Уилл Адамс - Тайна исхода

— А где больница? — спросил он.

— Езжайте за нами, — сказал Шариф, наклоняясь, чтобы поднять Нокса. — Мы вам покажем.

Со стола убрали остатки ужина и принесли кофе. Гейл сцепила под столом руки и размышляла, когда ей можно будет уйти, никого не обидев. По-видимому, Лили заметила ее беспокойство и подалась вперед, чтобы в мерцающем свете свечей ее было лучше видно.

— Меня поразил талалат, который показала Гейл. Она дала понять, что у вас есть что-то интересное, чем вы можете поделиться.

— Да, — подтвердила Фатима и повернулась к Гейл: — Тебе нет необходимости слушать это, дорогая. Может, лучше занесешь данные в журнал раскопок?

Гейл почувствовала угрызения совести.

— Я могу это сделать завтра.

— Пожалуйста. — Фатима не сдавалась. — Не будем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

Гейл кивнула и встала.

— Тогда — спокойной всем ночи, — сказала она и, проходя мимо Фатимы, коснулась в знак признательности ее плеча.

— У нас все готово к завтрашнему отъезду? — спросила Лили. — Только нам нужно успеть вовремя, чтобы заснять, как солнце встает над Амарной.

— Это вряд ли возможно, — пояснила Фатима, избавляя Гейл от необходимости отвечать. — Паром начинает ходить только с рассветом. Но в любом случае вам надо снимать с западного берега. Так его впервые увидел Эхнатон.

— Мы должны выехать без четверти пять, — добавила Гейл. — У нас будет хороший запас времени. — На прощание она еще раз всем кивнула, стараясь не показывать своего недовольства. Но едва она закрыла за собой дверь, как та тут же открылась, и вышла Лили.

— Мне правда очень неудобно, Гейл, — сказала она.

— В связи с чем?

— Что тебе придется поехать с нами завтра.

— Все в порядке.

— Нет, не в порядке. Я воспользовалась твоим добросердечием, мы все им воспользовались, и не думай, что никто этого не понимает. Я просто хотела сказать, что мне стыдно. Стыдно так поступать с хорошими людьми. Если бы кто-нибудь так обошелся со мной…

Гейл рассмеялась.

— Все нормально, — сказала она, и это, как ни странно, теперь было правдой.

Лили ответила унылой, но все равно приятной улыбкой.

— Это моя первая заморская экспедиция. И я не хочу, чтобы она оказалась последней.

— Ты отлично справляешься.

Она бросила взгляд на дверь.

— Он так не думает.

— Не обращай на него внимания. Я работала с такими, как он. Они считают себя чудесными, а всех остальных отвратительными, что бы ни происходило. Надо только не позволять таким доставать себя.

— Не позволю. И спасибо еще раз.

Гейл неожиданно поняла, что у нее поднялось настроение, и, напевая под нос полузабытую мелодию, она добралась до своей комнаты, открыла ноутбук и подключилась к Интернету. Записи в журнале раскопок действительно нуждались в обновлении, но никакой срочности не было, учитывая небольшой объем находок. Но Фатима любила, чтобы информация всегда обновлялась. Лишь бы привлечь внимание. Гейл разместила на их сайте перечень последних находок и фотографию, а мысли невольно переключились на то, что Фатима решит рассказать гостям о найденном талалате.

На картинах и скульптурах Эхнатона обычно изображали с грудями. Одни считали это доминирующим стилем в искусстве, другие — проявлением болезни. Но на одной статуе он изображен совершенно обнаженным, и на этой статуе у него не только женские груди, но и совершенно гладкий пах, без всякого намека на гениталии. В некоторых культурах это было бы стыдливым проявлением ханжества, но художники времен Восемнадцатой династии этим точно не страдали. Некоторые даже считают, что Эхнатон мог быть женщиной, как Хатшепсут, [53] Женщина-фараон Нового царства Древнего Египта из Восемнадцатой династии. Поскольку фараон в Египте являлся воплощением Хора, он мог быть только мужчиной. Поэтому Хатшепсут часто надевала на официальных церемониях мужские одежды и фальшивую бородку. которая скрывала свой пол, чтобы взойти на престол. Были и такие, кто считал Эхнатона гермафродитом. Однако позднее выяснилось, что на этой статуе в древности должна была быть надета особая мужская юбка, так что делать такие экстравагантные выводы только на основании самой статуи было явной натяжкой. Вот почему их талалат, пока не афишируемый, мог снова подлить масла в утихшую было полемику. Гейл удалось восстановить внушающий доверие портрет Эхнатона, где он опять изображался обнаженным, с выраженными грудями и без гениталий. Вот об этом Фатима и рассказывала сейчас Стаффорду и Лили.

Закончив с журналом, Гейл зевнула и собиралась ложиться спать, но решила сначала проверить свою электронную почту. При виде сообщения от Нокса у нее екнуло сердце.

Посылаю снимки с возм. раскопок терапевтов. Свет ужасный. Можешь помочь? Очень срочно!

Я соскучился.

Она протянула руку и дотронулась до экрана, чувствуя разряды статического электричества. У нее было много причин принять приглашение Фатимы присоединиться к ее команде на месяц, но самой главной стало растущее понимание, что одной дружбы со стороны Нокса ей становится мало. Ей нужно было заслужить уважение.

Я соскучился.

Неожиданно сонливость как рукой сняло, и, почувствовав прилив бодрости, она начала загружать фотографии в компьютер, чтобы заняться ими немедленно.

Петерсон никогда не ругался вслух, но по пути в больницу он едва сдерживал себя. Отчасти это было связано с тем, что у него так и не появилось возможности забрать мобильник, поскольку сзади, помимо Нокса и Тофика, находился и Шариф. Но главное — он был вынужден не отставать от напарника Шарифа, ехавшего первым на машине дорожной службы. Тот был просто сумасшедшим. Мчался на бешеной скорости и разгонял другие автомобили гудком и миганием фар — дорожные указатели проскакивали мимо будто частокол.

Он пролетел мимо грузовика с прицепом, резко затормозил на крутом спуске и снова переключил передачу — стрелка спидометра металась по циферблату как бешеная. Они вылетели из подземного тоннеля и так резко свернули направо, что Петерсону пришлось налечь всем телом на руль, чтобы удержаться на месте, и съехали на разбитую дорогу. Через мгновение они, не сбавляя скорости, промчались мимо шлагбаума и двух огромных куч песка ведущегося строительства и резко затормозили перед главным входом. Персонал уже вовсю суетился, занимаясь жертвами аварии в Ганновилле. К ним подбежали врач и два санитара — «тойоту» быстро открыли сзади, переложили Нокса и Омара на каталки, и надели им дыхательные маски. Петерсон вылез из машины и побежал рядом с каталкой где лежал Нокс, придерживая его слева и не сводя глаз с выпирающего кармана. Он обернулся: все суетились, отдавая отрывочные команды и не обращая на него никакого внимания. Он потянулся к…