Детектив Франции - Выпуск 4

– Нет, это не башня. Она приземиста и безобразна.

– Идем. Спускаемся.

Дорога, ведущая в долину, петляла, удаляясь от причудливого строения. Жюли надумала идти прямиком, через лес и поля, но потом вдруг переменила свое решение и побежала вниз по крутому склону. Ее каблуки врезались в землю, и каждое движение отдавалось в раненой руке. Петер прыгал вокруг нее, забыв об усталости.

Солнце скрылось за башней Мор. Жюли и Петер, спустившись в долину, увидели ручей. Вода в нем бурлила и искрилась. Жюли с тревогой смотрела на белый водоворот.

– Вот мост, – Петер показывал на примитивное нагромождение ветвей, досок и бревен. Жюли направилась в сторону моста.

Мост представлял собой ненадежную конструкцию, покоившуюся на нескольких больших валунах. Казалось, его сооружали пьяные бойскауты. Веревки, которые некогда связывали его и крепились к ближайшим деревьям, прогнили и разорвались. Доски тоже были гнилыми.

На долину спустилась ночная мгла. Жюли шагнула на мостик и ощутила на своем лице холодное дыхание горного потока. Девушка ухватилась рукой за перила, идущие с одной стороны моста. Мост накренился под ее весом, и она покачнулась. Ей казалось, что она весит не меньше слона. Доски сгибались и скрипели под ее ногами. Жюли остановилась посредине моста, с ужасом глядя на ржавый гвоздь, торчавший из дерева. Доска раскололась, изогнутый гвоздь полетел в водоворот. Жюли оступилась, и нога ее повисла в воздухе. Девушка вцепилась в перила. Все кружилось у нее перед глазами. Она стояла на четвереньках и с беспомощным отчаянием озиралась по сторонам, ища глазами Петера. Петер позвал ее уже с другого берега.

– Ты идешь или нет? – спросил он нетерпеливо.

Мост зашатался, и Жюли бросилась вперед. Она упала на колени в прибрежную тину как раз в тот момент, когда мост рухнул. Доски закружились в водовороте, затем, подхваченные течением и окутанные пеной, с головокружительной скоростью понеслись, расщепляясь, к скалам. Темнота и пучина поглотили их.

Вся в грязи, Жюли с трудом выкарабкалась на берег. Ее била лихорадка. Петера она не видела. Сейчас она думала лишь об одном: в ста метрах отсюда, за выступом горы, стелился зеленый ковер из травы и цветов, посредине которого возвышалась башня Мор. Там ждал ее Хартог.

Хартог полулежал в шезлонге на террасе виллы. На нем были черные очки, белые брюки и рубашка в сеточку. Лицо его осунулось, на нижней губе вскочила лихорадка. Он был небрит. На кафельном полу возле шезлонга стояли наполненная окурками пепельница и высокий стакан, в котором плавал листок мяты.

Шофер Деде в темном костюме подошел к нему сзади на цыпочках.

– Есть новости? – спросил рыжий сквозь зубы.

– Второй бандит умер во время перевозки в госпиталь. Заграждения пока ничего не дали. Полиция наблюдает за окрестностями с вертолетов.

– Не понимаю, что могло случиться, – прошептал Хартог. – Куда делась эта сумасшедшая?

Шофер пожал плечами, сунул руки в карманы и стал смотреть на Средиземное море. Волны перекатывали гальку под самой террасой.

Вблизи башня Мор выглядела еще более странной, чем на фотографии. Она не имела ничего общего с башней и не возвышалась над горой, а простиралась по ее склону. Похоже, здесь раньше стояли постройки вроде горных хлевов. Жители Оверни называют их «жассериями» – навесами для скота. Но сейчас они были погребены под нагромождениями камней, напоминавшими то неровные террасы, то низкие купола. По конструкции башня Мор напоминала приплюснутый сиамский храм.

Петер остановился возле строения, в котором зияла черная дыра наподобие входа в туннель. Жюли, запыхавшись, догнала его. Она вся дрожала. Небо окрасилось в фиолетовый цвет. На гору легла тень. На горизонте медленно плыла желтая луна.

– Никого нет, – сказал Петер.

Каменный лабиринт был темным. Жюли подошла к темной дыре, споткнулась о булыжник. В густой траве что–то покатилось и зазвенело под ее ногами. Ей показалось, что это была консервная банка. В туннеле мелькнул тусклый свет. Жюли подошла ближе и стукнулась лбом о занавес из стеклянных и деревянных шаров, которые начали раскачиваться и стучать друг о друга. Между шарами Жюли увидела комнату. Резким движением левой руки она раздвинула занавес и вошла внутрь.

Она оказалась в сводчатом зале, обставленном обычной мебелью: кухонный стол, стулья. Петер прижался к девушке.

– Эй! Кто–нибудь! – крикнула Жюли.

К стене, окрашенной эмалевой краской, был прикреплен огромный календарь с фотографией кошек в корзине. Жюли смотрела на него, прищурив глаза. Девушка неуверенно подошла к стене и положила руку на лубочную картинку. Ее длина была не менее пятидесяти сантиметров. Может быть, это галлюцинация? Жюли издала сдавленный крик, попрятались, задела стул и почувствовала, что волосы на ее голове начали вставать дыбом. Сиденье стула было на уровне ее груди, а крышка стола – на уровне подбородка.

– Это замок великана! – закричала Жюли, обернулась и округлившимися от ужаса глазами увидела, как из тени, из другого конца нелепого зала, вышел человек в рабочем комбинезоне. Желтые пряди волос свисали на его широкий лоб. Это был Фуэнтес. Жюли отступила назад и упала.

Томпсон проснулся в горячем поту. Его лицо, на которое падал солнечный луч, пылало жаром. Он с тревогой огляделся, но вокруг все было спокойно. Лишь пели птицы и шелестела трава. Томпсон взглянул на часы. Они стояли. Он поднял голову и посмотрел на солнце. Утро давно наступило. Томпсон уже не помнил, когда он так поздно просыпался.

Он встал и вновь почувствовал себя плохо. С трудом дойдя до опушки леса, опустился на траву. Далеко в горах паслись коровы.

Томпсон почесал заросшую щетиной щеку. Он уже давно не брился и давно не ел, но одна мысль о еде выворачивала его наизнанку. Если бы ему удалось пройти сквозь заграждения в городе, он обратился бы к врачу… Хотя нет, врач засыплет его вопросами, да и вообще это опасно. Местные газеты уже наверняка пестрят заголовками типа «Бойня в Монбризоне».

Томпсон встал, его колени дрожали. Он направился к ручью, чтобы утолить жажду, и лег на живот. Когда его губы коснулись воды, ниже по течению вдруг что–то плеснуло, и в следующее мгновение он ощутил удар. Томпсон опустил руку в воду и схватил за жабры бьющуюся форель. Он с любопытством смотрел на рыбу, которая, судорожно открывала и закрывала рот. Убийца сдавил ей горло и заломил голову. Форель неистово билась. Томпсон еще сильнее сдавил ей горло, и под его пальцами хрустнули кости. Убийцу охватило ощущение счастья. Он ногтями вспорол рыбе живот и впился зубами в ее мясо. Оно было безвкусным и жестким, как мясо сырого моллюска. Но Томпсон жадно пожирал плоть. Рыбьи кости царапали его горло, но он продолжал трапезу, находясь в сильном возбуждении, вызванном смертью живого существа.