. С плохими переводами всегда так. Кроме того, то, что он вам прочитал, — всего лишь преамбула, как бы ни интерпретировали этот текст многочисленные официальные и неофициальные толкователи и переводчики.

— А с какого языка она была переведена?

— Вы преамбулу имеете в виду? С арамейского. Но основная часть «Скрижалей» написана на давно уже забытом наречии. Возможно, высококлассный специалист по семитским языкам, если ему когда-либо доведется увидеть «Скрижали», и сможет выделить в тексте несколько родственных слов, но их смысл так и останется для него загадкой.

— Но для вас этот текст загадки не представляет, не так ли?

— Дело в том, что я изучал этот язык. И не только изучал, но и обучал ему других. Небольшая часть наших людей использует его для коммуникации, и мы очень бережно к нему относимся.

— Ян тоже состоял в этом привилегированном меньшинстве?

— Состоял. У него всегда были способности к языкам. Но существует более важная причина, почему главная часть «Скрижалей» так и не была переведена.

Он сделал паузу и посмотрел на меня. Сколь ни странной казалась эта история, Тону рассказывал хорошо. Он знал, как заручиться вниманием аудитории и когда опустить слишком мрачные подробности. Кроме того, умел вкрадчивыми речами выманивать у меня информацию, которую я поначалу не хотел озвучивать.