Михаил Литов - Люди Дивия

Нужно сказать, на картине, где кисть мастера выдвинула Фому на передний план, он представал взорам зрителей неулыбчивым коротко остриженным и нагловатым на вид субъектом неопределенного возраста и с размытыми чертами лица. Та четкая лихость, с какой он подхватил и переиначил на свой лад соображения мужиков, исключает какие бы то ни было эстетские изыски по части фона, пейзаж обретает реалистическую строгость, к тому же теперь за его спиной местность, отнюдь не условно выписанная, изнемогала под толщей выпущенных в почву Логосом Петровичем корней. В верхней части города эта мощь растительности не была так известна, как в нижней, поскольку вся исчезала в земле, но и там, на горе, видя, как внизу люди приспосабливаются к национальному произростанию градоначальника, многие начинали понимать выгоды этого чуда. Сам Логос Петрович все заметнее обособлялся и уходил в легенду, он целиком отдался своей удивительной и далеко не всем понятной миссии, бросил себя на алтарь отечества безусловным символом неподкупной честности и принципиальности, человеком-мифом, пустившим, а то и продолжающим пускать корни. Все прочие способы его существования потеряли какой-либо практический смысл.

Но его прислужники, например адвокат Баул и доктор Пок, воспевая на все лады явленное градоначальником национальное достояние, в то же время делали все, чтобы не выпустить это достояние из своих загребущих рук. Масягин в газете рассуждал о нравственной пользе мэровой закрепленности за почвой, говорил о необходимости извлечь урок из изящно-натуралистического подвига Логоса Петровича и попытаться каким-то образом продолжить его дело, а доктор с адвокатом без устали отыскивали те клапаны, закрывая и открывая которые они могли бы управлять жизнью города. По сути, это было торговлей струившимися по корням питательными соками, и она шла успешно. Масягин убедил читателей в целительности даруемого Логосом Петровичем напитка, и множество людей кинулось надрезать корни и прикладываться к ним устами. Не тут-то было! Баул и Пок вступили в решительную борьбу с этим стихийным и диким паломничеством и ввергли возлияния в цивилизованное русло торгово-денежных отношений. За глоток драгоценной влаги приходилось платить немалые деньги, и враждебные Логосу Петровичу газеты хмуро сообщали, что цены растут с каждым днем.

Но вот еще кое-что о Бауле и Поке, оборотистых дельцах. Как им пригодились бы в эти горячие деньки миллионы американского дядюшки! Впрочем, им годилось все. Не брезговали ничем. Прибирали к рукам все, что только можно было. И то, что нельзя, прибирали тоже, в общем, делали невозможное, творили чудеса. Горячие деньки горячили их сознанием, что наконец-то они организовали царство наживы и безоговорочно владеют им. Конечно, не все им удавалось. С невероятными трудностями сопрягалась, с удручающим безденежьем сталкивалась задача всячески экипировать, должным образом вооружить, поставить на удовлетворительное довольствие армию мужчин, способных защитить от воров и бездельников "национальный парк", устроенный волшебным искусством Логоса Петровича. Получаемых от торговли прибылей едва хватало на содержание тех кордонов, что были выставлены в наиболее уязвимых местах заповедника. Львиную долю доходов Баул и Пок предусмотрительно отправляли в свой карман. Создалась странная и в сущности нетерпимая ситуация, когда можно было брать деньги едва ли не из воздуха, а сил на это недоставало. В образовавшуюся трещину, которую никак не удавалось залепить предпринимателям, как в некую пустоту устремилась крысоподобная масса любителей легкой наживы, авантюристов, проходимцев, контрабандистов, иными словами, всевозможный сброд, но ту же нишу принялась энергично заполнять и политически сознательная часть горожан.

Произошло естественное деление на враждебные партии. Первой была организована партия цивилизованных потребителей, вожди которой, вторя Масягину, много говорили о полезности соков Логоса Петровича и даже о их целебной силе, а переходя от медицинского исследования проблемы к духовным посылкам или, может быть, пока еще предпосылкам, возвышенно намекали на неизбежность грядущего процветания Верхова, основанного на совершенном градоначальником чуде. Для пущей научности своих деклараций цивилизованные потребители называли это чудо экономическим, и в сильном ходу у них было сравнивать источаемый Логосом Петровичем настой то с денежными вливаниями, на которые отнюдь не скуп по-настоящему цивилизованный мир, то с мощью шокового воздействия на обленившихся граждан, каковым, собственно, и является подход мэра к делу. И в результате складывалась картина наличия и денежных вливаний, и шоковых воздействий, на которую как зачарованные смотрели многочисленные сторонники потребителей. Эти зрители и сами были не прочь потреблять, но необходимость продекларированной цивилизованности не позволяла им незаконных возлияний, а чтобы разнообразить пейзаж, довольно унылый и недобрый, если не шутя присмотреться к хаотическому нагромождению в общем-то уродливых корней, вожди партии брали у своих приверженцев деньги, так называемые партийные взносы, и, расплачиваясь на кордонах, благополучно опивались вожделенными соками. Это было что-то вроде показательного выступления, вожди с их свитой вовсе не преследовали цель ублажить свои желудки и только, они на собственном примере показывали, каких высот можно достичь, как только проявишь максимум предприимчивости и прикоснешься к уже приготовленному для тебя экономическому чуду. Не надо ждать милости от природы и манны небесной, надо только набраться смелости и взять то, что уже буквально валяется у тебя под ногами; не надо изобретать велосипед, ибо он уже давно изобретен. Заплати на кордоне и пей вволю, так, как это делают они, вожди и наставники самой прогрессивной части населения. Отведав чудодейственного напитка, лидеры прогуливались по городу, среди простого народа, важностью походки, превеликим достоинством своего вида просвещая в правильности избранной ими линии поведения. Что и говорить, они не просто потребляли сок, они надувались им и уподобились благодушно отрыгивающим пузырям.

В оппозицию этим надутым господам встали ожесточенные и суетные люди, во весь голос объявлявшие ложью распускаемые врагами народа слухи, будто Логос Петрович питает собственными соками родную землю. Это не значит, что они не жаждали циркулировавшей в корнях влаги, напротив, не преувеличением будет сказать, что они прихлебывали ее даже в избытке, расплачиваясь собранной со своих поклонников данью. Но воздействие напитка на них было иное. Раскрасневшись и распалившись, они хриплыми и просто дурными голосами кричали, что Логос Петрович - величайший в истории Верхова лжец и мистификатор, наглый преступник, злодей и одно это уже доказывает, что никакого экономического чуда не произошло и не могло произойти и не произойдет, пока у власти находятся люди, подобные нынешнему градоначальнику. Ибо правда в том, что он не питает землю соками, а отнимает их у нее, иначе говоря, использует в своих интересах и разбазаривает национальное богатство. И в самом деле, с какой бы стати земле понадобился для подпитки какой-то там Логос Петрович, от которого проку не больше, чем от козла молока? Все это наглое и циничное разворовывание национальных недр, верховских ресурсов. А если земля и впрямь нуждается в подпитке, то на роль бездонных резервуаров, на благородную роль чистых и светлых источников неисчерпаемой энергии найдутся более достойные и серьезные люди, чем этот сморчок и засранец Логос Петрович. И вожди оппозиции, показывая свои достоинства и свою серьезность, становились на колени, прикладывались вытянутыми в трубочку губами к земле и надолго застывали в таком положении, отяжелев от дум и силы напитка, который на них лично, следует признать, оказывал странное, почти разлагающее воздействие.