Детектив Франции - Выпуск 4

– Да, – подтвердил Хейман, – две девушки. Не удивительно, что Кокле решил установить за вами слежку. Он хочет разыскать Шарлотт Шульц. Может быть, он нашел еще какую–нибудь улику против вашей протеже?

– Она не моя протеже.

– Допустим. Впрочем, неважно. Так нашел или нет?

– Никакой, – сказал я и подумал о ноже и о каком–то мотиве, о котором она упоминала. Я попытался представить себе Мемфис Шарль, в прошлом Шарлотт Шульц, пришедшую просить у меня помощи в полночь и умышленно оглушающую меня телефонной трубкой. После чего она спокойно возвращается к себе и совершает убийство, о котором предварительно сообщила мне, как о свершившемся факте. После этого она исчезает в надежде, что я подтвержу ее алиби. Это было невероятно. Я запрокинул голову на спинку сиденья и вздохнул.

– Никакой, – повторил я, – А дальше?

– Что, «дальше»?

– Позвонила женщина и сообщила о том, что две девушки дерутся. А дальше?

– А дальше… Она повесила трубку, когда у нее спросили ее имя. Парни выехали на место происшествия и обнаружили там убитую. В комиссариате началась суматоха, и со мной больше никто не разговаривал. Фараоны. Неожиданно они стали очень суровыми и буквально чуть не выставили меня за дверь. Я им это припомню.

– Они нашли женщину, которая им позвонила? – спросил я.

– Насколько я знаю, нет.

– Хорошо, – сказал я. – А дальше?

Мы проехали мимо Дворца правосудия.

– Видя всю эту суматоху, – сказал Хейман, – я тоже решил пойти посмотреть на случившееся, но я уже потерял время. Когда я приехал, все было оцеплено и мне не разрешили войти. Я немного посидел в машине, подождал, ну, а остальное вы знаете.

Надеюсь, что знаю. Я ничего не ответил. Мы проехали Севастопольский бульвар. После того как Чрево Парижа уничтожили, можно ездить быстрее. По крайней мере, я слышал такое мнение. Когда Чрево было на месте, меня еще не было в Париже.

– Направо, – сказал я. – Первый поворот направо. Здесь. Стоп.

Было почти восемь утра. У меня раскалывалась голова, и я очень устал. Я не мог ни о чем думать. Я попрощался со старым журналистом и поблагодарил его.

– Вы будете держать меня в курсе, господин Недоверчивый? – спросил он.

– Хорошо. Вы тоже. У вас есть житейская сметка, мне это может пригодиться.

– Значит, вы расследуете?

– Не знаю. Вы мне верите?

Он посмотрел на меня и пожал плечами.

– Ладно, хорошо, – сказал я. – Привет!

Мы обменялись номерами телефонов. Я поднялся пешком на четвертый этаж и выдохся. Никто не поджидал меня на лестничной клетке – ни Кокле, ни кто–либо из его людей. Я вошел к себе в квартиру и запер дверь на ключ. Записка, оставленная Мемфис Шарль, по–прежнему лежала на письменном столе. Очень глупо с моей стороны. Я сжег ее в пепельнице, и сбросив пепел в раковину, смыл его водой. Мне очень хотелось спать, но вместо этого я сделал кучу разных дел. Сварил свежего кофе. Отправил по телефону телеграмму матери, в которой сообщал ей, что сегодня не приеду. Выпил кофе, сел за письменный стол и стал размышлять под равномерный стук швейной машинки Станиславского. Я ничего не придумал, лег и мгновенно заснул.

Я открыл глаза, встал с постели, прошел в кабинет, с неприязнью посмотрел на трезвонящий телефон и снял трубку.

– Алло? Это бюро месье Тарпона? – спросил некто бычьим голосом.

– Да, – проворчал я.

– Это месье Тарпон?

Я посмотрел на часы и увидел, что они показывали три. Я про себя помянул черта, потому что был уже день. Это будет мне уроком, как прибегать к излишествам, – и физическим, и алкогольным.

– Да.

– Это вы?

– Да. Кто говорит?

– Мне необходимо встретиться с вами.

– Но кто вы, месье?

– Жерар Сержан. Брат Луизы.

– Какой Луизы?

– Господи! – заорал в трубку этот идиот. – Моей сестры Луизы, которую зарезал садист.

Луиза Сержан. Гризельда Запата. Мне повезло с этим идиотом.

– А, да, – сказал я тоном, выражающим соболезнование. – Луиза, и вы ее брат, и вы хотите увидеться со мной.

– Да. Я только что вышел из морга. Я встретил вашего друга. Еврея.

Последнее слово он произнес шепотом. Приятный парень.

– Понятно, – сказал я. – Хеймана.

– Да, именно. Полицейские мне ничего не говорят, но он сказал, что вы – это другое дело и что вы берете недорого.

Посмотрим. Может быть, я и потрясу этого быка в трауре, а может быть, он окажется преуспевающим торговцем свиньями?

– Я жду вас, – сказал я. – У вас есть мой адрес?

– Да.

– Скажем, без четверти четыре.

– Хорошо.

– Примите мои соболезнования, – добавил я.

– Спасибо.

Он повесил трубку. Я тоже положил трубку и подумал о том, сколько мне у него просить денег. Мучимый сомнениями, я вышел купить аспирин и «Франс суар». На первой странице был помещен небольшой снимок Гризельды Запата. На усопшей были черные сапоги, шорты с бахромой и в руках ангорский кот, прикрывающий собой ее груди.

«Убийство актрисы, – говорил заголовок, – Убийцей мог быть грабитель (стр. 5)».

«А почему бы и нет, – подумал я – Грабитель или знакомый жертвы».

– Господин Тарпон?

Я собирался развернуть газету, чтобы прочитать статью на пятой странице. Парень был худым и бледным, с отдающим голубизной подбородком из–за густой щетины, с волосами цвета воронова крыла, в костюме цвета сливы. Мне казалось, что я уже встречал его в квартале.

– Тебе чего?

– Мне ничего. Но мои друзья хотят вам кое–что сказать. Загляните, пожалуйста, в отель.

– Нашел дурака. Пусть твои друзья мне позвонят, и мы условимся о встрече.

Я оттолкнул его рукой и пошел к себе. Он пошел за мной на некотором расстоянии. Должно быть, он переваривал мой ответ.

– Клянусь здоровьем моей матери, – сказал он наконец, – что вы очень пожалеете, если сейчас не пойдете со мной.

Я остановился. Он вынул из кармана ножницы. Это не считается оружием, это инструмент, и на них не надо разрешения, несмотря на то, что ими можно зарезать. И почему он клянется здоровьем своей матери? Вена на моем виске запрыгала.

– Это так важно? – спросил я. – Хорошо, не будем расстраиваться. Пошли.

Он вздохнул с таким облегчением, что мне стало не по себе. Мне бы действительно пришлось очень сожалеть, если бы я не пошел.

Я свернул газету и сунул ее под мышку! Мы вошли в холл маленького отеля, прошли мимо черной таблички, на которой золотыми буквами сообщалось о сдаче комнат на час и на день. Двадцатилетняя дама, которой можно было дать все тридцать, выставила передо мной свои прелести.

– Отвяжись, – сказал бледный сводник.

Она вздохнула, подняв грудь, и посторонилась, освободив проход.

Я пошел вверх по лестнице, поднялся на лестничную площадку, заглянул в пустынный коридор, затем повернулся к своднику и вмазал ему ногой по носу. Он упал на ступеньки и, пока соскальзывал вниз, я быстро прыгнул и приземлился обеими ногами ему на живот. Послышался страшный звук, состоящий только из согласных, без гласных, потому что моей жертве не хватало воздуха, затем он поехал вниз по ступенькам, как сани, и я присел на корточки. Когда мы таким образом вместе спустились на первый этаж, он стукнулся головой о плиточный пол холла.