Леонид Левин - Только демон ночью (Часть 1)

- Простая история. Встретила матросика. Он демобилизовался и увез ее к себе. Вот и все. С тех пор живу один. И представить себе жизни без флота, даже без этой базы инвалидной - не могу. Так что, прости меня, сынок, но помощи от меня не будет. Пробовал уже, а боле сил нет. Начинать жизнь заново не могу. Да и ты... Можешь здорово обжечься. Опалить крылья, сломать карьеру. Семья у тебя есть? Нет. Это с одной стороны легче. Как посмотреть. Сам решай. Я тебе здесь не советчик.

Мы проговорили с ним до полуночи. Я рассказывал о Забайкалье, Дальнем Востоке. Немного о своей новой службе. Боцман вспоминал об отце, службе на катерах, боях, о послевоенной своей жизни, вздыхал, качал головой, то решался идти со мной, то давал отбой. Наконец договорились окончательно, что нет смысла идти вместе, писатель может испугаться мордобоя, или озлобиться. Еще хуже получится.

Придумали легенду каким образом я раздобыл настоящую фамилию и адрес писателя. По ней выходило, будто нашел его имя в записной книжке отца, в памятке, сделанной после боевого выхода в море с военкором на борту. Приехал в город искать автора пасквиля, надеясь на помощь корреспондента, фамилия которого осталась записана. Адрес и телефон узнал уже в адресном бюро. Вроде получалось складно. На том и порешили.

Глава 16. Предатель.

Утром вернулся в гостиницу и из холла позвонил по телефону писателю. Трубку долго не брали и мне казалось, что на другом конце провода никого нет. Наконец решил подождать ещё три долгих гудка прежде чем дать отбой. Но уже после второго прошло соединение, послышался щелчок и заспанный недовольный голос поинтересовался, кто это беспокоит в такую рань.

- Извините, можно Льва Михайловича?

- Вас слушают.

Я представился, объяснил, придерживаясь нашей с боцманом легенды, ситуацию. Трубка напряженно молчала. Отбоя не было. Слышался только шорох электических помех да хриплое дыхание человека.

- Алло, Вы слушаете? - напомнил я о себе.

- Да, Да... - И снова молчание.

- Гм, - Прочистил вдруг горло писатель, - Понимаете... все так ... неожиданно... Вы надолго в наш город?

- По обстоятельствам. Как решу эту проблему, сразу обратно.

- Где остановились?

- Устроился в гостинице. Как бы нам встретиться, поговорить?

- Встретиться? Конечно, конечно. Обязательно встретимся. Повторите как Вас звать - величать... Помниться батюшку вашего по другому звали...

В который уже раз за последние дни внес ясность в проблему своего отчества и фамилии.

- Ну раз надо - поговорим. Приходите... да лучше прямо ко мне. Адрес знаете? ... Хорошо. ... Правильно. Все верно... Жду Вас в пятнадцать ноль-ноль.

В три часа стоял у его дома, сталинской серой пятэтажки. Поднялся по лестнице, нажал кнопку звонка на обитой коричневым дермантином двери, окаймленной гвоздиками с блестящими, "под золото", шляпками. Раздались шаги, кто-то глянул в смотровой глазок. Звякнула откинутая цепочка и дверь отворилась. Вытер ноги о половичок, вошел.

Передо мной стоял среднего роста, хорошо сохранившийся для своего возраста, пожилой мужчина с открытым располагающим лицом, красивым особой, мужской, появляющейся с годами красотой. На его пиджаке теснились три ряда орденских планок, в основном боевых, частью - юбилейных, значок ветерана и флотский флажок, выдаваемый за участие в дальних океанских походах.

- Лев Михайлович, - Представился. Подал руку.

Пришлось пожать и представиться самому.

- Здравствуйте. Снимайте плащ. Вот вешалка. Проходите в комнату.

По коридору, вдоль стен, уставленных стеллажами с книгами и канцелярскими папками, распухшими от вложенных бумаг, прошли в довольно большую, светлую комнату, служившую, судя по обстановке, кабинетом. Дубовые панели, массивный письменный стол с пишущей машинкой, книжные, тяжеловесные шкафы, три кресла на раскинутом по полу шерстяном туркменском ковре.

- Садитесь, - Писатель указал на кресло, стоящее особняком от двух остальных. Сам сел напротив.

- Почему, товарищ майор, Вы решили заняться этим делом?

- Это мой отец.

- Вы в этом уверены?

- Абсолютно. Узнал, к сожалению поздно, только после смерти матери.

- К сожалению? Вам, что плохо жилось?

- Живу нормально, не жалуюсь. Но дело не во мне. В добром имени отца.

- Что Вам известно об.... отце. О том, ... последнем бое...

- У меня есть вырезка из газеты с очерком, написанным этим же автором в сорок пятом, его же очерк написанный в пятидесятом году. Отчим -именно тот летчик, который спас отца и юнгу. Он расспрашивал о бое офицеров и матросов с уцелевших катеров. Они смогут подтвердить...

- Ну, где и кто станет их сегодня искать, да и память ... дело в старости весьма ненадежное.

- Вы знаете автора статей? - В лоб спросил Льва Михайловича, решив посмотреть реакцию.

Ожидал чего угодно, испуга, гнева, даже раскаяния. Но ошибся. Лицо осталось невозмутимым. Красивое, честное лицо, интеллегентного, пожилого, много повидавшего на своем веку человека. Ни каких эмоций не отразилось на этом лице. Мне очень захотелось повторить с "честным" лицом процедуру, проведенную боцманом дядей Валей. Будь что будет. Начал привставать в кресле, но дверь распахнулась и в комнату быстрым шагом вошел ещё один человек.

- Без рук майор, без рук.... Не будем в очередной раз портить писательскую физиономию. Она - народное достояние. - Вошедший сочно рассмеялся, протягивая руку. Не дождавшись ответа подошел ближе, обхватил мои плечи сильными жесткими ладонями, чуть придавил, нажал и усадил обратно в кресло. Продолжая смеяться и распростроняя по комнате приятный аромат крепкого мужского одеколона, придвинул ногой кресло, по хозяйски устроился, поддернув, чтобы не морщились, выглаженные складки брюк.

Отличного покроя, дорогой костюм-тройка, прекрасно сидящий на спортивной фигуре, белоснежная нейлоновая рубашка, плотно, без морщин и складок, огибающая сильную шею, шелковый галстук с золотой булавкой, короткая стрижка, лицо... Простое, незапаминающееся лицо с голубыми, несмеющимися, контрастирующими с добродушной улыбкой и сочным смешком, холодными, прозрачными глазами.

- Это, ... - Начал было писатель.

- Это, старый друг и советчик - Иван Иванович, - Перебил вошедший. Так сказать - референт,... на общественных началах. Разговор-то у нас надеюсь, дружеский, конфиденциальный? Или я не прав? Вы ведь пришли только за тем, чтобы установить истину? Голую истину, только истину и ничего кроме истины.

Я вспомнил. Такие глаза, такие взгляды, смотрящие вроде на тебя и вместе с тем куда-то поверх головы, наблюдались у контриков-особистов с которыми приходилось сталкиваться. Учат их этому, что-ли, так смотреть на людей. Не перехватить этакий взгляд, не заглянуть в глаза. Вроде и нет тебя в комнате. Вроде не человек перед ним, а пустое место. Может гипнотизировать они стараются? Змеиный какой-то взгляд.