Николай Леонов - Вариант Омега (Операция Викинг)

- Где вы познакомились со мной? - спросил Шлоссер.

- В казино, майор. Не надо сводить всех в особняке. Мне вас показал Лапин. Он видел вас в школе, вы заступились за провинившегося курсанта. Лапин, конечно, должен быть освобожден.

- Вы упрямы, капитан! Спасаете соотечественника?

Задавая вопросы, Шлоссер думал о другом. Русский прав. На вербовку майора абвера Центр может пойти. Придется сдать нескольких агентов, иначе в его сотрудничество никто не поверит. Освободить Лапина... Придется жертвовать...

- Да, барон, надо пожертвовать, - словно читая его мысли, сказал русский. - Георг фон Шлоссер знает много. Если вы хотите получить безупречный канал для передачи крупной дезинформации, вы должны убедить Москву в надежности источника, то есть в искренности майора абвера Шлоссера. Придется крупно жертвовать. - Скорин внимательно смотрел на собеседника.

Шлоссер вспомнил, как капитан внимательно смотрел на убитого гестаповца, словно спрашивал о чем-то, хотел получить ответ. Еще барон вспомнил, как Целлариус, мило улыбаясь, протянул Маггилю сфабрикованное дело на полковника Редлиха. Фрегатен-капитан отдал человеческую жизнь, будто битую игральную карту.

Передернув плечами, майор встал. Его удивляла способность русского часами сидеть не двигаясь. Была в этой неподвижности сила, которую трудно победить.

Барон прошелся по гостиной, выключил свет, отдернул шторы, распахнул окна.

- Я пожертвую, а вы в ответственный момент откажетесь сесть за ключ.

Скорин в ответ лишь улыбнулся.

"Я говорю глупости, - думал Шлоссер, - русский не может отказаться, он ведь каждый раз сообщает о работе под контролем".

- В случае острой необходимости ежедневно в шесть, утра я могу выходить в эфир. Ответ получаю в тот же день в двадцать три часа. Сейчас, - Скорин взглянул на часы, - пять. Составим шифровку, покажем, что вечернюю передачу я не принимал, следовательно, о запрещении вербовки Редлиха не знаю. Якобы я сам, отказавшись от него, переметнулся на вас. Ваш материал должен быть ценен, лаконичен, легко проверяем.

Шлоссер понимал, какой дорогой ценой придется заплатить за успех, но чем грозит отказ... Нет, отказаться уже нельзя.

- Я не могу понять, капитан, - сказал Шлоссер. - Зачем это нужно вам? Вам лично?

- У нас несколько разная психология, майор. Я пытаюсь подороже продать свою жизнь и честь. Вы разведчик, барон, и понимаете, какого качества информация должна поступать в Москву, чтобы в вашу вербовку поверили. Вам придется сдать резидента в Москве. Он завалит еще нескольких агентов. Я потребую заброски в Москву Лапина и кого-нибудь из его друзей. Они много расскажут о ваших школах. Я неплохую цену прошу за себя, барон?

- Неплохую,- согласился Шлоссер.

В шесть часов Скорин, сев за рацию, отстучал Симакову шифровку, сообщая о представившейся возможности завербовать майора Шлоссера, о полученных от него сведениях о действующем в Москве крупном агенте. Скорин просил дать указания сегодня же - в связи с предстоящим отъездом Шлоссера в Берлин.

Проспав всего три часа, Шлоссер встал, за завтраком, небрежно листая газеты, он пытался вспомнить мысль, появившуюся у него во время ночного разговора с русским. Наконец вспомнил: как же русский выследил гестаповца Вальтера? Главное даже не это. Зачем капитан убил подручного Маггиля? Русский предельно расчетлив, ничего не делает, не имея определенной цели. Узнал маршрут, точно определил день, пригласил его, майора Шлоссера. Убил. Зачем? Хотел скомпрометировать, сделать соучастником? Кого? Майора Шлоссера? Несерьезно. Лота? Капитан все время включает в их взаимоотношения Лоту, создает треугольник. Зачем? Вдруг Лота, девушка неопытная и эмоциональная, помогала русскому?

От такого предположения Шлоссеру стало страшно. Для майора абвера обвинение в соучастии в убийстве унтерштурмфюрера не слишком опасно, ему не так трудно доказать свою непричастность. Совсем другое дело, если капитан бросит тень на девушку. Гестапо разделается с ней мгновенно. Кто защитит ее от службы безопасности? Вспомнилась как-то оброненная русским фраза. "Если вы не защитите Лоту, барон, она может кончить в застенках гестапо". Значит, это была не просто фраза?

Через полчаса Шлоссер, держа в руке несколько роз, остановился у двери в комнату Лоты, прислушался, осторожно постучал.

- Входите, барон!

- Как вы угадали? - Шлоссер протянул девушке цветы.

- Кроме вас, здесь никто не бывает. Благодарю.

Шлоссер поклонился, отошел к окну.

- Вы огорчены, барон? - Лота бросила цветы на столик. - Считайте, что вы очаровали меня своим подарком. Спрашивайте. У вас ведь есть какой-то вопрос? Каждый поступок обдуман, преследует определенную цель. Итак? Хотелось подойти, обнять этого человека. Молча обнять, ничего не говорить. Но барон не видит в ней женщину, она - только сотрудница абвера, выполняющая специальное задание.

- Хорошо. - Шлоссер повернулся к Лоте. - Зачем вы сообщили капитану маршрут Вальтера и время, когда он ходит на работу? Не лгите. Я выяснил, что капитан изменил время и маршрут ваших прогулок, узнав об этом. Встреча не могла быть случайной.

Лота рассмеялась.

- Прелестно, барон. Так знайте, капитан просто умнее вас. Умнее и благороднее! - Она схватила розы, хотела бросить, но уколола палец, выронила цветы, неожиданно всхлипнула. - Я ничего не говорила капитану.

- Не лгите. Кроме вас и меня, капитан ни с кем не общается. Вы знаете, что за человек гауптштурмфюрер? Если он узнает...

- Георг! - Лота взяла Шлоссера за руку. - Клянусь, что говорю правду.

- У русского нет внешних контактов. Он изолирован! - Шлоссер постарался как можно вежливее освободить руку.

- Вы боитесь его. Жаль, но я не могу вам помочь. - Лота опустила голову и отошла от Шлоссера. - Мне очень хочется гордиться вами, Георг.

- Слова, - пробормотал Шлоссер. Он хотел сказать что-нибудь ласковое. Поймав себя на такой мысли, возмутился. Влюблен! Георг фон Шлоссер влюблен в девчонку плебейского происхождения. Подогревая себя подобными рассуждениями, он повысил голос: - Разведка не пансион для благородных девиц. Ум и сила! И жертвы! В шахматы не играют без жертв. Вам ясно, фрейлейн? - Он открыл дверь. - Если вы меня обманули - тем хуже для меня. - Шлоссер перешагнул порог, затем вернулся: - Память хранит лишь имена победителей!

Вечером Скорин и Шлоссер ждали ответа Москвы. Скорин, стоя у карты, переставлял флажки, а Шлоссер в кресле около приемника листал томик Гейне, именно листал, попытки сосредоточиться, прочитать хотя бы четверостишие были безрезультатны. Он с удивлением поглядывал на русского, который сосредоточенно изучал положение на фронтах, словно мог что-либо изменить. Уже больше месяца они живут рядом, ежедневно подолгу разговаривают, но русский остается для Шлоссера загадкой. Капитан умен. Но тогда как объяснить его увлечение этой картой? Сосредоточенно перекалывает какие-то флажки, когда решается вопрос о его жизни.