Неизвестен Автор - Глубокое синее море

- Станция в Буэнос-Айресе имеет для нас сообщение, - сообщил радист, - но я до сих пор не смог с ними связаться.

- В таком случае, возвращайтесь к себе, Спаркс, - ответил капитан. Тот кивнул и ушел. - Буэнос-Айрес? - удивленно повторил капитан. - Кому мы там могли понадобиться? Или, может быть, речь идет о радиограмме для кого-нибудь из пассажиров?

- Одна из моих подруг желает мне всяческих благ и здоровья к дню моего рождения, - со смехом сказал Линд и сделал Годдеру знак. - Они есть у меня во всех частях света.

Годдер вернулся к себе в каюту и сделал новую порцию коктейля. Потом лег на койку и уставился в потолок. Что он будет делать по приезде в Манилу? И ни на минуту не забывай, что ты - всего лишь обезьяна. Так думает о себе каждый разумный человек. Все свое время ты тратишь на какую-нибудь мышиную возню, а потом останавливаешься, с трудом переводя дыхание, оглядываешься назад и спрашиваешь себя: а к чему все это?

Гонг к ужину отвлек его от мрачных мыслей. Когда он вошел в столовую, Керин и Мадлен Леннокс уже были там. Они разговаривали с капитаном. Кажется, он обещал угостить Мадлен мартини.

Как вскоре выяснилось, она этого не забыла. Одетая чересчур элегантно, она крикнула ему, как только он появился:

- Мистер Годдер, ваши обещания не стоят даже той бумаги, на которой вы это пишите!

- Прошу прощения, - ответил он с ухмылкой, - дело в том, что я незаметно задремал. - Он повернулся к Керин: - Миссис Брук, если я типичен для людей, которых вы спасаете, то я посоветовал бы вам подыскать другое поле деятельности.

Она рассмеялась.

- Но я думаю, вы еще не знакомы с мистером Эгертоном, - сказала она, и Годдер обернулся. Тот вошел вслед за ним. Со своими аккуратно зачесанными волосами, ухоженными усиками и черной повязкой на глазу он производил довольно внушительное впечатление.

- Добро пожаловать на борт нашего корабля, мистер Годдер, - сказал он и бросил при этом восхищенный взгляд на обеих женщин. - Наконец-то у нас будет четвертый компаньон для игры в бридж. Очень мило с вашей стороны, мистер Годдер, что вы ради этого потратили столько усилий.

Вошел Линд, и все уселись за стол. Эгертон сидел слева от Годдера и справа от Линда. Сидели со стороны переборки, так что дверь была напротив них. Когда капитан хотел начать молитву, в дверях появился Красиски. Внезапно он становился и внимательно посмотрел на Эгертона. Годдер с удивлением взглянул на поляка. В следующее мгновение тот уже подошел к столу. Керин мило с ним заговорила.

- Мне кажется, - сказала она, - что, за исключением мистера Эгертона, вы уже со всеми познакомились, мистер Красиски. Я очень рада, что вы чувствуете себя лучше.

Красиски что-то пробормотал в ответ и пожал Эгертону руку. Все снова сели. Красиски занял место напротив Годдера. Капитан прочел молитву, и стюард принял заказы.

- Я слышал, что вы работает в кинопромышленности, - повернулся Эгертон к Годдеру.

- Раньше работал, - ответил он.

- Сейчас он собирает материал для своего нового фильма "В ореховой скорлупе через Тихий океан", - вставил Линд.

Все рассмеялись, а капитан спросил:

- Ваше судно было застраховано?

- Нет. Если бы мое судно затонуло, то и мне не пришлось бы добраться до берега. Но миссис Брук перечеркнула все мои расчеты.

- Женщины никогда не считаются с серьезными расчетами, - поддержал его Эгертон.

- Что верно, то верно, - подтвердил Линд. - Они часто приносят нам неприятности, и сознательно, и бессознательно.

- Керин, - сказала миссис Леннокс, - хоть мы находимся и в численном меньшинстве, но я считаю, нам тем не менее пора переходить в атаку.

- Может быть, хоть мистер Красиски встанет на нашу сторону? заметила Керин. Она с улыбкой посмотрела на поляка, но тот, казалось, даже не слышал, о чем говорят за столом. Он по-прежнему упорно не спускал глаз с Эгертона.

- Вы были... - казалось, он подыскивал слова... - вы были в Аргентине? Много лет?

- Да, лет двадцать, - ответил Эгертон.

- Двадцать? - Он нахмурил брови и посмотрел на Линда.

- Да, двадцать, - подтвердил ему тот на немецком языке. - Собственно говоря, мистер Красиски говорит на многих языках. Он может говорить по-польски, по-русски, по-немецки, по-португальски, но из всех этих языков я, к сожалению, знаю только немецкий.

- Двадцать, так, так, - пробормотал Красиски, все еще не сводя глаз с англичанина. - И теперь вы имели стать неактивным, так кажется? - Он повернулся к Линду и что-то быстро сказал по-немецки. Линд кивнул и повернулся к Эгертону.

- Он говорит, что вы, должно быть, рано оставили службу.

Даже спокойный Эгертон, казалось, удивлен настойчивостью Красиски. Тем не менее он улыбнулся.

- Вы сделали правильные выводы, мистер Красиски. Но все дело в том, что я был ранен. Не повезло в Нормандии...

Линд перевел эти слова поляку. Стюард принес ужин, но никто не начинал есть. Красиски и Линд снова заговорили по-немецки, а потом Линд покачал головой. У Годдера сложилось впечатление, что Линд не хотел переводить. Тогда Красиски снова попытался выразить свою мысль на плохом английском языке:

- Это... ваш глаз?

Обе женщины, неприятно удивленные, нагнулись над своими тарелками. Но Годдер продолжал заинтересованно наблюдать за сценой. За всем этим скрывалась не только бестактность, а нечто большее.

- А, понимаю, - ответил Эгертон. - Ко всему прочему - и мой глаз.

Керин попыталась перевести разговор на другую тему:

- Вы играете в бридж, мистер Годдер?

- Немного. В так называемый домашний бридж, - ответил Годдер. - И то после тщательной проверки, нет ли у соперника оружия.

После этого разговор перешел на разные другие темы. Годдер продолжал наблюдать за Красиски. Справа от него что-то болтала миссис Леннокс. Поляк, казалось, ушел в себя. Он нагнулся над тарелкой и лишь иногда бросал украдкой взгляды на Эгертона. Потом он снова заговорил по-немецки с Линдом. Оба рассмеялись. Немного позднее Красиски обратился к Эгертону на немецком языке. Ко всеобщему удивлению, тот тоже ответил ему на немецком. Поляк нахмурился. Глаза его блеснули упреком.

- О, вы говорите по-немецки. А я думал, вы - англичанин.

- Разумеется, я говорю по-немецки, - ответил Эгертон. - Ведь я два года учился в Гейдельберге, прежде чем уехать в Сэндхурст.

- Но вы этого не говорили.

Эгертон пожал плечами. Его, видимо, раздражала назойливость поляка, но внешне он оставался спокойным и казался выше всего происходящего.

- Понимаете, друг мой, не буду же я провозглашать во всеуслышание все, что я знаю и чего не знаю. Ведь большинству людей это совсем не интересно.

Красиски ничего не ответил, но Годдер заметил, что рот его снова задрожал, потом, буквально с пеной у рта, он быстро заговорил на каком-то языке, которого Годдер не понял. В тот же момент Красиски поднял руку с револьвером и с расстояния примерно шесть-семь футов выстрелил Эгертону в грудь.