Пьер Нор - Двойное преступление на линии Мажино. Французский шпионский роман

В «Гараже наций» Бернар Кассегрен, находившийся в своем кабинете, не обратил ни малейшего внимания на клиентов, пригнавших машину. Служащий снял показания со спидометра и выписал счет. Самым естественным образом Фредерик Лемуан проследовал за ним в застекленный кабинет, чтобы подписать дорожный чек. Каким-то чудом у Якоба Паулюса хватило такта подождать на пороге открытой двери. Пока машинистка пропускала счет через кассу, француз извлек чековую книжку, выписал чек на пятьдесят долларов, перевернул его, словно собираясь поставить подпись о передаче, и быстро написал два слова:

«Прикройте меня!»

Бернар Кассегрен взял чек, проверил лицевую и оборотную стороны — при этом ни один мускул не дрогнул на его лице,— затем сказал:

— Прекрасно. Сейчас вам вернут сдачу. Все в порядке.

Через две минуты Фредерик Лемуан в сопровождении немца вернулся к «остину», выехавшему на дорожку, ведущую к бензозаправке.

Большая машина выехала из города с восточной стороны и последовала по живописной туристической дороге, вьющейся по склонам, поросшим эвкалиптами. Мирные пешеходы шествовали по обочине шоссе. Порой то слева, то справа возникали домики с соломенными крышами. Внизу в просветах буйной растительности выднелись плантации сахарного тростника.

Якоб Паулюс занял место рядом с водителем. На заднем сиденье Фредерик сидел справа от Хейнса. Пару раз ему удалось бросить взгляд назад. В сотне метров за «остином» следовал «лэнд ровер». Сначала француз подумал, что Бернар Кассегрен нуждается в нескольких уроках искусства слежки, но потом он заметил, что во второй машине опять-таки едут два мальгаша.

На горной дороге практически не было никакого движения. Преследовать две идущие одна за другой машины было практически невозможно. Фредериком овладело пока еще беспричинное беспокойство. Он просто продолжал наблюдать.

— Могу ли я считать, что уже приступил к работе?

Мортон Хейнс загадочно улыбнулся.

— Неподалеку у меня небольшая… загородная резиденция, где мы сможем продолжить дискуссию в гораздо более спокойной и уютной обстановке,— просто ответил он.

Дорога на фоне приятного, радующего глаз пейзажа поползла вверх. Она пролегала среди рощ, обжитых певчими птицами, среди возделанных полей и пастбищ.

Перевалив через небольшой хребет, они неожиданно оказались у плотины Кока. После нескольких поворотов «остин» миновал искусственный водоем. По впадине Афар с водохранилищем, на котором находилась электростанция, питающая Аддис-Абебу электричеством, дорога вела к реке Аваш, весело вьющейся по живописной местности неподалеку от своего истока. Через несколько сотен километров начиналась пустыня Дана-киль и Сомали, где река впадала в озеро Аббе, так и не утолив сокровенного желания встретиться с морем.

Оставив шоссе, «остин» съехал на дорогу, спускающуюся к реке. Вокруг был восхитительный естественный заповедник. Над водой возвышались черные блестящие спины целого семейства гиппопотамов. В лесу, на опушке которого остановилась машина, прыгая с ветки на ветку с пронзительными криками, преследовали друг друга обезьяны.

После короткой паузы Якоб Паулюс обернулся с переднего сиденья. В руке у него был маузер, стальное с голубоватым оттенком око которого уставилось на Фредерика. Мортон Хейнс спокойно открыл дверцу и вышел со словами:

— Вот и закончилось ваше путешествие, Лемуан!

Сразу за «остином» остановился «лэнд ровер». Оба мальгаша вышли и теперь прикрывали большую машину с обеих сторон, один — с американским карабином, второй — с маузером, точной копией того, что был в руках у Паулюса.

Француз призвал на помощь всю свою волю, чтобы не выказать ни малейшего волнения.

— Признаюсь,— сказал он ровным тоном,— что ничего не понимаю. Что я должен делать?

— Выходи!— грубо оборвал немец, подкрепив приказание красноречивым движением револьвера.

У Лемуана не оставалось никакой надежды. Три ствола были направлены на него. Опытный Хейнс держался на почтительном расстоянии, чтобы не оказаться заложником.

Через мгновение Лемуан уже стоял на обочине дороги, подобно приговоренному к расстрелу. Американец спокойно зажег сигарету.

— Вы очень ловки, Лемуан,— констатировал он, выдохнув облачко голубоватого дыма.— Будь на нашем месте кто-нибудь другой, вы, без сомнения, выиграли бы партию. Кажется, я уже объяснил вам, что наши возможности намного превосходят возможности любого государства… и уж совсем скромные средства национальных спецслужб.

Если бы вы на самом деле были никому не известной «гориллой», отвечающей за охрану господина Сен-Арлеса, у вас могло бы что-нибудь получиться. Вот только вы у нас на прицеле с самого Хартума. Что я говорю… с вашей посадки в Каире на прошлой неделе. У нас было время, чтобы предупредить наш французский филиал, подключить компьютеры. Мы прекрасно осведомлены о том, кто вы такой, полковник Лемуан. Вы являетесь заместителем директора службы, находящейся в непосредственном подчинении премьер-министра Франции. Теперь вы видите, что запирательства бесполезны.

Француз стоял, как громом пораженный, даже не зная, какой тактики поведения придерживаться. Он не мог оторвать глаз от своих судей: Хейнс в роли прокурора, бдительные Паулюс и мальгаши, готовые предупредить любую попытку отчаяния. Он предпочел достать из кармана трубку, спокойно набить ее со словами:

— Ну и что?

— Ну и что? Так вот, мы не сомневались, что господин Сен-Арлес прибыл, чтобы заявить суданскому правительству о доброй воле Франции, вы же должны были попытаться распутать клубок. Вы бы могли еще долго разбираться, если бы капитан Загари не предпочел разделить судьбу своего зятя. Вы помогли ему скрыться и, полагаю, выудили у него ценную информацию.

— Действительно,— сказал Фредерик, бросая вызов врагу.— Я понял, что вы намеренно принесли в жертву несчастных, вовлеченных в заговор против хартумского режима, предав их с единственной целью: дискредитировать мою страну в глазах правительства Судана.

— Очень верно. Во всяком случае, отчасти,— одобрил Хейнс.— Не будем, однако, лить слезы над судьбой генерала Салах Эддин Мурада и его соратников. Они стремились к власти. Вы получили доказательства их честолюбия и продажности.

Если я говорю, что ваше рассуждение справедливо только отчасти, то потому, что операция далеко не ограничивается пределами Судана. Вы помните, я объяснил вам за обедом… философию нашей организации. Во второй половине XX века уже не политики, случайно избранные в ходе демократических выборов, правят миром. У каждого своя профессия. Мы с вами живем в эпоху вычислительной техники, планирования, изучения рынка. Уступите же место деловым людям, именно с этой целью получившим образование и достаточно хорошо оснащенным, чтобы взять на себя ответственность за судьбы мира. Они смогут принести человечеству желанное процветание, преобразив вечно бунтующих подданных в клиентов, потребителей и, желательно, должников.