Детектив Франции - Выпуск 4

– Андре мне объяснил.

– Ах так! Фуэнтес просто неудачник, но мне пока не хочется сдавать его полиции. Вы дрожите?

– Дело в том, что у меня аллергия на слово «п… п…»

Жюли еле смогла преодолеть себя.

– Извините, – проговорила она, – у меня аллергия на слово «полиция».

– Чем это вызвано? Травмой?

– Я не знаю. Когда мне было шесть лет, фермерша, у которой я жила, уговорила полицейских запереть меня на целый час в комиссариате, чтобы внушить мне уважение к властям. После этого у меня начались судороги.

– Я знаю. Читал вашу историю.

Они замолчали.

– Хорошо, – сказал Хартог. – Что касается Фуэнтеса, то я пока не принимаю никаких решительных мер против него. Как–никак он друг моей молодости. Нос с ним многое связывало. Даже сейчас он вызывает у меня восхищение.

Хартог хихикнул.

– Это случается, – заметила Жюли. – Вы тоже легко могли оказаться в его положении: архитектор–неудачник.

Хартог нервно дернул левым плечом и снова рассмеялся.

– Да, но он больше не архитектор. Плюнул на архитектуру. Работает мастером, рабочим… Неизвестно, где живет.

– Мне показалось, что я только что видела его на тротуаре.

– Возможно. Он слоняется…

– Это звучит утешительно…

Хартог рассмеялся, на этот раз более естественно. Он предложил Жюли сигарету и протянул ей большую настольную зажигалку из нефрита. В камне была инкрустирована золотом фигуру обнаженной женщины с сосками из рубинов. Рыжий поднялся.

– Я познакомлю вас с Петером. Ужином его покормит кухарка, а вы попытайтесь уложить спать.

Жюли поставила на стол стакан и вышла вслед за Хартогом. Они поднялись на лифте на последний этаж.

– Андре сказал мне, что вы нанимаете только калек, – сказала Жюли. – Это все объясняет.

– Что объясняет?

– Почему вы наняли меня.

– Но вы – другое дело.

– Почему?

– Вы нуждаетесь в любви, – спокойно ответил Хартог, – как Петер.

Лифт остановился, они вышли в темный коридор с ковровым покрытием. Одна дверь была открыта, из нее струился сероватый свет. Петер смотрел телевизор.

Наследнику Хартога было на вид лет шесть – семь. Полный и рыхлый, он был таким же рыжим и веснушчатым, как его дядя. Петер завороженно смотрел на экран. Передавали репортаж о голоде в Азии.

– Входите смело, – сказал Хартог. – Он знает о вашем приезде и о том, что вы замените Марсель.

Жюли вошла в комнату.

– Меня зовут Жюли.

Петер смерил ее взглядом, затем снова уставился на экран.

– Укладывайте его, – произнес Хартог. Жюли сделала шаг вперед.

– Довольно, довольно, – проговорила она неуверенным голосом. – Пора ложиться баиньки.

Петер был в махровой красной пижаме. Жюли подошла к нему и взяла его за руку. Он резко вырвал ее, но Жюли снова взяла его руку.

– Пойдем, малыш! Петер развалился в кресле.

– Давай вставай!

Петер не двигался. Жюли потянула его за руку, и он неохотно поднялся. Другой рукой он схватил на ходу деревянную собачонку.

– Давай, Петер! Идем же!

Ребенок выпрямился и, размахнувшись, ударил деревянной игрушкой по носу Жюли. Глаза девушки наполнились слезами. Она пошатнулась и отпустила руку мальчугана, схватившись за нос обеими руками. По ее щекам ручьем текли слезы.

Петер в отчаянии молча смотрел на нее, затем обхватил за талию, взял за руку и поцеловал.

– Все в порядке, – сказала Жюли.

Из носа у нее текла кровь. Она смотрела на Петера. В этом доме все было с изъяном, и она как будто была удивлена, что у него не оказалось перепончатых ног.

– Ты сделал мне больно, – заговорила она. – Очень больно. Но давай начнем все с нуля. Я хочу быть твоим другом. Завтра мы познакомимся, а сейчас уже поздно, и ты должен идти спать. Согласен?

– А телевизор?

– К черту телевизор. Иди спать. Телевизор будешь смотреть завтра.

Петер схватил деревянную собачку и запустил ее в экран телевизора. Горячее стекло, лампы, транзисторы, железные и пластиковые части с грохотом рассыпались:

– Ура! – заорал Петер во все горло.

Жюли с размаху ударила его по щеке. Ребенок отлетел к стене, но тут же вскочил на ноги и застыл в позе боксера со сжатыми кулаками. Жюли украдкой посмотрела на Хартога, собиравшегося выключить разбитый телевизор. Он оставался совершенно невозмутимым.

– Ладно, – сказала Жюли. – Ты ударил меня, я ударила тебя. Мы квиты. Завтра начинаем новую жизнь. Идет?

– Идет, идет! – закричал Петер. – Перестань все время спрашивать меня, согласен я или нет.

Он забрался в постель и натянул на себя одеяло. Хартог положил руку на плечо Жюли.

– Идемте ужинать.

Жюли проснулась от телефонного звонка. Снимая трубку, она взглянула на часы. У нее болела голова, во рту была горечь.

– Я вас разбудил? – спросил голос Хартога.

– Да.

– Прошу вас спуститься в мой кабинет.

– В какой?

– На первом этаже, дверь К. Я жду. Угощу вас кофе.

– Хорошо.

– У вас есть десять минут, – добавила трубка.

Жюли вылезла из–под одеяла и присела на край кровати, протирая глаза кулаками. Ее подташнивало, голова кружилась.

Лампочка освещала ванную сероватым светом, напоминающим устрицу. Жюли почистила зубы, расчесала волосы, проглотила две таблетки тофранила. У нее не было даже времени, чтобы принять душ. Она быстро подкрасилась и вернулась в комнату. На столе стояла ее маленькая пишущая машинка «Гермес Бэби», в которую был вставлен лист бумаги. Жюли наклонилась и прочла:

Нейи, 5 июня

Господину доктору Розенфельду

Замок Бож 78 – Гузи

Доктор,

должна вам признаться, что я долго колебалась, так как…

– О–ля–ля! – произнесла Жюли. – Ну и накачалась же я вчера!

Она вырвала лист, смяла его и бросила в алюминиевую корзину для бумаг. Девушка открыла шкаф и достала черные брюки и желтую блузу–тунику.

– Так можно и вылететь отсюда, – пробурчала она.

Она вызвала лифт. На первом этаже нашла дверь К (буква К была позолоченной и бросалась в глаза). Жюли постучала и услышала голос Хартога:

– Войдите!

Девушка вошла и закрыла за собой дверь.

Кабинет был квадратным, с белым столом, заваленным бумагой и папками, белым стулом, двумя большими креслами, обитыми белой кожей, и таким же диваном. Хартог сидел на краю дивана и разговаривал по сверхсовременному телефону. Рыжий был небрит. Из–под белого нейлонового халата выглядывала черно–синяя пижама. Он курил сигарету, стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую у него на колене.

– Мне плевать на проект Гужона! – кричал он в трубку. – Я вам уже сказал, что мне нужно. Я отправил вам человека. Вам этого мало, черт побери?!

Жюли остановилась посредине светло–серого ковра. Хартог жестом предложил ей сесть. Он уронил пепел на пол.

– Пусть подотрется этим! – кричал Хартог в трубку. – Пешеходные дорожки между домами рабочих, автостраду до родильного дома. Расходы? Какие расходы? Все расходы я беру на себя. Хорошо. Позвоните мне послезавтра в Мюнхен.