Вилли Корсари - Из собрания детективов «Радуги». Том 2

Она хотела было позвонить Массимо, чтобы поделиться с ним этой мыслью. Но потом передумала — нет, мне не хочется его видеть. Сегодняшний вечер я проведу одна, за чтением книг.

Возвращаясь к машине, Лелло прошел мимо синего «фиата-124», который все еще стоял на углу у пьяцца Карло Альберто. В машине никого не было — видно, ее владелец жил где-то поблизости. На крыле красовалось серое пятно, правый бампер был смят, не хватало переднего подфарника. С того дня, как Лелло купил машину, он каждый день просматривал хронику дорожных происшествий. Он мрачно подумал, что рано или поздно и сам попадет в аварию. До сих пор ему везло — на машине ни царапины, но вечно так продолжаться не могло. Ботта за шесть месяцев трижды попадал в аварию, правда, он и тут умудрился заработать, потому что во всех трех случаях виноваты были другие.

Лелло повел машину очень медленно, хотя знал, что это не дает никаких гарантий. Ведь многие вовсе не соблюдают правил движения. У третьего светофора на виа Рома он увидел в заднем ряду синий «фиат-124». У него зародилось подозрение, которое он сразу же постарался отогнать… Нет, это наверняка случайное совпадение. Все же, добравшись до пьяцца Сан-Феличе, он свернул не налево, к дому, а направо и поехал по виа Сакки — решил проверить, что будет дальше. И проверил.

Ну и дела у нас творятся, с возмущением подумал он. Турин превратился в город, где приличный молодой человек не может вечером поездить на машине без того, чтобы его не приняли за искателя приключений. Газеты правы — это сущее безобразие и стыд. Да и опасно. Куда только смотрит полиция?!

В конце виа Сакки он, однако, засомневался в обоснованности своих глупых подозрений. Слишком уж это было бы нелепо! Он свернул на проспект Соммейлер и, не торопясь, поехал мимо черных, однообразных зданий этого угрюмого, вечно темного квартала. Движение здесь было одностороннее, и он свернул сначала направо, потом налево, затем снова направо, ускорял и замедлял ход, тормозил и резко срывался с места. И всякий раз за ним с грозной неумолимостью неотступно следовал «фиат-124». Он больше не сомневался, простого совпадения здесь быть не могло — кто-то его преследовал.

Лелло нервно засмеялся. Как ему поступить? Остановиться, выйти и крупно поговорить с этим наглецом? Неплохой вариант. Да, но только не здесь, на этой узкой, почти безлюдной и полутемной улице. Лучше вернуться в центр. Ведь не исключено, что их трое или четверо. Ему совсем не улыбается перспектива быть избитым и ограбленным: у него в бумажнике девять тысяч лир, а на руке золотая «Омега», которую ему подарил Рино… Едва он вспомнил это имя, на душе стало черно. Так вот кто его преследует — Рино, инженер Костаманья! Лелло поразился своей глупости. Как он сразу не подумал о Рино. Где он впервые увидел «фиат-124»? Возле своей службы. А Рино три года назад, когда между ними были близкие отношения, приезжал каждый день и ждал его у входа, не вылезая из машины — тогда это был голубой «фиат-1300». Рино — человек уже немолодой, робкий, замкнутый и в то же время назойливый. Всегда так: в близких отношениях кто-то из двоих страдает. В их случае страдающей стороной был Рино. Особенно с той минуты, как на горизонте появился Массимо.

Успокоившись, Лелло повел машину домой, не обращая больше внимания на своего преследователя. Он словно собачку на поводке вел этого бедного Рино. Сколько труда стоило ему убедить Рино, что между ними все кончено. Рино снова и снова присылал ему записки, подарки, звонил. Лишь бы все это не началось снова!

Лелло поставил машину на виа Бертоле, не оглядываясь, пошел к воротам.

Рино — человек угрюмый и в то же время пугливый, он не вылезет из машины и не побежит за ним следом. Этого можно не опасаться.

Поднимаясь по темной лестнице, Лелло вспомнил, что они познакомились в июне на выставке плаката Балканских стран, и Костаманья вполне мог занести точную дату в свою записную книжку… Вероятно, «годовщина» их первой встречи пришлась именно на сегодняшний день, этим и объясняется неотступное преследование. Бедный, одинокий медведь…

Дома он, не зажигая света, сразу подошел к окну, которое выходило на пьяцца Мадама Кристина. «Фиата-124» не было видно.

Лелло облокотился на подоконник и задумался. Нет, инженер Костаманья не был лишь случайным, ничего не значащим эпизодом в его жизни. Их отношения отличались нежностью и глубиной чувств и были беспрестанным диалогом (в духовном смысле слова, ведь Рино не отличался красноречием) и поражали его самого частой сменой эмоций. Он очнулся от грез, поднялся и с печальной улыбкой на лице ощупью направился к полке с пластинками, зажег ночник и стал искать Шестую симфонию Бетховена. Сколько раз, положив голову другу на колени, он слушал вместе с Костаманьей эту прекрасную симфонию. И сразу на него нахлынули воспоминания, радостные и грустные. Как часто они вместе слушали музыку! Рино был фанатиком симфонической музыки, особенно он любил Бетховена. И очень сокрушался, что так и не научился играть ни на одном музыкальном инструменте, бедняга.

Он включил проигрыватель и растянулся на ковре.

Внезапно в нежные звуки арф ворвался резкий металлический стук в дверь. Лелло вздрогнул и слегка приподнялся.

Вот что случается, когда поддаешься нежным чувствам и живешь в старом доме, где парадное никогда не закрывается! — с тоской подумал он. Рино поднялся по лестнице, послушал у двери и при первых же нотах Шестой симфонии решил, что это музыкальное приглашение к примирению. Лелло хотел выключить проигрыватель, но понял, что так будет только хуже. Пожалуй, разумнее, наоборот, прибавить громкость, чтобы Костаманья решил, будто он не слышал стука в дверь. Но тогда Костаманья не уймется, он ведь такой приставучий.

— Черт бы их всех побрал! — вполголоса выругался Лелло.

Он встал и неслышно, по-кошачьи подкрался к двери. И в то самое мгновение, когда он приник ухом к замочной скважине, стук повторился, не сильный, но настойчивый. У Лелло в страхе заколотилось сердце. С площадки не доносилось ни звука. Рино, похоже, застыл в ожидании. Ну хорошо, мне его жаль, но какое он имеет право…

Лелло решил открыть дверь. Он встретит Рино дружески, но без обиняков скажет, что все его надежды напрасны. Он уже взялся за собачку замка, как вдруг услышал шорох.

Казалось, будто кто-то царапает дверь ногтем, отчего у Лелло мурашки забегали по спине. Незнакомец скреб деревянную дверь спокойно, уверенно. Так могла скрестись собака.

Лелло затаил дыхание, шорох за дверью стих. Осторожно, боясь задеть за скобу, Лелло отнял руку. Раздался новый стук в дверь. Лелло охватил необъяснимый, дикий ужас. Застыв словно статуя, он ждал нового стука, а музыка Бетховена то стихала, то снова набирала силу.