Николай Леонов - Эхо дефолта

- Только три акционера? - удивленно переспросил Гуров. - Как же так? Обычно в банках есть несколько крупных и еще больше мелких акционеров. А тут всего трое, и бедностью каждого не попрекнешь! Откуда у Лористонова с Бурляевым появились деньги на покупку акций? Они что, внебрачные внуки Рокфеллера?

- Все очень просто, господин полковник, - произнес Гранин. - Это следствие девяносто восьмого года. Грянул так называемый дефолт... Хоть термин и неверен, но я говорю так, чтобы вам было понятно.

- Восемнадцатое августа, - вспомнил Гуров.

- Семнадцатое, с вашего позволения, - робко поправил его Гранин и пробормотал: - Извините. Восемнадцатого все стало, так сказать, достоянием широкой гласности, а началось-то семнадцатого. Именно семнадцатого.

- Да плевать, когда началось, - сказал Гуров. - Откуда у двоих силовиков столько акций?

- Анатолий Анатольевич, мир его праху... - Гранин нахмурился, пошептал губами и неуверенно спросил: - Или земля ему будет пухом? Как правильно говорить, я не знаю?

- Дальше! - требовал Гуров. - Придет время, услышишь, тогда и узнаешь!

- Ну зачем вы так? - Гранин передернул плечами, словно его била дрожь. - Вы шутите над вещами, принципиально недоступными пониманию людей! А это грех! Ну да я отвлекся!

- Вот именно, - усмехнулся Гуров.

- Анатолий Анатольевич, - Гранин сделал паузу, как будто собрался снова развести дискуссию на загробно-ритуальную тему, но вовремя остановился, после дефолта он сумел так организовать дело, применив соответствующую управленческую технологию, что банк оказался фактически обанкротившимся. Даже не фактически, а на самом деле! Был период, когда банка практически не существовало и его акции стоили на вес, как макулатура. Вот тогда наш президент занялся решением проблем банка в... - Гранин поднял палец к потолку и значительно покивал. - Даже у самого... - Гранин еще выше поднял палец и вытянулся по стойке "смирно".

- Вы в самодеятельности не занимались? - полюбопытствовал Гуров.

- Нет, а что? - Гранин не понял смысла вопроса, но заподозрил, что Гуров шутит. Он подрожал губами, не имея сил улыбнуться. - Вот так и получилось, что эти господа скупили все остальные акции, - сказал Гранин. Когда Анатолий Анатольевич, царство ему небесное, пусть будет так, потом у жены спрошу, как правильно, когда шеф решил забрать у Лористонова и Бурляева акции, то они отказались продавать. И, между нами говоря, они были правы. Зачем им это надо?

Гранин подождал версий от Гурова и, ничего не дождавшись, вздохнул и закончил:

- Я их не осуждаю. У меня бы смелости не хватило так противостоять шефу, но они решились, и... и я не осуждаю их. К тому же шеф все равно имел пятьдесят один процент! Он вполне мог обеспечить решение выпустить новый пакет в дополнение к предыдущему, и его доля увеличилась бы, а доля его партнеров уменьшилась.

- Такие планы были? - спросил Гуров.

- Да, и это нормально. Ведь еще шефу нужно было платить по своим обязательствам, - Гранин снова показал пальцем на потолок и значительно поджал губы, - а как платить? Только пакетом акций нового выпуска.

- Когда намечался этот выпуск?

- Не знаю! Ну, не знаю! Правда, не знаю! - закричал Гранин. Потом он подумал и добавил тише, почти неслышно: - В будущем месяце. Я так слышал, но официального решения совета акционеров еще не было.

- А кому после смерти переходят акции Ветринова? Жене или брату? Или есть еще какое-то распоряжение?

- Это зависит от содержания завещания, - неуверенно произнес Гранин. Жена - наследник первой очереди, брат - второй. Так по закону. А как написано в завещании, если соблюдены все формальности, - так и будет.

- А как там написано, вы не знаете?

- Пока нет. А вы?

Глава седьмая

Стас с Нонной подъехали к ресторану "Харбин". Стас взглянул на неприятно знакомые вывеску и двери ресторана и подумал, что, наверное, он зря все это затеял, и Гуров точно его поругает. Даже не поругает, а будет орать долго, громко и, может быть, даже что-то разобьет.

- Только бы не о голову, - пробормотал он вслух.

- Ты что-то сказал? - Нонна прижалась к его плечу и попыталась заглянуть в глаза.

- Уже не помню, может, и сказал, а может, просто подумал вслух, проворчал Стас и поставил "Мерседес" не рядом со входом в ресторан, а на противоположной стороне улицы.

- Ну, пойдем, Стасик, пойдем! - Нонна потянула его за рукав. - Почему ты не идешь?

- Мне хочется подумать, - признался Стас. - И не называй меня Стасиком!

- А зачем думать? - удивилась Нонна, напрочь игнорируя просьбу Стаса. Ведь все уже ясно и так. О чем еще думать?

- Я не могу понять одной простой штуки, - признался Стас. - А жизнь меня учит, что простые штуки нужно понимать досконально. Иначе побьют. И больно.

- Так ты спроси у меня, и я все тебе быстро объясню! - пообещала Нонна. - И пойдем быстрее!

- Какой-то ресторан, какая-то студия, какие-то магазины, - перечислил Стас, - все это не тот бизнес, который можно назвать особо прибыльным. Какие же здесь есть особые интересы всех наших друзей, вроде того же Лористонова?

- Это у них нужно спросить!

- А скажи мне такую вещь, - попросил Стас, - много ли выпускниц этой студии устроились, ну, скажем, за рубежом? Или на хороших должностях в России?

- Я всех уже потеряла, но помню: кто-то работал в Думе.

- В Государственной думе? - Стас так удивился, что даже приоткрыл рот, но вовремя очнулся. - Как это в Думе? И кем?

- Ну, не в самой Думе, ты так не кричи. Не в Думе, а в каких-то конторах, которые от нее. Ну, пошли, пошли!

- Ладно, пошли, - смирился Стас. - Но имей в виду, что если что-то случится, то я не виноват!

- А что должно случиться?

- Если бы я знал.

Стас вышел из "Мерседеса", Нонна выскочила со своей стороны. Захлопнув дверки и поставив машину на сигнализацию, Крячко взял девушку под руку.

- Не боишься? - спросил он. - Ведь тебя здесь знают как женщину Ветринова? Скажут, что и два дня не прошло после его смерти, а она уже с другим ходит. Назовут нехорошим традиционным русским словом.

- Во-первых, я свободна, во-вторых, о том, что мы с Анатолием жили вместе, знают только несколько человек, в-третьих, мне наплевать, в-четвертых - еще раз наплевать!

- Доводы убедительные.

Они подошли к дверям ресторана "Харбин", и Стас, открыв дверь, пропустил вперед свою даму.

В холле стоял вместо Ванильчикова другой охранник в ярко-синей шелковой китайской национальной одежде.

- Добро пожаловать, - парень согнулся в псевдокитайском поклоне.

- И вам того же, - вежливо ответил Стас.

За стеклянными дверями, расписанными витражами с драконами, горами и долами, открылся зал. Сперва на Стаса обрушилась музыка. Это было что-то китайское эстрадное и слушалось неплохо.

В воздухе стоял непонятный тягучий аромат.