Анна и Сергей Литвиновы - Печальный демон Голливуда

Эжен выжидающе замолчал.

– И что? – спросила Настя. – При чем здесь я? Чего ты хочешь от меня?

– Слишком много подробностей моей личной жизни описал аноним, – заметил первый муж. – Кто о них мог знать?

– Ты меня подозреваешь?

– Давай по порядку, – проигнорировал ее вопрос собеседник. – Кто знал о трупе в машине? О том, что я посадил в сгоревшую машину вместо себя чешского бродягу? Что я экспроприировал у чехословацких коммунистов пять миллионов долларов?

– Откуда ж я знаю, – усмехнулась Настя, – кому ты рассказывал?

– Я рассказывал тебе.

– Да-да, помню-помню. Тогда, в Венеции, когда ты меня кинул. И что?

– А кому ты говорила об этом?

Кровь бросилась Насте в лицо. Она и впрямь тогда, двадцать лет назад, поведала о своем визите в Венецию и встрече там с воскресшим Эженом под большим секретом одному-единственному человеку. Тому, кому она некогда доверяла больше, чем самой себе: Арсению. Неужели он?.. Неужели таким омерзительным образом – с помощью анонимки! – муж мстит своему сопернику?! Не может быть!

Завидев ее гнев и замешательство, Сологуб сделал вывод:

– Ты рассказала все Арсению.

– Да! – выкрикнула Настя. – Но это случилось сто лет назад! И он молчал о тебе, всегда молчал! Я уверена в нем. Он… Он не такой! Он не станет заниматься доносами – даже для того, чтоб закопать соперника!

– Ну, ты всегда была склонна идеализировать своего Сенечку, – усмехнулся экс-супруг. – Ты, наверное, и предположить не могла, что его поймают в постели с проституткой.

– Не твое дело! – огрызнулась Настя. Гнев не затуманил ей сознание, и мысль о том, что обеляет и ее, и Арсения в глазах Эжена, вдруг пришла ей в голову. – Да ведь о том, где ты сейчас проживаешь, и твоего нынешнего имени, и как нынче зовут мою мать, никто из нас не знает. Ни я, ни Арсений тем более.

– Не знаете, – согласился Эжен. – Но, наверное, могли узнать. Если б захотели.

– Откуда, боже ты мой?!

– Неисповедимы пути Господни. Но я догадываюсь.

– О чем же, интересно?

– Ну, от моей супруги, например, – от твоей матери. Ей ведь теперь уже, – усмехнулся Сологуб, – все равно.

– Да нет же! – выкрикнула Настя. – Мы даже не виделись с ней!

– А Арсений?

– Арсений!.. Да последний человек на всем белом свете, с кем захочет встретиться моя мать, – это Сенька.

– Скажи, у кого есть ключи от твоей квартиры?

– А почему ты спрашиваешь?

– Не надо отвечать вопросом на вопрос. Просто – скажи. Пожалуйста.

– Ну, у меня, конечно. У Николеньки. У Арсения, опять же. А при чем здесь это?

– У Арсения… Опять у Арсения… – задумчиво протянул Эжен.

– Да что ты к нему-то привязался?! И при чем здесь моя квартира?

– Простая вещь: электронное письмо было отправлено с ай-пи-адреса, установленного у тебя дома.

– О господи, – только и выдохнула Настя. – Вот оно что… Теперь я понимаю…

– Что?

– Ты знаешь, ведь у меня вчера украли сумку. У нас на даче. А в ней – документы, паспорт, все! И ключи от моей квартиры в том числе.

– Вот как! Интересно! Когда, ты говоришь, ключи твои утащили?

– В ночь с пятницы на субботу.

– А точнее?

– Часов в одиннадцать вечера я уснула, и все еще было в порядке, а обнаружила пропажу около восьми утра.

– Та-ак… Замки в квартире ты поменяла?

– Да, сразу же. Прямо вчера утром, когда кража обнаружилась. Я позвонила Арсению, и он… – Она осеклась.

Сологуб удовлетворенно хмыкнул.

– Н-да, опять на передний план выступает Арсений.

– Перестань! – воскликнула она. И перешла в контрнаступление: – А когда, кстати, письмо-то о тебе отправили? Ведь всегда известно точное время!

– Я не знаю. Я сам письма не читал. О нем мне рассказали . Через третьи руки. Я не могу требовать, чтобы мне еще дали точную дату.

– А когда тебе рассказали?

– Сегодня утром. Так что письмо могли отправить вчера. И третьего дня. И неделю назад. Итак, еще раз пройдемся по кругу подозреваемых. Кто мог воспользоваться твоим домашним компьютером? Ты, Арсений, ваш Николенька. Далее. Похитители твоих ключей. И? Может, кто-то еще?

– Я иногда оставляю ключи консьержке. А она передает их моей уборщице, когда та приезжает.

– Ничего себе! – удовлетворенно воскликнул Эжен. – Плюс еще как минимум две персоны. Круг подозреваемых растет.

– Да брось ты! И та, и другая – совсем простые женщины. Я уверена, они не в курсе даже, как компьютер включается.

– Все равно. Я должен знать их имена. Пароли, явки и так далее.

Они по-прежнему прохаживались вдоль университетского сада, и никого не видно было на улице, только ледяной ветер дул с Москвы-реки в спину. Настя замерзла, аж подрагивать начала.

– Слушай, Эжен, – устало попросила она. – Скажи мне одну вещь. Раз и навсегда. Ты – кто? Красный или белый? Ты скрываешься от своих бывших товарищей из КГБ с краденными у чехов пятью миллионами долларов? Или – не скрываешься? А просто трудную службу несешь (как в песне поется) вдали от России? И что ты делаешь сейчас в Москве? Мать мою ищешь, чтобы она твои тайны не выдала? Или на побывку приехал? И откуда ты узнал о письме? Кто тебе рассказал? Оно ж не тебе адресовано, а в МИД и МВД!

– Как много вопросов! – усмехнулся Сологуб. Несколько картинно оглянулся (никого!) и сказал: – Неужели ты, Настя, думаешь, что человек, действительно укравший из партийной кассы пять миллионов долларов, может спокойно, даже не сделав пластической операции, вернуться в Москву? Пройти пограничный контроль, поселиться в гостинице, арендовать машину, разгуливать по улицам?

– Кто знает? Я нынче ничему не удивлюсь. Все у нас в стране покупается и продается.

– Насчет покупается и продается – это верно. Но пока не наша служба.

– Ты хочешь сказать, что по-прежнему служишь? – прошептала Настя.

Эжен не отвечал – однако молчание порой бывает красноречивее слов.

– Значит, ты все эти годы на самом деле был агентом под прикрытием, – продолжала она. – Нашим нелегалом.

Ее спутник по-прежнему безмолвно вышагивал рядом. Они возвращались к машине.

– И теперь, – развивала свою догадку Настя, – ты зачем-то вернулся в Москву. А ваши люди из МВД или из МИДа сообщили твоей службе , что кто-то попытался тебя сдать.

Теперь она смотрела на Эжена другими глазами. Согласитесь, одно дело, когда он – предатель, инсценировавший собственную смерть, и вор, утащивший у чехословацкой компартии пять миллионов долларов. И совсем другое – если он в течение двадцати последних лет выполнял особое задание родины.

– Ты скажи, – Настя прикоснулась к локтю Сологуба и заглянула ему в глаза, – ты только кивни. Я права? Я правильно все понимаю?

– В общих чертах да, – тихо, одними губами, проговорил Эжен.