Джон Фасман - Библиотека географа

— А преподобный Хэмпден так ни разу здесь и не объявился?

— О нет. Я лично очень бы хотел его увидеть, но он не приходит, — сказал Макгабо, улыбаясь каким-то своим мыслям.

— Почему? Я имею в виду ваше желание, а не отсутствие преподобного.

— Мой первый тренер говаривал, что чувство неудовлетворенности собой наилучшим образом изживается, а разногласия с ближним наилучшим образом регулируются именно на спортивном поле. Спорт не дает негативным чувствам застаиваться, не позволяет копить обиду. Если ты сбил человека, то сам же помогаешь ему подняться. И наоборот: если сбили тебя, ты можешь надеяться на поддержку соперника.

— Облагораживающее воздействие насилия — на это, что ли, вы рассчитываете?

— Ну нет. Скорее на облагораживающее воздействие спорта. Но как бы то ни было, для преподобного Хэмпдена наша группа слишком малочисленна и, скажем так, не представляет особой важности. Масштабы не те.

— И вас это задевает?

— Ничего подобного. Я счастлив работать там, где считаю себя на своем месте. Это поле, кроме того, своеобразная исповедальня или даже храм.

— Не забыть бы вставить эту фразу в статью.

— Надеюсь, не забудете… Едете на встречу со своей знакомой?

— С какой это?

— С какой? — усмехнулся он. — Вы отлично знаете, с какой.

— С Ханной? — Он кивнул. — Нет, все гораздо прозаичнее. Я еду в Уикенден на встречу со старым другом, который пригласил меня на ленч.

— Ага! А я поначалу было подумал, что кто-то из ваших знакомых женится. Галстук и пиджак в субботу в такую рань обычно свидетельствуют именно об этом. Что ж, если вы и впрямь соберетесь написать о нас статью, заходите в церковь в любое удобное для вас время. Я очень надеюсь, что вы о нас напишете.

Когда я вошел в «Блю-Пойнт», миновав сначала тяжелые сплошные двери из красного дерева, а потом двойные стеклянные двери, вращавшиеся вокруг своей оси, профессор Джадид уже сидел за столиком у окна и, покуривая сигарету, дружески болтал с пожилой парой, стоявшей рядом. Джадид, ласково-внимательный и вальяжный, как породистый кот, молча слушал своих собеседников; дым от его сигареты поднимался кругами к потолку, увлекая за собой плясавшие в воздухе пылинки, хорошо видимые в солнечном свете, лившемся из окна. Его собеседники, женщина и мужчина, что-то говорили, обходясь без жестов, словно экономя движения. Похоже, это была семейная пара, члены которой так долго прожили вместе, что естественным образом уподобились друг другу в одежде, повадках и манере держать голову. Заметив меня, Джадид улыбнулся, приподнялся со стула и взмахом руки пригласил к столику.

— Вы очень точны, мистер Томм. Рад вас видеть. Познакомьтесь с мистером и миссис О'Салливан, владельцами этого ресторана и моими старыми друзьями.

Подходя к столику, я успел заметить, что мужчина обладал мягкими чертами лица и казался более добродушным и сердечным, нежели его супруга, которая, судя по жестким складкам у рта, этот мир не одобряла и относилась к окружающему скептически. Сказав, что его зовут Джерри, мужчина произнес:

— Вы, должно быть, еще один выпускник академии комфортной жизни профессора Джадида, не так ли? — Я не понял шутки хозяина и перевел взгляд на его жену, которая, похоже, ничего смешного в этих словах не находила. — Этот человек — один из наших лучших клиентов, — добавил Джерри, хлопая профессора Джадида по плечу, что показалось мне неуместным. — Кроме того, он лучший повар в Уикендене. — Он продолжал ухмыляться, словно ожидая, когда остальные оценят его шутку. В ответ профессор лишь едва заметно улыбнулся и, прикрыв глаза, покачал головой будто в знак того, что принимает это заявление к сведению, хотя и не до конца его разделяет. — Могу ли я, джентльмены, предложить вам вместе с меню какие-нибудь напитки?

Профессор вопросительно посмотрел на меня. Я попросил хозяина принести то, что он обычно подает в таких случаях. Джадид заказал бокал «Фюме бланк». Я не имел представления, что скрывается под этим названием: вино, пиво или ликер.

— А я и не знал, что вы умеете готовить, — сказал я, опускаясь на банкетку напротив Джадида.

— Умею. Это искусство важное и благородное. Кулинария, кроме того, не относится к разряду сильных сторон моей жены. А мужчины в нашей семье всегда были кулинарами по душевной склонности и преподавателями или законоведами по профессии. Полагаю, то, что мне удалось посвятить себя одному из этих занятий, очень даже неплохо, особенно для эмигранта. — Джерри принес янтарного цвета пиво («Гарпунз Крисмас») для меня и белое вино («Сакконетс файнест») для профессора.

— Законоведами? — Я заметил, что профессор заправил салфетку за воротник, и сделал то же самое.

— В большинстве стран моя фамилия ставит людей в тупик и заводит не туда, куда надо. Как законовед я давно уже не практикую. Мой старший сын шутит, что во мне различают еврея, только когда начинается пора гонений. Полагаю, в этом смысле я — опосредованная жертва Второй мировой войны.

— Что вы имеете в виду?

Он вздохнул.

— Лично я ничего странного в своей речи не нахожу, но по непонятной мне причине первый вопрос, который мне задают бывшие студенты, когда я начинаю общаться с ними неформально, то есть не как профессор, а как друг, обычно касается моего акцента.

Я рассмеялся. Профессор медленно кивнул и по-кошачьи зажмурился, чуть оскалив в улыбке зубы.

— Ну-с, молодой человек, а каково ваше мнение по этому поводу? Предупреждаю сразу: никакая ваша догадка обидеть меня не может; важно, чтобы вы сказали что думаете. Ну а пока вы будете думать, я сделаю заказ. В этом меню есть что-нибудь для вас неприемлемое? Нет? Вот и славно.

Он поднял руку, и к нашему столику с блокнотом в руке и со скептической улыбкой на губах подошла жена Джерри. Профессор заказал полдюжины «велфлитс» и «малпикс», еще какие-то блюда с совершенно неизвестными мне названиями, а также полбутылки «Фюме».

— Маура ведает винным погребом и занимается всеми финансовыми делами этого ресторана, — прошептал профессор, когда женщина отошла. — Вид у нее, конечно, довольно зловещий, но на самом деле она просто немного застенчива. Кроме того, она управляется с цифрами лучше многих других и к тому же обладает удивительно тонким вкусом. Однако вернемся к загадке, которую я вам загадал. Придумали какой-нибудь удобоваримый ответ?

— Возможно, вы выходец из Германии, а учитывая ваш возраст, могли бы считаться прямой, а не опосредованной жертвой войны, будь вы немцем или евреем.

— Хорошо. Пока вы рассуждаете вполне логично и даже с выдумкой.

— Могу также предположить, что вы выходец из Швейцарии или Австрии, — продолжил я. — Однако и то и другое не исключает германского происхождения. Может, вы венгр? — У него было чуть более смуглое лицо, чем у меня, зеленоватые глаза и седые волосы. В Голливуде он мог бы сыграть представителей дюжины разных народов. — Испанец? Турок? Ну конечно! Как же я не догадался! Вы наполовину венгр, наполовину турок, а возможно, с примесью еще какой-то крови.