Детектив Франции - Выпуск 4

– На площадь Бово, осел! – взревел Гоемон. – Ждите моего приказа! – и повесил трубку.

Он снял пижаму и, пренебрегая ежеутренней гимнастикой, быстро оделся (белая синтетическая сорочка, черный костюм, синий галстук с красными прожилками) и побрился электробритвой. Перед выходом открыл окно, чтобы проветрить комнату. Спустившись вниз, зашел в бар и выпил чашку крепкого кофе. Дом Гоемона представлял собой современную конструкцию, белые стены которой были покрыты живописными, часто непристойными, оскорбительными и угрожающими надписями. Гоемон заплатил за кофе и вышел на улицу. Он сел в свой «рено–15», припаркованный напротив огромного красного щита, который гласил: «Дрожите, богатые! Ваш Париж окружен и будет сожжен». Гоемон направился в сторону площади Бово.

У главы кабинета под глазами были черные круги.

– Что с этой самоубийцей? – спросил он.

– Я как раз собирался вам доложить, – воскликнул Гоемон. – Жена Мейера находится в реанимации. Она еще не в состоянии давать показания, но выкарабкается. Так что мы спасли ей жизнь!

– У вас есть другие новости?

– Есть! – сказал Гоемон и ввел собеседника в курс того, что только что узнал.

– У вас нет никаких доказательств, только предположение, что они находятся за городом, у этой Моники Кэш, – сказал глава кабинета.

– Вероники, – машинально поправил Гоемон. – Я полагаюсь на свое предчувствие и даю приказ оцепить усадьбу.

– Хорошо. Используйте на этот раз жандармерию. Я позвоню в военное ведомство. Кроме того, мне нужно предупредить префекта департамента Сены и Марны. Он, видимо, захочет сам отправиться к месту. Мы оповестим его в конце осады, если таковая будет.

– Не думаю, – сказал Гоемон. – Я знаю французских гошистов. Они предпочтут сдаться.

– Не забывайте, что они убили двоих человек, в том числе одного полицейского.

– Они сдадутся, я уверен.

– Я же, напротив, убежден, что они окажут сопротивление, – сказал глава кабинета.

Гоемон искоса взглянул на него, достал свою маленькую сигару и закурил ее, раздумывая.

– Кстати, – спросил его собеседник, – вы считаете, что имеет смысл взять их живыми?

– Если бы это зависело только от меня, я бы всех пригвоздил к стене, вы же знаете.

– Я ничего не знаю, Гоемон!

– Ну так я вам это говорю. Но я думаю об их заложнике… о после Пойндекстере.

– Да, – сказал глава кабинета. – Было бы ужасно, если бы они убили его во время штурма! Вы знаете, что подчас общественное мнение непроизвольно симпатизирует левым экстремистам. Однако невозможно испытывать никакой симпатии к людям, хладнокровно убивающим беззащитного пленника.

– Да, вы правы. А что касается этих людей, они уже продемонстрировали свою жестокость, убив двух полицейских, – добавил Гоемон.

– Одного полицейского, Гоемон. Одного полицейского и одного служащего.

– Ах да. Какое пренебрежение к человеческой жизни! – вздохнул комиссар.

– Меня не удивит, если они убьют своего заложника, – сказал глава кабинета.

Гоемон посмотрел на него.

– А господина министра это тоже не удивит?

– Нет.

– А американцев?

– Гоемон, дисциплинированный полицейский не занимается политикой, особенно международной. Неужели я должен вам об этом напоминать?

– Нет, месье. Хорошо, месье, – сказал комиссар.

Треффэ был сцеплен наручниками с батареей. Он сидел на полу, опершись спиной о стену. Вошел Гоемон, держа во рту свою маленькую сигару.

– Малыш, я решил навестить тебя перед отъездом. Мы знаем, где находятся твои друзья и посол Пойндекстер.

Треффэ молчал.

– Ты хочешь курить?

– Хочу.

Гоемон вынул сигару изо рта и поднес ее ко рту Треффэ.

– Если ты не брезгуешь полицейским…

– Мне наплевать.

Гоемон пожал плечами и сунул сигару в рот узника. Треффэ с удовольствием затянулся. Гоемон выпрямился.

– Ты мне симпатичен, – заверил он. – Я буду с тобой откровенен. Скажу тебе, что я ни в чем не уверен, я не знаю точно, где твои дружки. Признаюсь тебе, что я не арестовывал ни Диаза, ни Эполара.

Левой рукой Треффэ вынул сигару изо рта. Он немного дрожал от холода. Батарея была отключена. На молодом человеке были надеты только голубая хлопчатобумажная сорочка и старые вельветовые брюки. Боль во всем теле причиняла ему страдания, дыхание было зловонным, но на лице не было синяков. Его били по другим местам. Он задумчиво посмотрел на Гоемона.

– Однако, – сказал комиссар, – мне кажется, что я знаю, где твои приятели. Если ты подтвердишь мои предположения, я смогу выиграть время. Твои дружки так или иначе скоро будут в наших руках, но ты сможешь засвидетельствовать свою добрую волю.

Треффэ молчал.

– Кроме Диаза и Эполара, – сказал Гоемон, – есть еще два типа, и я думаю, что все они скрываются в Кузи, у Вероники Кэш. Что ты об этом скажешь?

Треффэ ничего не ответил, только стал еще больше дрожать. Гоемон пожал плечами и вырвал у него сигару. Он смял ее в шарик и высыпал на голову пленника смесь табака, пепла и искр.

– Как угодно, – сказал он» – Я еду в Кузи. Если я ошибаюсь, мы вернемся к этому разговору позднее.

– Подождите, – сказал Треффэ. – Я устал от всего этого. Я скажу вам, где они.

Гоемон остановился в дверях.

– Они на Корсике! – крикнул Треффэ. – Они улетели на частном самолете. Они на Корсике, но я не знаю точно, где именно. Клянусь, это правда!

– Не утомляй себя, бедолага, – сказал Гоемон и вышел.

– Что угодно месье, – спросил сельский продавец скобяных товаров.

– Шесть батареек.

– Какого размера, месье? Эти или вон те?

– Эти.

– Вы сказали шесть?

– Да.

Продавец упаковал батарейки в полиэтиленовый мешочек. Буэнвентура заплатил и вышел. Ему не хотелось сразу возвращаться на ферму. Он бесился от безделья. Он прошел мимо «дофины», стоявшей у тротуара, и вошел в бар на углу центральной площади Кузи и департаментской дороги. Каталонец устроился за стойкой и заказал рюмку вина. За стойкой пили горячее вино угольщики в грязной одежде. За кассой что–то вязала женщина лет пятидесяти с огромной грудью. Буэнвентуру угнетала спокойная атмосфера бара, пропахшего алкоголем и сыростью. Он отвернулся от стойки и через стеклянную дверь стал смотреть на дорогу. Шоссе было мокрым от растаявшего снега. Кое–где на обочинах лежали сероватые комки. Буэнвентура думал о Треффэ. Как бы ему хотелось, чтобы друг сейчас был рядом с ним. Он вспомнил, как они играли в покер, как разговаривали. Покер – медленная игра, и можно спокойно болтать. По дороге проехал серый грузовик, полный жандармов. Буэнвентура сунул руку в карман, достал монету в один франк, положил ее на прилавок, допил вино и быстро вышел. На дороге появился второй грузовик. Каталонец проводил его взглядом и побежал к машине. Тротуар был влажным и скользким. Каталонец сел в машину и включил мотор.