Ги де Кар - Чудовище

— Ну, — спросил Мюнье, принимая его в своем кабинете, — как продвигается дело?

— Я почти готов, — непринужденным тоном ответил Дельо, буквально ошеломив этим своего товарища по студенческим годам.

— Браво! Ты пришел попросить отсрочить процесс?

— Нет. К началу судебного заседания — двадцатому ноября — я буду готов.

— В добрый час! Неужели тебе удалось так быстро разобраться в этом деле? Ну, и что же ты думаешь о своем клиенте?

— Позволь не отвечать…

— Как тебе будет угодно! В общем, ты доволен? Ты больше не сердишься на меня за то, что я взвалил на тебя эту работу?

— С благодарностями пока повременю… А сейчас я хотел бы поговорить со своим соперником на предстоящем процессе. [2] Во французском суде помимо государственного обвинителя прокурора — обвинение поддерживает также адвокат, представляющий интересы потерпевшей стороны, — так называемый защитник гражданского истца.

— С Вуареном? Ты знаешь его?

— Понаслышке…

— Грозный противник! Адвокат при американском посольстве. По-моему, сейчас он должен быть во Дворце: я прикажу, чтобы его нашли…

— Ты оказываешь мне большую услугу! — заметил Дельо. — Я все думал, снизойдет ли мой знаменитый коллега до знакомства с жалким адвокатишкой…

— В любезности Вуарену не откажешь, хоть он и держится высокомерно… Может, он и не слышал о тебе, но я уверен, с уважением отнесется к коллеге, взвалившему на плечи тяжкое бремя защиты этого Вотье. Ваши профессиональные отношения будут отличными, иначе и быть не может… Ага, вот и он… Прошу вас, входите, дорогой друг. Это ваш оппонент в деле Вотье, мой старый добрый товарищ Дельо…

Рукопожатие адвокатов вышло вялым. Вуарен и Дельо являли собой полную противоположность друг другу. Вуарен выглядел прекрасно; будучи двадцатью годами моложе соперника, он любил изъясняться витиевато и упивался собственным красноречием. Внутреннее отличие было куда как существеннее: если Виктор Дельо думал только об интересах клиента, то Андре Вуарен пекся прежде всего о собственной персоне. Защитник интересов гражданского истца решил сразу же расставить все по своим местам:

— Вы, дорогой коллега, по-моему, впервые выступаете в Суде присяжных?

— По правде говоря, да, и не слишком этим горжусь!

— Как я вас понимаю! Перестраиваться всегда так трудно… Вот я, например, дела Исправительного суда предпочитаю уступать коллегам…

— Раз уж мне посчастливилось, дорогой коллега, встретиться с вами, разрешите спросить, скольких свидетелей вы собираетесь представить суду?

— Около дюжины… А вы?

— Едва ли половину… — развел руками Дельо.

— Это меня не удивляет! От ваших предшественников я слышал о трудностях, с которыми они столкнулись.

— Они не слишком старались! — с улыбкой заметил Дельо. — Что ж, дорогой коллега, до встречи на первом заседании суда…

После ухода Виктора Дельо элегантный мэтр Вуарен доверительно сказал старшине сословия:

— Старый чудак! Откуда он взялся? Из провинции?

— Ошибаетесь, мой дорогой… Еще немного, и Дельо станет старейшиной парижской адвокатуры…

— Невероятно! Разрешите узнать, дорогой старшина сословия, почему вы поручили это дело именно ему?

— По трем существенным причинам: во-первых, никто не хотел брать на себя защиту Вотье; во-вторых, я счел справедливым поручить такому человеку, как Дельо, дело, которое может наконец принести ему известность — пока хотя бы среди коллег; в-третьих, ваш противник, по-моему, не лишен таланта…

— В самом деле? — скептически осведомился Вуарен.

— Пусть у него не слишком представительная внешность, однако он, на мой взгляд, обладает качеством, все более и более редким в нашей профессии: он любит свое дело…

Будущему адвокату, Даниелле Жени, до сих пор не выпадала удача присутствовать на процессе в Суде присяжных, поскольку места, выделяемые адвокатуре, всегда распределяются среди элиты. Однако сегодня, двадцатого ноября, в день открытого процесса по делу Вотье, девушке повезло. Получив место на скамье защиты благодаря Виктору Дельо, представившему ее всем во Дворце как свою первую помощницу, она с любопытством рассматривала зал суда и заполнивших его людей. В накинутой на плечи мантии и адвокатской шапочке на темных кудрях Даниелла ощущала себя в своей стихии.

Первым объектом, попавшим под обстрел горящих жадным любопытством глаз девушки, стал, естественно, ее ближайший сосед — ее славный, несравненный Виктор Дельо. Даже такое важное обстоятельство, как сегодняшний процесс, не заставило его изменить свой неказистый облик: на нем была все та же порыжевшая мантия, и очки его по-прежнему то и дело спадали с носа. Меньше всего на свете адвокат обращал внимание на пятьсот пар глаз, нацеленных на него со смешанным выражением изумления и сочувствия: присутствующие спрашивали себя, откуда взялся здесь этот ходячий анахронизм и как он, черт побери, рассчитывает с честью выйти из битвы в таком безнадежном деле. Все внимание Виктора Дельо было сосредоточено на том, чтобы разобрать в гаме голос своего соседа слева, директора Института глухонемых. Сей достойный господин в конце концов не на шутку увлекся «делом Вотье». Он добился, чтобы его назначили главным посредником между обвиняемым и судом. За те три недели, что предшествовали открытию процесса, этот отзывчивый человек постоянно сопровождал Виктора Дельо в Санте и благодаря своему умению помог добиться от узника кое-каких существенных показаний.

Быстро скользнув взглядом по аудитории, в основном состоявшей из элегантно одетых праздных женщин, Даниелла остановилась на сопернике защиты — мэтре Вуарене. Он был — почему бы не признаться — весьма импозантен, не то что скромный, незаметный Дельо. Мэтра окружал целый сонм помощников. В противоположность Виктору Дельо он снисходительно поглядывал на публику. Чувствовалось, что мэтр готовится к очередному триумфу.

Наконец в зал суда ввели подсудимого, и при виде его у впечатлительной Даниеллы перехватило дыхание. Она даже не представляла себе, что на свете может быть подобное существо человеческой породы… Чудовищная косматая голова, посаженная на туловище атлета, зверское лицо с бульдожьей челюстью — таков был устрашающий облик гиганта, выросшего у скамьи подсудимых. Стоявшие по бокам жандармы в сравнении с ним выглядели просто недомерками. Девушка инстинктивно вжалась в спинку кресла: представшее перед ней страшилище никак не могло быть тем несчастным, о котором с такой теплотой отзывался Виктор Дельо. Стоило лишь взглянуть на обвиняемого, чтобы почувствовать в нем зверя, монстра, какие редко встречаются на земле. Даниеллу объял ужас. Одна мысль о том, что ее покровителю предстоит защищать такое чудовище, причиняла боль.