Детектив Франции - Выпуск 4

– Они закопают нас в саду, – заключила она.

– Замолчите, – сказал я. – Вы мне мешаете думать.

Пока мы выходили, Папаша–Ругер продолжал вращать в воздухе своей пушкой. На лестничной клетке нас поджидал человек с «маузером». Если бы я действительно думал, что они собираются нас укокошить, я бы в этот момент наделал много глупостей.

Но я думаю, что свихнулся лишь до какой–то определенной степени. Я послушно спустился по лестнице, держа под руку Мемфис Шарль. Убийцы шли следом за нами.

Лестница оканчивалась небольшим коридором, в обоих концах которого находились двери (одна внутренняя, подумал я, другая, с матовыми стеклами, – входная). В вестибюле было еще две закрытых двери. Нас толкали к входной двери, и я не знаю, как бы события разворачивались дальше, если бы я позволил им разворачиваться. Дело в том, что в этом подобии вестибюля я неожиданно услышал приглушенный протяжный звук, напоминающий стон недобитого кролика. Он доносился из–за одной из двух закрытых дверей, мимо которых мы как раз проходили. Я, не раздумывая, открыл дверь.

В комнате не было окон, и она освещалась лампой. Это была мастерская с проходящими по ней вдоль стен канализационными трубами. К ним, бледные как полотно, были привязаны оба бородача. Араб был прикручен к козлам. Одна его рука была зажата в тиски, и это он стонал, как недобитый кролик. Его пальцы были красно–черного цвета.

Я отпустил руку Мемфис Шарль. Папаша–Ругер схватил ее, чтобы удержать и не впустить в комнату. Его напарник уже доставал из кармана свой красивый «маузер». Я успел сделать шаг в мастерскую, и в поле моего зрения попали инструменты, висящие на стене справа. Я не осознавал, что делаю, так как мои действия опережали мысли. Я схватил молоток и ударил им по кисти человека с «маузером».

Он вскрикнул от боли и ярости, но сдержанно, сжав зубы, и я обрушился на него всем своим весом, размахивая молотком. Он упал на спину и стукнулся головой о плиты. «Маузер» упал на пол.

В этот момент Папаша–Ругер попытался нацелить на меня свое оружие, но Мемфис Шарль повисла у него на руке, кусая его и царапая. Одновременно она осыпала его такой отборной бранью, какой я еще никогда не слышал в устах девушки, несмотря на то, что я живу далеко не в аристократическом квартале. Снайпер тоже выругался и ударил девушку по голове, но в этот момент я хватил его молотком и он рухнул. Из мастерской неслись вопли двух бородачей, зовущих на помощь. Хорошо, что дом стоял особняком от других.

Я схватил Мемфис Шарль, оглушенную ударом и царапающую мне руку, и быстро втащил ее в мастерскую. Мимоходом я еще раз стукнул молотком по голове человека с «маузером», начавшего было шевелиться. В этот момент я заметил, что входная дверь приоткрылась, и запустил молотком в матовые стекла, подбирая с пола «маузер». Стекло разлетелось на куски, и я увидел шофера «торнадо» с ошеломленным лицом и «кольтом» в руке.

– Не двигайтесь, или я стреляю, – крикнул я как дурак, и он выстрелил в меня.

Раздался такой оглушительный грохот, что я закрыл глаза и на ощупь спустил курок «маузера». Когда же открыл глаза, шофера не было, а я сам находился в дверях мастерской, поставив одно колено на пол. Не помню, когда это я встал на колени. Я ощупал себя и убедился, что невредим.

Я обернулся и заметил, что Папаши–Ругера не было на том месте, где я его оставил. Когда их шофер стрелял, он как раз опускался на пол, и пуля из «кольта» угодила в его голову, а удар отнес его тело метра на два назад. Сейчас он лежал у основания лестницы, а его голова, или то, что от нее осталось – лежала на первой нижней ступеньке. Я недоумевал и спрашивал себя: неужели при жизни он так же плохо водил машину, как шофер стрелял?

– Что… что… Что произошло? – спросила меня Мемфис Шарль.

У нее стучали зубы. Она вся съежилась и прижалась к стене, уперев подбородок в колени и зажав уши руками. В вестибюле пахло порохом.

– Тсс… – произнес я, осматривая входную дверь.

Посередине нижней деревянной части я обнаружил след от моей пули, то есть «маузера» тридцать второго калибра, которая, в принципе, без проблем может пройти сквозь дверь. Я почувствовал во рту горький привкус, дополз до двери, зацепил створку одним пальцем и потянул ее на себя, готовый к новому обмену любезностями.

Обмена не последовало. Шофер лежал, распластавшись на спине, перед дверью. В его груди была черная дыра величиной с тарелку, и она продолжала увеличиваться. Свет, идущий из коридора, отражался в открытых глазах шофера. Выходит, я его тоже убил, не зная, за что. Мне стало плохо, и я поднес левую руку ко рту и вцепился зубами в фаланги пальцев. Меня сильно тошнило, но все обошлось.

Я с трудом поднялся, опустив руку с «маузером» вдоль туловища, и вернулся в мастерскую. Прежде всего мне хотелось заняться арабом, но Мемфис Шарль уже разжала тиски и освободила его руку. Оба бородача по–прежнему были подвешены к канализационным трубам, как совы на двери сарая, и ревели как ослы.

– Отвяжи нас! Отвяжи нас, сволочь.

– Отвязать их? – спросила меня Мемфис Шарль.

Я колебался. Я посмотрел на араба, который был еще привязан к козлам. Он положил перед собой раненую руку и дул на нее. У него было сломано три пальца. Ему было очень больно.

– Почему они так поступили с вами? – спросил я.

– Они хотели узнать, кто мы такие и что нас связывает с вами и с Мемфис. И с Гризельдой Запата.

– И что вы им сказали?

Араб презрительным жестом кивнул подбородком в сторону бородачей.

– Эти все выложили, к ним даже не успели прикоснуться.

Я вздохнул.

– Мне бы хотелось объяснить вам, что все это не имеет никакого отношения к Палестине…

– Мы это уже поняли, – перебил араб. – По тому, как они задавали вопросы. И по самим вопросам.

– Хорошо, – сказал я. – Ваш «пежо» здесь?

– В гараже. Под домом.

– Ваша рука сломана, и вам необходимо показать ее врачу. Сейчас я развяжу вас. Вы сядете в машину и уедете, я не спрашиваю куда. И чтобы я больше о вас не слышал. Понятно?

– Да.

Я, ворча, развязал их всех, и они мрачно смотрели на меня и на мой «маузер», потом сели в «пежо» и укатили.

Я вернулся в дом. Мемфис Шарль оттащила в мастерскую пока еще живого американца и привязала его к канализационной трубе. Клин клином вышибается, как сказал поэт. Я затянул узлы и обыскал парня. Я ничего не нашел в его карманах, кроме кредитных карточек на имя Луи Карузо, а также американского паспорта. Проживает в какой–то деревне в Нью–Джерси.

Пока я его обыскивал, он молча смотрел на меня. Я вышел из мастерской и пошел осмотреть оба трупа. В кармане шофера я нашел пару перчаток и сразу натянул их, чтобы не оставлять слишком много отпечатков пальцев. Конечно, при тщательном расследовании это не поможет, но кто может в наши дни рассчитывать на такое расследование?