Эд Лейси - Блондинка в бегах

- Ну, теперь можем поговорить. Все кончилось, малышка. Теперь все будет хорошо.

Она со вздохом поцеловала меня, обвив мою шею.

- Мики, ты так меня напугал! Ты был такой злой, чужой. Я думала, ты злишься на меня за то, что... с тобой случилось в Нью-Йорке. Нам больше не надо возвращаться в Штаты.

- Мы правильно сделали, приехав в Штаты. Теперь все прояснилось. Мы... Э, полегче там, милая, у меня череп раскроен!

- А, так ты все-таки ранен!

- Нет, я в порядке, хотя чем меня только не били! Потому-то я и хотел поскорее выйти в океан! Пойдем-ка на палубу, потолкуем.

Она попыталась прижать меня к койке, жарко шепча:

- Там холодно, милый, и с каких это пор ты стал таким говорливым?

- Малышка, мы удалились от берега всего на десять миль, и скоро тут продыху не будет от ночных кораблей. После всего того, что мне пришлось пережить, я не то что не собираюсь плавать вслепую в открытом море, а улицу готов переходить только на зеленый...

Мы сели в кокпите у штурвала и, только когда на востоке заалела яркая полоска восхода, я подошел к финалу своей повести. Я умолк.

- Но как же эти юнцы узнали про тебя? - спросила Роуз удивленно.

- Подозреваю, что они заодно с арабами. И у них, наверное, был подсадной в доме у Кислого. Может, комнату снимал в том доме. А может, тот старикан с вставными зубами играл за обе команды и одновременно вызвал тех юнцов и нефтяных сыщиков. Может, они сказали старикану: если кто придет спрашивать про Кислого, мол, зови нас быстро! А стоило мне проболтаться про Ми-Люси, все и забегали.

- Ну вот, раз тебя выследили на железнодорожном вокзале, значит за тобой следили от самого дома этой Колетт! А ты не верил, что за мной охотилась целая армия сыщиков!

- Да никакая не армия! Всего несколько агентов. Когда я от них ушел, они сделали самое простое: выставили своих людей на вокзалах, автостанциях и в аэропортах. Но теперь это уже неважно.

Роуз покачала головой.

- Сама не понимаю, зачем я хранила эти бумаги... этот дневник... вместе с деньгами.

- Даже если бы ты знала, что это такое, и уничтожила дневник, никакой разницы не было бы. Они бы считали, что дневник по-прежнему у тебя и продолжали бы охоту. Так что даже без него мы бы не чувствовали себя в безопасности.

- Одного я не могу понять. Тот федерал хотел меня пристрелить. И те, в машин, пытались меня задавить. Но ведь если бы меня убили, как бы они добыли этот дневник? Зачем им было меня убивать?

- Роуз, все, что с тобой случилось - это отчасти реальность, отчасти плод твоей фантазии. Они никогда...

- Боже, ну как ты можешь говорить про мою фантазию после всего, что сам пережил?

- Да именно после всего я могу твердо сказать, что отчасти это мне все привиделось. Ну да, я видел, как тот хмырь в Атлантик-Сити полез за пистолетом, но ведь он его не достал, не снял с предохранителя. Он скорее всего просто хотел тебя попугать. А у страха глаза велики. Помнишь, я рассказывал тебе, как оглушил несчастного домосмотрителя в подвале только потому, что у него на шляпе торчало дурацкое перо? Если бы у меня была с собой пушка, я бы, наверное, его ухлопал. Когда спасаешь свою шкуру, любой малейший звук или мелькнувшая тень принимает в разгоряченном мозгу исполинские масштабы, и все воображаемые опасности становятся для нас вполне реальными. И вот ещё что: Жак сказал, что сыщики могли и не знать, зачем тебя ищут. Теперь тебе предстоит принять ещё одно решение, и тогда уж все действительно закончится.

- Какое?

- Что делать с дневником. Ведь это та самая пороховая бочка, на которой мы все это время сидели.

- Ну, решение тут очень простое, - ответила Роуз. - Пойду выброшу его в море.

Я притянул её за руку к себе на колени.

- Это делу не поможет. Они же будут считать, что дневник у нас. От него надо не просто избавиться, надо это сделать так, чтобы все заинтересованные стороны об этом узнали. Тогда за нами перестанут охотиться.

- Ну и что ты предлагаешь - дать объявление в газете, что мы его выбросили?

- Нет, мы его продадим! Жак предложил мне за него десять "кусков". А если ты обратишься в детективное агентство, которое работает на нефтяной концерн - у меня есть их адрес - ты получишь у них пятьдесят, а то и сто! После этого мы сможем вздохнуть спокойно. Тебе надо только решить, кому его продать.

- А ты не хочешь мне помочь?

- Бумаги твои.

- Перестань! Из-за них ты тоже получил свою порцию несчастий! Как голова, не болит?

- Вот как я это себе представляю: через час я сменю курс на юг, через день-два мы бросим якорь в Норфолке. Я могу самолетом отправиться в Чикаго или Вашингтон, связаться с детективами и продать дневник.

- Но тебя же убьют!

- Нет, мы же собираемся передать им то, что они так долго искали. Но это самое простое. Главное теперь решить, сколько запросить...

Роуз долго молчала. Из-за горизонта показалось солнце.

- Море такое красивое... И спокойное. После того шторма у мыса Код я уж думала, что с меня хватит морских прогулок. Брось якорь, пойдем поспим.

- Мы ещё очень близко от берега. Пойди сама поспи немного, а я постою за штурвалом. Потом поменяемся.

Я дал ей возможность проспать до десяти. Она сменила меня у штурвала, и я тоже немного вздремнул. Солнце было в зените, когда мы устроили себе на палубе ранний обед, набросившись на еду точно оголодавшие псы.

Роуз поинтересовалась, когда мы зайдем в порт.

- Завтра утром будем в Норфолке. А что?

- Да я все думала об этом дневнике. И о нашем острове. Когда вся эта петрушка с дневником закончится, я бы не отказалась переехать жить в большой город, но в Штаты возвращаться не хочу. На островах жизнь дешевая, а денег нам с тобой хватит до конца дней. Нам не надо их никому возвращать. Но вот что касается продажи... Эти деньги будут пахнуть кровью. Ты сказал, что Колетт и тот француз - добропорядочные люди. Мы все в глубине души добропорядочные. Даже ты - иначе ты бы не подобрал меня тогда на острове... Я думаю, что если в той деревне погибло триста человек, то мы должны сделать что-то благородное в память о них...

- А именно?

- Ну, чтобы поймали и наказали виновных.

- Роуз, ты что же, тоже собираешься вступить в ряды мстителей?

Она отрицательно покачала головой.

- Нет. Просто если мы продадим дневник нефтяной компании, ещё неизвестно, как они им воспользуются. А как связаться с алжирцами, мы не знаем. Этот твой Жак, может быть, ловкий пройдоха, но приходится ему верить. В общем, я думаю, надо послать дневник Жаку.

- Отлично, но в этом случае мы лишим себя девяноста тысяч! Таких денег нам в жизни не получить!

- Мики, мне не нужны деньги. Ни цента! Если Жак - провокатор, то эти его десять тысяч будут приманкой. Если же он, как ты говоришь, добропорядочный, то брать с него деньги стыдно. Нам эти десять тысяч счастья не принесут. Уж если мы намереваемся избавиться от одной пороховой бочки, зачем садиться на другую. Как ты считаешь?