Екатерина Островская - Заповедник, где обитает смерть

– Кто ты? – повторил он.

Ответил ему другой голос – тот, который они не ждали и не думали когда-либо услышать.

Знакомый голос спросил у притихшего дома…

– А почему никто меня не встречает? – сказала Эмма. – Я, видите ли, мчусь на всех парах из города, а эти лежебоки и в ус не дуют.

Волошин даже не удивился: у него не было времени удивляться – Эмма обрушилась на его голову внезапно, сейчас идет такой важный разговор, последствия которого он не мог себе даже представить. Все может рухнуть, Вера оказалась… Но Волошин еще не знал кем, он только спросил, а тут как раз материализовалась возлюбленная несчастного Вани. Стоит на пороге в длинной шубе из чернобурки и улыбается. Держит в руке бутылку шампанского и внимательно смотрит на Алексея холодными глазами.

– Я замерзла, – произнесла Эмма. – Встречайте меня. Почему камин не горит? Где, кстати, Ванечка? Почему он меня не встречает?

Она посмотрела в глубину дома и крикнула:

– Ванечка! Где ты, мой дорогой?

Эмма снова улыбнулась молчанию, встретившему ее, и поставила бутылку на столик в прихожей. Алексей помог ей снять шубу.

– Проходи, – сказал он.

И показал рукой на дверь в гостиную.

Но Эмма подхватила бутылку за горлышко и направилась к кабинету. Волошин поспешил опередить ее, чтобы предупредить Веру, уже подошел к дверному проему…

Что-то обрушилось на него, в тысячную долю секунды приблизился пол, тьма упала на глаза. Где-то далеко-далеко, за вчерашним утром, тихо вскрикнула Вера.

Еще не открыв глаза, Алексей подумал, что споткнулся о порожек. Потом ему почудилось, будто на его голове кто-то стоит. Боль приходила из области затылка и придавливала лицо к полу, уши были заложены, как у пассажира авиалайнера, пролетающего на большой высоте. Звук включился неожиданно, но прежде Волошин почувствовал; что-то стягивает запястья его рук.

И сразу же прозвучал голос Эммы:

– Давай потуже закручивай. Если он развяжется или просто дернется, я пристрелю его тут же.

То, чем связывали руки Алексею, шуршало и прилипало к запястью. Скорее всего, широкий скотч.

– А теперь ноги! – приказала Эмма.

Волошин раскинул ноги в стороны и попытался перевернуться на бок, но Эмма сильно ткнула его носком сапога в лицо:

– Лежи спокойно.

Рот наполнился густой соленой кровью из разбитых губ и десен.

– Что вы делаете? – закричала Вера.

– Ты, девочка, присаживайся на кресло в уголок, – спокойно сказала Эмма.

А потом обратилась к Волошину:

– Очнулся, Минтон? Это хорошо, а то я могла не рассчитать – бутылочка-то не из легких.

Выходит, это она его приложила по затылку. Так влипнуть! Но думал об этом Алексей уже спокойно. Теперь надо выкручиваться, но как? Вера, хоть и намотала кое-как ленту на его запястья, но уж слишком много раз перекрутила ее.

– Ты спрашивал, кто она такая, – усмехнулась Эмма. – Неужели не догадался? Она и есть Чех.

– Леша, я хотела…

– Молчи, Верунчик, – приказала Эмма. – Слушайте меня оба…

Алексею все-таки удалось перевернуться на бок. Теперь он мог не только слышать, но и видеть возлюбленную Филатова. Молодая женщина в дорогой шубе, закинув ногу на ногу, вальяжно расположилась в кресле у компьютера, а Вера сжалась в кресле у противоположной стены. Между ними на полу растянулся Волошин.

– Ты удивлен, маленький, – елейным голоском проговорила Эмма, – что твоя ласточка оказалась Чехом?

Алексей не стал отвечать, он смотрел на пистолет в руке Эммы. Она помахивала им, и свет поблескивал на никелированном стволе.

– Не повезло тебе. Зато я оказалась везучей. Живу в этой дыре… Ловлю на трассе тачку, а в ней двое идиотов об игре беседуют. Ушам своим не поверила, а потом уже дома проанализировала все и удивилась: а что – у этих придурков что-то может получиться! Шансов, правда, никаких, но если им помочь… Вот и решила… Ведь это мы с мужем игру придумали.

– Неправда! – крикнула Вера.

– Только вот надрываться не надо. Твой женишок, как там его? Милан Половчик? Придумал компьютерную стрелялку для детей, а то, во что вы вляпались, сконструировали уже другие – гораздо более умные люди. Слушай меня, Леша! У моего мужа солидная компьютерная фирма, он и сам немного съехал на всей этой ерунде. Фирма серьезная, с хорошими связями, заказами. И вот однажды к нам обращается один новый немец из бывших русских: есть, мол, чешский программист, который придумал то-то и то-то. Проверьте – не блеф ли это? Муженек мой съездил как эксперт в тот городишко, как его? Устье-над-Эльбой, вернулся злой. Все так и есть: дело пахнет миллионами, а они мимо рук проходят. «Утри сопли, – сказал ему новый немец. – Все это будет наше. Пусть доделает свою работу: нам передаст все материалы, а мы его за это отблагодарим – подарим смерть легкую и быструю».

– Сволочи! – крикнула Вера и попыталась вскочить с кресла.

– Но-но, – дернула пистолетом Эмма. – Еще раз подпрыгнешь, я твоему Лешеньке что-нибудь отстрелю. Ладно, слушайте дальше. Естественно, что радостный Милан Половчик так быстро гнал к невесте, что занесло его на узкой трассе, и произошла ужасная трагедия – дорога-то горная. Карпаты – не Кавказ, конечно, но обрывов и там хватает. А мой муженек с новым приятелем решили начать рекламную кампанию, стали подсчитывать, сколько надо на телевидение кинуть, сколько на журналы… Мне все это надоело, и я им говорю: «Почему бы эти стрелялки вживую не сделать? Все игроки сбросятся, а мы их потом сами и укокошим. Кто догадается? Если кто даже и узнает про нашу игру, подумают, они сами друг друга замочили». Мой муж, тупица, рукой махнул, испугался даже одной мысли… А новый немец задумался.

– В такую игру я бы сам с удовольствием сыграл, – говорит.

Муж мой даже в идею не поверил: кто, дескать, играть по-настоящему станет? Он вообще патологический трус, думает, что все вокруг такие же. Но подготовка все-таки началась. Сначала информацию распространяли через доверенных лиц в среде богатых бездельников, которые могли бы клюнуть на обещание острых ощущений, а когда те вписывались и начинали расширять штат своей охраны, к ним под видом телохранителей внедряли наших людей. Но богатые бездельники трепали языком направо и налево, и вскоре посыпались заявки. Даже наш немецкий друг удивился: он, оказывается, думал, что наберется две-три сотни камикадзе. Одна я верила в успех, потому что хорошо знаю людей: от больших денег мало кто откажется, а от очень больших – никто. Иной за тысячу баксов перережет всех знакомых, а другой за миллион – собственных детей, а уж если пообещать миллиард! Набрали шестнадцать тысяч заявок. Можно было и больше, но трудно было бы управиться. В первые же дни все подосланные телохранители перерезали своих боссов. Кстати, некоторые из наших помощников тайно включились в игру, это выяснилось сразу же; им дали порезвиться, а потом тоже убрали. А я вдруг поняла, что идея то моя, но именно я и пролечу мимо денег. Уговор был такой: наш немецкий друг имеет в деле сорок процентов, а мы с мужем шестьдесят – по тридцать каждый. Мне тридцать процентов якобы за идею. Я даже удивилась, почему новый немец не стал торговаться. Мой муж сказал, что нам по тридцать, и тот сразу согласился. Как бы то ни было, открыли счет, но воспользоваться им не мог никто в отдельности: каждый придумал свой пароль, и все три пароля были кодом доступа к счету – это как в банковском депозитарии ячейка с тремя ключами. Только всем вместе можно было бы оперировать со счетом, разделить его после окончания игры согласно доле каждого. До меня вовремя дошло, что меня грохнут первой: муженек с новым немцем даже обсуждать это не будут. Моему законному супругу давно уже нравились молоденькие – пол значения не имеет, лишь бы как можно моложе. А бывший русский убьет из любви к искусству и к моим тремстам миллионам. А потом и любителя малолеток прихлопнет. Я почему в Россию приехала – потому что поняла все и захотела живой остаться. А когда тебя, Леша, встретила и Ваню, то сообразила: вы – мой единственный шанс. Правда, и вы тоже молодцы – кое-кого на тот свет отправили. Ванечка – студента из Москвы, а ты…