Леонид Левин - Только демон ночью (Часть 2)

- Да, не везет мне с зенитками. Второй раз сшибают. - Прокомментировал я случившееся первым, что пришло в голову. - Проверь, мех, в салоне. Все ли живы. Такие кульбиты закладывали. Механик вышел в салон, но уже через минуту вернулся. Доложил, что перепуганы пассажиры здорово, многие в синяках и царапинах, но раненых и тем более убитых нет. Все живы. После взлета не поленились пристегнуться. - Хорошо. - Вышел в салон, уведел обращенные на меня испуганные, ждущие глаза спутников. Для них я командир и они ждали моих решений, определяющих общую судьбу. - Приготовить огнетушители! Экипаж осматривает машину, если нет возгорания - налаживаем связь. ОМОНовцев направил в охранение. Остальным велел выйти из салона, и рассредоточиться поблизости. Далеко не разбегаться. Не курить, так как возможно все вокруг залито топливом. Первыми подхватив автоматы, каски, бронежелеты, кинулись к выходу бойцы охраны. За ними поспешили остальные. В салоне уже остро пахло горючим, вытекающим из пробитых баков. Если до сих пор пожарная сигнализация не сработала, следовательно, обошлось, возгорания не произошло. Может пули попались не зажигательные, возможно на излете клевали, кто знает, но пронесло. Экипаж последним вышел из вертолета. Мы обошли в грустном молчании нашего поверженного красавца и дружно вздохнули. Людей спасло чудо, классное маневрирование сидевшего за штурвалом пилота и неопытность чеченских зенитчиков. Реальных шансов выскочить из такой мясорубки мы не имели. Ни одного. Нервное напряжение скоротечного боя спадало. От сознания в какой переделке побывали, только теперь, на земле предательски задрожали руки, свело судорогой живот, страшно захотелось курить. Медленно, неуверенной, шаркающей походкой, отошли от изувеченной машины, присели на выглядывающие из травы валуны. Говорить было не о чем. Восстановить пробитое пулями самим, в поле, не имелось никакой возможности. Нужно налаживать связь и ждать подмогу. В первую очередь эвакуировать пассажиров, а потом уже решать, что делать с вертолетом. По-моему, единственно реальный выход взорвать его бренные останки и улететь спасательным бортом. Но весь фокус в том, что машина-то не военная, не государственная, а частная. Устраиваясь в фирму я подписывал массу бумаг, часть из которых заключала материальную ответственность. Текст был набран столь мелким шрифтом, а изложен таким корявым казенным языком, что не разобрав и трети я подмахнул все не глядя, рассчитывая на верный русский Авось и кривую, которая куда-нибудь да выведет. Ну да бог с ним, главное смотаться отсюда вовремя. Посидев и успокоившись, снова залезли в кабину, которая, кстати, пострадала на этот раз меньше всего и попытались исправить антенну и связаться по рации с Грозным. Не тут-то было. Все наши попытки ни к чему не приводили. Рация свистела, трещала, иногда, на других частотах мы даже слышали обрывки далеких переговоров то-ли чеченов, то-ли федералов, но столь необходимой связи с аэродромом в Грозном не получалось. Возможно там нас и слышали, но мы их - нет. Пришло время принимать решение. Посовещавшись с ребятами, решил, что имеет смысл пробираться в Урус-Мартан, как наиболее близкий, известный пункт дислокации федералов. Машину решили не взрывать. Во-первых, дабы не привлекать к себе излишнее внимание, во-вторых, использовать ее чеченцы никак не могли, а если уж очень захотят взрывать, то пусть это будут их проблемы. Собрали аварийный запас, присели на дорожку и пошли на выход. За время пребывания в вертолете ситуация на месте приземления существенно изменилась. Совсем не в лучшую сторону. В центре зеленого травяной полянки стояли задрав к небу руки наши строители, поодаль, на коленях, заложив руки за голову, без оружия, касок и бронежилетов - омоновцы. Судя по вывернутым наружу карманам их уже обыскали. Вокруг тех и других стояли улыбающиеся, бородатые мужики-чеченцы, с зелеными повязками воинов Аллаха, с оружием на изготовку. Человек пять, шарили по карманам гражданских. Трое держали под прицелом дверь вертолета. То есть нас. - Выходи, давай! Пошевеливайся! Через минуту обшаренный, лишившийся всего, что нашлось в карманах экипаж стоял посередке между строителями и бойцами охраны. Такое расположение видимо отражало три ступени отношения победителей к пленникам. Боевики сразу разобрались с гражданскими строителями, с омоновцами также вопросов не возникало, пилоты, видимо вызвали у них некое замешательство. Зная ненависть боевиков к летчикам и вертолетчикам, можно предположить, что хорошего в нашем положении мало. С бойцами охраны проворонивших нападение разговор состоялся короткий. Бегло просмотрев их документы, главный коротко бросил, не то спрашивая стоящих перед ним на коленях людей, не то убеждая самого себя, - ОМОН!? Контрактники?! Ребята молчали понуро опустив коротко стриженные головы. Нам были видны их крутые, мощные загривки здоровых, полных жизни молодых людей, нервно бьющиеся на висках голубые жилки, вздрагивающие пальцы заведенных за головы мускулистых рук.

Главный не стал дожидаться ответа и гортанно прокричал, что-то по чеченски своим. Из стоящих кругом людей отделились двое. Один, сутулый, бородатый, лысый, с длинными, выпирающими из руковов гимнастерки загорелыми кистями рук на ходу вынул из ножен широкий кинжал, смахивающий больше на мясницкий нож. Второй подошел к побледневшим бойцам, осмотрел внимательно из камуфляж, пощупал, прищурился, глянул на ботинки. - Давай. Снэмай аккуратно. Вам уже не нужно, а нам воеват еще. Путаясь деревянеющими руками, косясь на нож в руках сутулого, пленники торопливо стали раздеваться. Заметив болтающиеся на шеях металлические смертные жетоны, чеченец показал пальцем. - Снымай. Отошлем вашим мамам. - Может не надо, а? - Моляще попросил один. - Нэ надо било за дэньгами воевать в Чэчню ехать. Сами знаете, били бы срочники, другой разговор, а то ... контрактники... На колэни, руки за голову, ну! Нэ бойтэсь, он быстро, хорошо рэжэт. Будэт совсэм нэ болна. Собрав медальоны, бандит небрежно сунул их в карман куртки и схватил ближайшего к нему омоновца, запрокинув голову и выпятив часто дышащую, снующую кадыком шею. Мелькнуло лезвие, широкой черной полосой раскрылась гортань и на землю хлынула кровь. Я отвернулся, не в силах смотреть повторение. До последнего мгновения, мне казалось все это глупой детской игрой взрослых мужиков, верилось, что поиздевавшись вволю чеченцы втолкнут опозоренных, обессиленых парней в кучку замерших в немом ужасе пассажиров. Все закончилось. Все четверо зарезаны. Смертники были настолько парализованы страхом, что не издали не одного звука, не шевельнули пальцем в попытке освободиться, бороться за свою жизнь. Теперь их тела сучили судорожно, дергали в конвульсиях ногами, елозя дырявыми носками по уже не зеленой, а грязно-бурой, мокрой, мерзкой траве. - Аллах Акбар! Аллах Акбар! - Прокричали несколько голосов. Палач деловито осмотрел нож, вытер о тельняшку последнего убитого им человека и сунул в ножны. Внимательно оглядел брошенные на траву вещи. Выбрал камуфляж, приложил к своему нескладному длинному телу. Свернул и молча сунул в вещмешок. Взял один из бронежилетов и надел. Остальное быстро разобрали боевики. Теперь они повернулись к нам. Тело покрылось холодным потом. Неужели конец. Надо, что-то делать, бороться. Но предательская слабость вползла в мышцы, замедляя реакцию на окружающее, притупляя чувства. Мной завладела непривычная тупая аппатия. - Сопротивление бесполезно. Будь, что будет. Это - конец. Только скорее бы... - вяло крутилось в голове. Посмотрел через силу на свой экипаж, мысленно прощаясь с каждым. Пустые глаза, свешенные на грудь головы. Никакого порыва к сопротивлению. Это - все. Закончив с омоновцами и разделив между собой их добро, чеченцы подошли к нам.