Патрик Квентин - Он и две его жены, Кто-то за дверью, Леди из морга

- Ну что, я жду вас. Когда вы сможете быть у меня?

- Минут через десять.

- До скорого свидания.

О, эта улыбка, которую я, подняв голову, вижу на лице Ганса Вамберга! Как судорога на тонких, словно лезвие бритвы, губах. Так улыбается само преступление. На физиономии, которую я едва узнаю, проступает выражение садистского сладострастия.

Остается осилить эти десять минут. Эти десять минут - для нас бесконечность. Не умру ли я прежде, чем они истекут? Не лучше ли мне умереть?

Ганс устроился на маленьком стульчике возле моего стола. Он сидит, выпрямившись, с полузакрытыми глазами. У него теперь лицо человека, собирающегося с мыслями, лицо тореро, готовящегося к выходу на арену. Он бледен, у него тот же невидящий взгляд.

Вдруг он поворачивается ко мне.

- Кто ему откроет, вы? - спрашивает он.

- Нет, вы.

- Он не поймет, не захочет войти.

- Почему? Он меня никогда не видел. Он примет вас за меня.

Я не говорю, - и это, пожалуй, единственный риск, на который я пошел в этом деле, - что Поль Дамьен мог видеть мою фотографию. Но не думаю. Для газет меня давно не снимали, а времена, когда Пюс носила мое фото в сумочке, относятся к самому началу нашего брака.

- А если он меня узнает? - снова спрашивает Ганс.

- Ну что ж, тогда никаких проблем. Но все же дам вам один совет: как бы он себя ни вел, не упоминайте об интервью. Переходите сразу в наступление, так, чтобы он не успел опомниться.

- Да, вы правы, - говорит Ганс. - Он наверняка очень хитер. Надо его опередить, захватить врасплох, чтоб он и охнуть не успел…

Признаться, я плохо представляю себе, какой будет предстоящая сцена. Я не могу в точности предвидеть все, что произойдет, как поведет себя Ганс и какова будет реакция Дамьена. Оставляю шанс как одному, так и другому. Я передал свою ненависть Гансу Вамбергу, я создал ситуацию. Пусть они теперь сами разбираются.

А я буду смотреть, не вмешиваясь, с трибуны в роли болельщика. Тут можно говорить об определенном благородстве, ведь я не знаю, чем все закончится. И эта неизвестность, несомненно, самое лучшее, что есть в моей выдумке. Если бы в своих мечтах о мести я стремился к надежному исходу, я не стал бы так мучиться; отправился бы просто к Полю Дамьену и застрелил его.

Ну да ладно. Пора мне отправляться на мой пост. Подхожу к Гансу, похлопываю по плечу и молча поднимаюсь по лестнице, которая сегодня мне вовсе не кажется декорацией из бульварного спектакля. Сегодня она скорее напоминает мне эшафот.

Останавливаюсь на маленькой площадке, отсюда видна вся гостиная, а сам останешься в тени. Лучшее место, прямо как в ложе.

Вижу Ганса, который мечется по комнате, постоянно возвращаясь к двери, откуда должен появиться его враг. И впрямь такое ощущение, будто я присутствую на корриде, и мое сердце бьется, как сердце настоящего поклонника боя быков.

Звонок. Словно звук античной трубы, возвещающей о начале смертельного поединка.

Это Поль Дамьен звонит у входной двери. Не знаю, какое у него лицо, не знаю, на что похож этот призрак, бесцеремонно вторгшийся в мое сознание многие недели назад. Он стоит за дверью так же, как три дня назад Ганс с его жуткой тайной, доживающий свои последние мгновения неизвестного чудовища.

Ганс медленно, тяжело ступая, направляется к двери. Мне кажется, я вижу все, как в замедленном кино.

Конечно. Никакой тайны больше нет. Ганс открыл дверь, и на пороге видна фигура Поля Дамьена. Я еще не различаю как следует черты его лица, но знаю, что способен теперь узнать из тысяч любовника моей жены. Эта дрянь выбрала не лишь бы кого! В нем нет ничего от жалкого писаки. Крепкий, высокий, он чем-то напоминает офицера, а еще - человека, который всегда чувствовал себя в жизни непринужденно. Вижу, как блестят пуговицы на его куртке.

- Я - Поль Дамьен, - говорит он.

- Входите, - хрипло произносит Ганс.

Мгновение Поль Дамьен, кажется, пребывает в нерешительности. Смотрит на Ганса. Сердце в моей груди бешено колотится. Если он меня знает, если видел недавно мою фотографию, это тут же станет ясно. Он скажет, например: "Я бы хотел поговорить с господином Луи Жоффруа". Или же: "У меня назначено свидание с господином Луи Жоффруа".

Он не произносит ни слова. Он входит. Ганс закрывает за ним дверь, а у меня ощущение, будто захлопнулась западня. Ну, вот и все! Поль Дамьен, увидев Ганса, не сомневается, что перед ним муж Франсуазы.

- Единственный счет, который я вам предъявляю, единственное, что имеет значение - это смерть Франсуазы!

Вот, наконец, главный ход! Как гром среди ясного неба! Я хотел бы владеть искусством Рембрандта, чтобы изобразить физиономию Поля Дамьена в этот момент разинутый рот, выражение безграничного изумления на лице.

- Что, что? - с трудом выговаривает он.

Но Ганс ничего больше не видит, его уже не остановить.

- Ее смерть, которая, увы, лишь подтверждает мою правоту. Разве стали бы вы убивать Франсуазу, если бы в Лондоне она не вернулась ко мне? Если б не бежала от вас?

Внезапно Дамьен встряхивается, словно собака, которую окатили водой.

- Прошу прощения, мосье, но я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите. Вы говорите мне о смерти Франсуазы…

- Ну, конечно, сейчас вы будете строить из себя невинного! - вопит Ганс. - Изображать удивление!

И кидает вдруг магическую фразу, которую я бросил в него, как семя:

- Вы станете лгать, как всегда лгут любовники! Говорить все что угодно, неизвестно на что надеясь…

- Остановитесь, мосье, прошу вас! Вольно или невольно, но вы пребываете во власти чудовищного заблуждения! Вы бредите! Франсуаза жива!

В тот момент, когда Дамьен изрекает эту высшую истину, я, к сожалению, не вижу лица Ганса: уже некоторое время он стоит ко мне спиной. Но замечаю, как вдруг опускаются его плечи и весь он сгибается, словно человек, которому нанесли удар в живот.

Наступает долгое молчание. Потом Ганс делает резкое движение, сует руку в карман брюк, достает револьвер и целится в Дамьена. Уж он не знает колебаний! Он не задается вопросом, достойно это его или нет и какую оценку ему вынесут литературные критики. Ганс ведет себя, как славные герои скандальной хроники - с револьвером в руке он готов стрелять в своего обидчика.

- Приведите ее! - неожиданно звучит его приказ. На неизменно спокойного Дамьена это не производит впечатления.

- Нет, - говорит твердо, - по-моему, вы не владеете собой.

По согнувшейся фигуре Ганса, опустившимся плечам, поникшей голове я угадываю, как вдруг предельно напряглось все его тело. Он сделался похож на хищника, готового наброситься на свою добычу.

- Повторяю еще раз: приведите ее! - говорит он, не повышая голоса, но непреклонным тоном.

Услышав, как хлопает дверца машины, я подскакиваю на месте. Чувствую холодок в груди. Знаю, что это вышла из машины Пюс, что через несколько мгновений она появится здесь и будет вне себя от ужаса, обнаружив в "своем доме" вооруженного человека, назвавшегося ее мужем.