Мария Брикер - Коллекционер закрытых книг

– Вкусно. Розочка отличный кулинар! – Поймав странный взгляд гостьи, Плешнер смутился и отправил сестрицу на кухню за горячим.

Борщ действительно был великолепен, Елена Петровна и не заметила, как за размышлениями уплела тарелку. Давненько она домашнего не ела. Столовская еда, бутерброды на бегу да пельмени на ужин, и как результат – попа размером с аэропорт Шереметьево.

– Болит? – поинтересовалась Елена Петровна, указав рукой на глаз. После вкусной еды совесть стала ее мучить с еще большей силой.

– Болит, собака, – не стал строить из себя рыцаря Григорий Варламович.

– Надо бы лед приложить.

– Обойдется, – махнул рукой Плешнер, и его смоляные кудри заплясали на голове как студень.

«Забавно, профессоров в кино изображают именно такими странными чудиками», – подумала Зотова. Прямо «Назад в будущее» номер два, только колер другой. А в общем-то, Плешнер даже симпатичный. Если его сводить в парикмахерскую и одеть нормально. В отличие от сестры, аккуратной милой дамы, Григорий Варламович выглядел запущенным беспризорником. Уж насколько сама она, Елена Петровна Зотова, не слишком озабочена своим внешним видом, но и то стиль одежды судмедика приводит ее в ужас. Растянутый свитер, брюки явно из наследства дедушки. Кепка кошмарная. Где только Плешнер ее отрыл? Снял с трупа какого-нибудь горца?

– Так о чем вы собирались мне рассказать? – спросила Елена Петровна, сдерживая улыбку.

– Когда?

– Когда мы шли к вам в гости. Вы сказали, что у вас есть для меня любопытная информация.

– Информация о чем? – поинтересовался Григорий Варламович.

Зотова обреченно вздохнула и терпеливо напомнила:

– О деле. О гибели актрисы Полярной.

Плешнер пожал плечами и глубоко задумался. Так и сидел, пока из тяжких дум его не вытащила Розочка, которая торжественно внесла в гостиную поднос с запеченной рыбой с картошкой. Хозяйка плюхнула на тарелку брата целого карпа, вторую рыбину разделила странным образом: себе положила голову, а Елене Петровне остальную часть.

– Если бы знала, что вы в гости к нам заглянете, приготовила бы что-то другое, – сокрушенно заявила она, тыкая вилкой в рыбий глаз. Елене Петровне стало неловко.

– Напрасно беспокоитесь. Я рыбу очень люблю, однако вы мне слишком много положили. Боюсь, не осилю, так что…

– Осилите! – перебила ее Розочка. – А вот на мою голову даже и не смотрите. Не дам! Это мое любимое блюдо, особенно мозги.

– На ваши мозги я не претендую, – рассмеялась Елена Петровна.

– Вот и славно, – улыбнулась сестра Плешнера. – Еще я люблю куриные гузки и бараньи семенники. Гриша говорит, что у меня извращенный вкус.

– А я люблю пельмени, – зачем-то сказала Елена Петровна и снова вспомнила Варламова.

– И я люблю пельмени, – сообщил Григорий. – Розочка, давненько ты меня пельмешками не баловала.

– Сделаю! – оживилась сестра и подмигнула слегка порозовевшему судмедику: – Давай нашу гостью на домашние пельмешки пригласим? Правда, Елена Петровна, приходите к нам в выходные, а?

– Ээээ… – только и смогла вымолвить Елена Петровна.

– Соглашайтесь! Роза такие пельмени делает, что за них можно Родину продать, – подал голос Плешнер.

– Спасибо… – промямлила Зотова.

– Спасибо «да» или спасибо «нет»? – не отставала Розочка. – Какая досада, что сегодня я рыбу сделала. Очень бы хотелось побеседовать по душам, но теперь никак не получится.

– Почему?

– Нельзя разговаривать, когда рыбу ешь. Кость может в горле застрять, – безапелляционным тоном заявила сестра Плешнера и сосредоточенно принялась за еду.

– Неужели? – спросила Зотова и тут же почувствовала, как нечто острое впилось ей в миндалину. Покраснев как помидор и судорожно кашляя, она вылетела из гостиной, побежала в ванную и заперла дверь. Следом прибежал Плешнер, подергал ручку и забарабанил в дверь.

– Откройте! Я вам помогу!

– Судебный медик мне пока без надобности, – вякнула Зотова.

«Не хватало еще свои пломбы Плешнеру продемонстрировать», – с ужасом подумала она, уселась на унитаз и засунула руку в рот, безуспешно пытаясь вытащить занозу. В кармане завибрировал сотовый. Сдерживая кашель, Елена Петровна прохрипела в трубку «слушаю».

– Откройте! – снова забарабанил в дверь Плешнер.

– Леночка Петровна, что случилось? – обеспокоенно спросил оперативник Венечка Трофимов.

– Ничего, мне тут… кость поперек… – еле выдавила из себя Елена Петровна.

– Почему у вас такой голос? Что с вами?

Зотова хотела все объяснить Трофимову, но не смогла, закашлялась в трубку. Включила воду, набрала в рот воды и прополоскала горло. Не помогло – кость впилась в гортань намертво.

– Елена Петровна! Вы где? – заорал Трофимов.

– В ванной… – прохрипела Елена Петровна. – Заперлась тут и пытаюсь…

– Откройте немедленно, феминистка хренова! Я вам корку хлеба принес! – крикнул Плешнер.

– Подите прочь!

– Вас похитили! – осенило Венечку.

– Ыыыы… – сказала Елена Петровна.

– Не волнуйтесь! Держитесь там, я сейчас… Мы вас вызволим! Ждите группу!

– Трофимов! Отбой! – из последних сил завопила Елена Петровна, но Венечка уже отсоединился.

Продолжая кашлять как туберкулезница, Зотова попыталась набрать номер опера, но аппарат выскользнул из руки и упал в унитаз.

– Катастрофа… – прошептала Елена Петровна и сунула руку в толчок. Но достать телефон не вышло, тот уплыл дальше по течению.

Чертыхаясь, она распахнула дверь – с другой стороны кто-то ойкнул и с грохотом повалился на пол. Плешнер лежал на ковровой дорожке, держась одной рукой за нос, а другой, как Буратино, протягивал Елене Петровне корку черного хлеба. Рядом топталась Розочка с выражением сожаления, раскаяния и ужаса на лице.

– Ешьте немедленно, пока отек гортани не случился! Это детский способ, корка кость пропихнет, – прогнусавил Григорий Варламович.

«Пионэры, идите в жопу!» – отчего-то мелькнула в мозгу крылатая фраза Раневской, но Елена Петровна послушно затолкала подсохший хлеб в рот и хотела попросить телефон, но вдруг почувствовала, что говорить не может. И дышать не может тоже. Кровь прилила к голове. Зотова засипела и, хватая воздух ртом, выкатила глаза.

– Сейчас я вам водички принесу, – пролепетала Розочка и бросилась на кухню.

– Какая водичка, Роза? Ей экстренная помощь нужна! – заорал Плешнер и бросился к Елене Петровне.

Дальнейшие события Зотова помнила смутно. В глазах у нее потемнело, и она словно провалилась в длинный узкий коридор. Там было тихо и светло, как в медицинском кабинете, но так душно, что хотелось распахнуть окно. Окон, как назло, в коридоре не оказалось, только двери, двери, двери… бесчисленное количество дверей. Зотова подошла к одной и потянула за ручку – заперто. Подергала другую – то же самое.