П. Никитина - Страшный душитель

— О, это ничего не значит, — ответил Шерлок Холмс.

— Я прикажу вас везти до парома, кстати, он мой собственный. Оттуда те же лошади довезут вас до самой станции.

— Прекрасно, — ответил Холмс.

Еще раз поблагодарив хозяина, мы вошли в дом и остаток дня провели в разговорах с Николаем Николаевичем и Борисом Николаевичем, изредка появлявшимся в доме.

Однако час проходил за часом, а лошадей нам не подавали.

Выбрав удобную минуту, когда Николай Николаевич вместе с Борисом Николаевичем вышли из дома, Холмс тихо шепнул мне:

— Я забыл вам сообщить еще одну маленькую подробность. Сегодня утром я не нашел одного своего носка. Я специально выставил с вечера свои сапоги наружу и вложил в них носки. Как вы думаете, чем можно объяснить эту пропажу?

— Право, я не могу понять. Зачем мог понадобиться ему ваш старый носок, — ответил я с улыбкой.

— Однако, это более чем серьезно, — произнес Холмс. — Я почти уверен, что мой носок понадобился ему для того, чтобы дать понюхать своей обезьяне.

В 5 часов вечера подали обед, прошедший вполне нормально, и лишь через 2 часа хозяин сообщил нам, что лошади готовы и ждут нас у подъезда.

Но и тут произошла задержка. Осматривая экипаж, Карцев заметил, что тот плохо смазан, и велел перемазать его снова.

Это была явная оттяжка времени.

Стало уже темнеть, когда мы, наконец, поблагодарив братьев за прием, простились с ними и тронулись в путь.

Отъехав от усадьбы версты на две, коляска стала въезжать в лес.

Между тем солнце зашло, и стало совсем темно.

— Удвойте вашу осторожность и держите револьвер наготове, — шепнул мне Холмс.

Въехав в лес, кучер пустил лошадей шагом.

Держа в руке револьвер, Холмс обернулся назад, приказав мне сделать то же самое.

И эта предосторожность оказалась далеко не лишней.

Не успели мы проехать и трех верст по лесу, как вдруг Холмс с силой сжал мою руку.

Перегнувшись через сиденье и вытянув руку с зажатым в ней револьвером, он, казалось, ждал какого-то невидимого врага, и вдруг, несмотря на темноту, я увидел довольно большой темный силуэт странного существа, что есть духу мчавшегося по дороге за нами неслышными прыжками.

Едва я успел прийти в себя, и в моей голове успела пронестись страшная мысль об обезьяне-душителе, как ужасное существо, быстро подбежав к нам сзади, сделало колоссальный прыжок.

Одновременно с этим раздались наши выстрелы.

Проклятое животное тяжело рухнуло на землю.

В тот же момент кучер кубарем скатился с козел и исчез в чаще леса. Кони, рванувшиеся было вперед, остановились, сдержанные сильной рукой Холмса, и, быстро передав мне вожжи, он с револьвером в руке соскочил с брички.

В несколько прыжков очутился он около лежавшей обезьяны, и в ночной темноте грянул третий выстрел.

Через пару минут Холмс подошел к экипажу, волоча за собой мертвого павиана.

Бросив его под ноги, друг мой вскочил на козлы и, разобрав вожжи, пустил коней в карьер. Словно ураган промчались мы через лес, и взмыленные кони остановились у реки, в том месте, где стоял паром.

Однако, сколько ни кричали мы, никто не являлся. Не зная устройства парома, мы метались с Холмсом без толку по берегу, то влезая на паром, то слезая с него.

В таких бесплодных занятиях мы провели около часа.

— Черт возьми! Он догонит нас, — яростно прошептал Холмс.

Мы сделали последнюю попытку, и она увенчалась успехом.

Паром перетягивался на веревке, и мы, наконец нашли ее конец. Но в ту же секунду где-то близко от нас раздался топот скачущих лошадей, и едва только мы успели отчалить от берега, как взмыленная тройка, повернув с дороги, прямо бросилась в воду. Два человека соскочили с нее и, прежде чем мы успели опомниться, взобрались на паром.

— Ага, так вы так, — раздался около нас хриплый, полный бешенства голос. В ту же секунду я увидел Бориса Николаевича, который, как кошка, бросился на Холмса, стоявшего у веревки.

Не успел я кинуться к нему на выручку, как чьи-то руки схватили меня.

Между тем паром шел полным ходом, и никто не видел бешеной борьбы не на жизнь, а на смерть, которая происходила теперь на нем.

Сжимая друг друга руками, впиваясь зубами в тела противников, мы катались по парому вместе с нашими врагами.

В пылу борьбы я не видел, что происходит с Холмсом.

Но вот у борта парома собрав последние силы, я успел высвободить свои руки и, схватив за горло моего противника, что есть мочи ударил его теменем о деревянный настил.

Он сделал отчаянное усилие и, выскользнув у меня из рук, скрылся в волнах реки.

Быстро вскочив на ноги, я бросился на помощь к Холмсу.

Но было уже поздно. В тот самый момент, когда я почти подоспел к нему, он, обнявшись смертельным объятием с Борисом Карцевым, упал с ним в воду и моментально скрылся из моих глаз.

Тщетно кричал я. Гробовое молчание реки было мне ответом. Кое-как приблизился я к противоположному берегу и, добравшись до первой попавшейся деревушки, поднял на ноги всех ее обитателей, заявив им о случившемся с нами несчастьи, заклиная их во что бы то ни стало отыскать моего друга.

Всю ночь и весь следующий день мы провели в поисках.

Было дано знать и в деревни, находящиеся вниз по течению, но все меры оказались тщетными.

Холмс исчез безвозвратно.

Прождав результатов поисков пять дней, я выехал в Москву, где заявив о случившемся полиции, вскоре надолго покинул русскую столицу и возвратился в Англию, оплакивая преждевременную кончину лучшего из своих друзей.