Джон Гоуди - Опасные пассажиры поезда 123

В оперативном отделе Транспортной полиции радист протянул лейтенанту Гарберу сообщение. Он прочитал его, одновременно слушая, что говорит ему миссис Дженкинс. Один из патрульных сообщил со станции «14-я улица», что вагон проследовал мимо не останавливаясь.

— В настоящее время «Пэлем Сто двадцать три» находится примерно в полумиле от станции, — звучал в трубке мягкий, звучный голос миссис Дженкинс.

Судя по голосу, подумал лейтенант Гарбер, эта миссис Дженкинс, должно быть, блондинка. Точно — гибкая, худощавая блондинка, слегка за тридцать.

Клайв Прескотт безуспешно пытался связаться с захваченным вагоном, одновременно вслушиваясь в голос миссис Дженкинс. Должно быть, лет тридцати пяти, кожа цвета кофе с молоком, разведена, на вид спокойная, а в постели — огонь. Надо бы познакомиться, когда все это кончится, подумал он и мгновенно устыдился, поймав себя на том, что позволил себе хотя бы помыслить о супружеской измене.

— Продолжает двигаться со скоростью в пределах нормы, — закончила миссис Дженкинс.

Полный бред, подумал Прескотт. На что они рассчитывают? Идиоты! Ну да, кто сказал, что преступники обязательно должны хорошо соображать? С другой стороны, они до сих пор не сделали ни единой ошибки.

Он снова повернулся к пульту:

— «Пэлем Сто двадцать три», прием.

Еще минута, подумала Анита Лемойн, и у меня начнется истерика. Почему никто ничего не предпринимает?! Все только и говорили об этом хиппи, который внезапно очнулся и спрыгнул с поезда.

— Ему конец! — сказал старик. — Он уже покойник.

— А чего ему вдруг вздумалось прыгать? — спросил кто-то и тут же ответил сам себе: — Наркотики. Накачаются до чертиков, а потом лезут на рожон и гибнут как мухи.

— Куда они нас везут? — спросила мать мальчишек. — Как вы думаете, они нас отпустят? Они же обещали.

— Пока что, — сказал старик, — они вроде бы выполняли обещания.

— Идиоты! Кретины! — вскочила Анита. — Неужели вы не поняли? Они все смылись. Этот гребаный поезд едет сам собой!

Старик на секунду изменился в лице, но тут же снова покровительственно улыбнулся:

— Милочка, поезд не может ехать сам. Поезд должен вести машинист.

Анита просто не понимала, как донести до этих придурков, что происходит. Она переводила панический взгляд с одного лица на другое, пока не встретилась глазами с мамашей. Та, казалось, что-то прикидывает в уме. Потом ее лицо внезапно озарилось пониманием, она разинула рот и закричала, точнее, пронзительно завыла на одной ноте. Ну все, подумала Анита, если уж до них и теперь не дойдет, тогда конец.

Он лежал у опоры и осознавал, что сильно расшибся. Болело все — голова, плечи, грудь… Он поднес руку ко рту и ощутил липкую влагу, из носа тоже шла кровь. Пощупав голову, обнаружил огромную шишку.

Голоса? Откуда здесь голоса? Приподнявшись на локте, он понял, что это не галлюцинация. Расстояние в темноте было трудно определить, но он видел их вполне отчетливо, всех четверых. Они переодевались. Лица, уже не скрытые под нейлоновыми масками, смутно белели под лампочкой аварийного выхода. Говорил, кажется, только главарь. Понемногу Берри начал догадываться, что они затеяли. Шляпы и плащи у всех вдруг оказались разные. Не так глупо. Пока полиция гоняется за поездом, они рассчитывают выйти наверх по аварийной лестнице и смешаться с толпой.

Где револьвер? Он же держал его в руке, когда прыгал. Оружие словно испарилось. Том пошарил вокруг. Ничего. Он было встал на колени, но тут же отшатнулся назад за опору. Они увидят его, его могло выдать белеющее в темноте лицо. Но он не найдет револьвер, если так и будет валяться мордой в рельсы. К черту револьвер! Другую пушку найти несложно, а вот другое лицо — вряд ли. Он застонал, но тут же прикусил язык. Черт его дернул прыгать! О чем он вообще думал?

Бандиты, кажется, ссорились. Слышны только два голоса. Сердитый голос — это, наверное, макаронник. Холодный, ровный голос — главарь. Остальные двое помалкивали. Ссора, похоже, разгоралась. А вдруг они сейчас перестреляют друг друга?

Где же револьвер? Проклятье, где же он, черт?! Том в отчаянии шарил рукой по грязному бетону.

Слабый прямоугольник света, исходящий от вагона поезда «Пэлем Сто двадцать три», вдруг сдвинулся с места. Дэниэлс вытаращил глаза.

— Они поехали, — сказал машинист.

— А вы чего ждете? — рявкнул Дэниэлс.

— Вашего приказа. Вы мне руку сейчас руку оторвете, босс. Как я с одной рукой поезд поведу?

Дэниэлс чуть ослабил хватку.

— Вперед! Но не спеши.

— А эти ребята, похоже, дунули во всю мочь, — заметил машинист. Он коснулся контроллера, и поезд тронулся с места. — Летят пулей — вон как светофоры переключаются. Вы уверены, что не надо прибавить? Так мы отстанем от них.

— Я не хочу, чтобы они нас заметили.

— На такой скорости? Вряд ли заметят.

— Черт, тогда пошел быстрее!

— А я чего говорю!

Поезд сделал рывок, и тут передние колеса словно споткнулись обо что-то — и через пять секунд весь туннель будто взлетел на воздух. Хвост вагона подбросило вверх и с силой швырнуло обратно. Огромные колеса сорвало с рельсов, они с грохотом запрыгали по шпалам. Машинист отчаянно жал на тормоз, однако вагон успел пересчитать десяток опор, прежде чем замер, окутанный облаком пыли и дыма.

— Гады, — простонал машинист. Сидевший на полу Дэниэлс уткнул голову в ладони. Сквозь пальцы сочилась струйка крови.

— Как вы, босс? — хрипло спросил машинист.

Дэниэлс с трудом встал, опираясь на машиниста, открыл дверь кабины и, привалившись к перегородке, оценил обстановку. Полный разгром… По меньшей мере десять человек из его команды лежат без сознания. Повсюду валяется оружие. Вагон наполняет едкий вонючий дым.

Дэниэлс не верил своим глазам. Будто в кино. В голове гудело. Один из копов на полу мучительно застонал и подтянул колени к животу.

— Помогите ему, — прохрипел Дэниэлс. Он хотел что-то добавить, но забыл, что именно. Осторожно ощупал голову. Вроде бы просто кожа рассечена.

— Вы ранены, сэр? — Это здоровяк-сержант. Что-то слишком вежливый для спецназовца. — Что случилось, сэр?

— Эти ублюдки подорвали путь, — сказал Дэниэлс. — Осмотрите ваших людей, прикажите им снова сесть, сержант.

Сержант был совершенно ошеломлен происходящим, но не казался испуганным. Мальчишка. Не нюхал войны, не был во Вьетнаме, не видел, во что превращает живую плоть мина-ловушка, не знает, чем пахнет взрыв гранаты.

— Я хочу спросить, сэр, — сказал сержант, — что мы будем делать дальше? Какие будут приказания?