Ли Ванс - Расплата

— Я системный администратор, — говорит он, яростно качая головой. — Я ничего не хакаю и не крякаю. Бизнес всегда зависит от репутации. Я не делаю ничего незаконного.

— Скажи мне сейчас правду, и у тебя не будет никаких проблем, — обещаю я, надеясь получить от него хоть какое-то признание. — Но если я убью кучу времени на охоту за списанными суммами с кредитки Андрея или за его телефонными счетами и обнаружу, что на самом деле охотился за тобой, я очень рассержусь. И ты, и твоя мать узнаете, кто такой Терндейл.

Дмитрий курит и обдумывает мои слова.

— Ты ведь не интересуешься мелочами.

— Верно.

— Может быть, кто-то поставил телефон в машину, — наконец говорит он, рассматривая свою сигарету. — Может быть, кто-то сделал апгрейд интернет-сервиса.

— Что еще?

— Ничего. — Он по-прежнему избегает смотреть на меня. — Никто не хочет сидеть в тюрьме. Андрей подписал все документы — и на машину, и на выделенку. [16] Выделенная линия Интернета (сл.) (Примеч. перев.) Может быть, кто-то просто внес некоторые изменения. Изменения — это ведь мелочи.

Я секунду молчу, стараясь учесть все сказанное и догадаться, не утаивает ли Дмитрий что-нибудь. Понго я мог читать, как книгу. А с такими людьми, как этот парень, мне сталкиваться пока не приходилось, но он не похож на закоренелого преступника.

— Расскажи мне о том дне, когда Андрей улетел, — прошу я, решив двигаться дальше. — До того как ты отвез его в аэропорт. Где вы были, когда он вышел из машины и оставил компьютер на заднем сиденье?

— В клинику ездили.

— Какую клинику?

— Московскую бесплатную клинику. Андрей знаком с врачом, которая заведует клиникой. Доктор Андерсон. Она заботится о парнях и девчонках, когда они заболевают.

— Где она?

Дмитрий достает еще один предмет из кармана жилета и протягивает его мне. Это презерватив в пакетике из фольги, точно такой же, как те, под раковиной Андрея. Я подношу его к свету и замечаю цифры и русские буквы на пакете.

— Это адрес клиники. Адрес есть и на презервативе, и его видно, когда он на тебе. Иногда это большая клиника, а иногда — маленькая, — говорит он, хитро поглядывая на меня.

— И как Андрей с ней связан?

— Андрей помогает. Он знает, что у меня много друзей, поэтому заставляет меня ходить к доктору Андерсон. Она дает мне резинки, чтобы я раздавал их своим друзьям.

— Раздавал или продавал?

— Она заставила меня пообещать, что я не буду брать за них деньги.

— А ты берешь?

— Нет. — Дмитрий кажется обиженным. — Не со своих друзей. И еще я раздаю их вместе со своей визиткой. Девчонки иногда дают за них мелочь, — усмехается он. — Ну, знаешь, плата за доставку.

Чего-то здесь явно не хватает. Каким образом, черт возьми, Андрей связался с русской клиникой для больных СПИДом?

— Доктор Андерсон молодая?

— Старая, — отвечает Дмитрий. — Примерно как ты.

— Она привлекательна?

— Могла бы быть симпатичной, если бы пользовалась помадой и купила себе новые туфли.

— Андрей с ней встречался?

— Я уже говорил. Он встречался с ней в тот день.

— Ты не понял. Он спал с ней?

Дмитрий хмурится, будто не понимает меня.

— Он спал здесь.

— Андрей ее трахал? — раздраженно спрашиваю я.

Дмитрий как-то странно смотрит на меня, а затем его лицо начинает светиться от веселья.

— Да ты ничего не понимаешь, — говорит он.

Желание ударить его крепнет, но он прав. Я ничего не понимаю, и я устал. Умнее всего было бы лечь поспать. Завтра я сам могу поговорить с этой Андерсон. Я встаю, а Дмитрий устало откидывается на спинку стула. Он все еще улыбается.

— Вернусь утром, — говорю я. — Приберись здесь до моего возвращения, или машина и выделенка уплывут от тебя.

Его лицо забавно вытягивается, когда он оглядывается вокруг себя.

— Убрать за собой — это ведь такая мелочь, — заявляю я. — А бесплатно ничего не бывает.

К тому времени как я добираюсь до своего отеля, время близится к половине четвертого. Я чищу зубы и залезаю в постель, чувствуя себя совершенно измотанным, но мой мозг слишком возбужден, чтобы дать мне заснуть. Разговор с Дмитрием вызвал большее количество вопросов, чем те, на которые он ответил. Я и представить себе не могу, почему Андрей удрал и что связывало его с клиникой. И по-прежнему у меня нет никаких догадок по поводу того, кто бы мог преследовать его и что Андрей мог отправить Дженне. Я раздраженно сажусь в постели и включаю свет. Схватив телефон с прикроватной тумбочки, я набираю номер Тиллинг. Я хочу знать, что она выяснила о парне с татуировкой в виде кота Феликса.

Я попадаю на ее голосовую почту. Я разочарованно вешаю трубку и набираю свой собственный номер, надеясь, что она звонила мне домой. На автоответчике одна запись.

— Эй, Питер, это твой старый приятель Ромми. В чем дело? Ты больше не отвечаешь на мои звонки?

Судя по голосу, он говорит с полным ртом. Я отодвигаю трубку подальше от уха и собираюсь стереть запись, когда обрывок фразы привлекает мое внимание: «Брансуик, Огайо». Когда я снова подношу трубку к уху, то слышу конец предложения:

— … в классном месте ты вырос. Полно смазливых сорокалетних блондинок с детишками, за рулем минивенов. Интересно, сколько этих «футбольных мамаш» ты поимел, когда они были аппетитными капитаншами болельщиц. Может, всем было бы лучше, если бы ты там и остался.

Ромми замолкает, и в тишине раздается шорох. Представить себе не могу, что он сейчас в моем родном городе.

— Извини, — невнятно говорит он и громко жует. — Я тут пообедать зашел. «Двойной гигант» с сыром — лучший гамбургер в городе. В любом случае, я тут занят небольшим расследованием для книги. Заскочил в местный участок и заставил коллег поделиться со мной информацией. Представь мое удивление, когда я выяснил, что у них есть дело на твою мамашу. В те времена у них в участке, должно быть, был классный фотограф. Фотки обалденные. Они украсят мою книгу. Вот, например, на одной твоя мамочка на переднем сиденье машины, а пара пожарных работает с «челюстями жизни»… [17] Товарный знак пневматического устройства, которое раздвигает искореженные части автомобиля и обеспечивает спасателям доступ к пострадавшим в автокатастрофе. (Примеч. перев.)

Я нажимаю кнопку отбоя и вскакиваю, с трудом подавляя желание пробить кулаком стену. Я за полмира от дома, теряю время попусту с малолетними сутенерами, а в это время Ромми пялится на фотографии моей умирающей матери. Если бы я сейчас мог добраться до него, я бы избил его до смерти, и не важно, видит ли меня кто-нибудь и какие последствия это может иметь. Пот пропитывает мою футболку, а я хожу по комнате, и в голове у меня пульсируют воспоминания о смерти матери.