Сандра Браун - Заложница

— В этих краях — вполне, — возразил Док.

Они взяли по бутылке воды, сели рядом, прислонившись спиной к морозильнику.

— Как Сабра? — спросила Тайл. — Не лучше?

Док пожал плечами, на лице его отражалось беспокойство.

— Она потеряла много крови. Сейчас кровотечение уменьшилось, но все равно ей необходимо наложить швы. Опасность инфекции сохраняется.

— А во врачебном чемоданчике не было ничего для этого?

Он отрицательно покачал головой:

— Нет, я проверил.

Сабра и девочка спали. После того как Тайл договорилась с агентом Кэллоуэем о видеосъемке, Ронни снова занял свой пост. Больше всего его беспокоили мексиканцы и Кайн. Он бдительно следил за ними. Верн и Глэдис дремали, склонив головы друг к другу. Донна листала дешевый журнал, как она, вероятно, обычно делала, когда не было посетителей. Пока все было спокойно.

— А как девочка? — спросила Тайл Дока.

— Молодцом. Я ее прослушал — к счастью, в чемоданчике Кайна обнаружился стетоскоп. Сердцебиение ровное. Легкие чистые. Но я бы предпочел, чтобы ее обследовали специалисты.

— Может быть, все скоро закончится. На нашем канале новостными программами руководит мой приятель Галли. Он уже несколько часов знает, что я нахожусь среди заложников. Я почти уверена, что он уже привез сюда нашу команду. Кэллоуэй это сейчас проверяет. Он обещал перезвонить сразу же, как будет знать. Я очень надеюсь, что видео поможет.

— Хотелось бы в это верить, — сказал он, бросая на мать и ребенка обеспокоенный взгляд.

— Вы замечательно потрудились, Док.

Он подозрительно взглянул на нее, как будто ждал, что за комплиментом последует упрек.

— Я искренне говорю. Вы просто отлично справились. Может, вам когда-то стоило выбрать гинекологию или педиатрию, а не онкологию?

— Все может быть, — мрачно заметил он. — Я не добился слишком больших успехов, сражаясь с раком.

— Но у вас же были отличные показатели успеха! Куда выше средних…

«Да, конечно, только я не смог вылечить ту, которая была для меня важнее всего. Мою собственную жену», — так Тайл мысленно закончила за него его мысль. Она понимала, что бесполезно доказывать, как много пользы он принес. Ведь по его личному счету эта единственная жертва была символом проигранной войны.

— А почему вы пошли в онкологию?

Сначала ей показалось, что он не ответит, но Док, помолчав, сказал:

— Мой младший братишка умер от липомы, когда ему было девять лет.

— Мне очень жаль…

— Это было давно.

— А сколько лет тогда было вам?

— Двенадцать или тринадцать.

— И все же его смерть произвела на вас такое сильное впечатление.

— Я помню, как тяжело было родителям.

«Получается, что он потерял двух людей, которых любил, — и обоих убил тот самый враг, которого он не смог победить», — подумала Тайл.

— Вы не смогли спасти своего брата и жену, — сказала она вслух. — Вы поэтому бросили медицину?

— Вы же были там, — сердито сказал он. — Вы знаете, почему я бросил.

— Я знаю только то, чем вы сочли нужным поделиться с журналистами, а это просто мизер.

— Пусть так и останется.

— Я помню, что вы злились…

— Это не то слово. Я был в ярости. — Он говорил громким шепотом, но все равно Кэтрин заерзала на руках у матери.

— И на кого же вы злились? — спросила Тайл, понимая, что рискует, что опасно так на него давить: он может вообще замкнуться. Но она все же хотела попробовать. — Вы злились на родственников жены, которые выдвинули необоснованное обвинение? Или на своих коллег, которые вас не поддержали?

— Я злился на всех. На все. На этот проклятый рак, на мою собственную беспомощность…

— И вы решили сжечь мосты?

— Совершенно верно, при этом подумав: «Кому, черт побери, это нужно?»

— Понятно. И вы изгнали себя в этот богом забытый край, где заведомо не могли быть никому полезным.

Док обратил внимание на ее сарказм. Черты его лица напряглись от растущего раздражения.

— Послушайте, я вовсе не нуждаюсь в том, чтобы вы или кто-либо другой анализировали мое решение. Или сомневались в его правильности. Или брали на себя труд судить меня. Если я решил заняться скотоводством, или стать танцовщиком, или бродягой, то это мое личное дело, оно никого не касается!

— Вы правы. Не касается.

— Кстати, пока мы говорим о делах, — добавил он тем же язвительным тоном, — скажите мне честно: эта ваша идея насчет видеосъемки…

— Что вас интересует?

— Это вам нужно только для того, чтобы помочь Ронни и Сабре?

— Разумеется.

Док воззрился на нее с открытым недоверием, что ее очень задело.

— Я полагаю, что мы должны сделать все возможное, чтобы переубедить Денди и разрядить обстановку. — Тайл чувствовала, что защищается, и это ее раздражало. — Мне вовсе не кажется, что агенту Кэллоуэю нравится эта тупиковая ситуация. Что бы ни говорил Кайн, Кэллоуэй производит впечатление порядочного человека, который делает свою работу, но не любит бряцать оружием и проливать кровь. Мне кажется, он хочет сделать попытку мирно договориться. Я всего лишь предложила свои услуги, которые, надеюсь, могут помочь.

— Но одновременно у вас получится чертовски интересная передача!

Слушая мягкий голос Дока и глядя в его проницательные глаза, Тайл вспомнила о спрятанном в кармане джинсов магнитофоне.

— Ладно, вы правы, — смущенно призналась она. — Передача получится потрясающая. Но я очень привязалась к этим ребятишкам. Я помогла их ребенку появиться на свет, так что мое предложение не так уж эгоистично.

Док скептически хмыкнул.

— Вы предвзяты, Док. Вы в принципе не любите репортеров, и, учитывая ваш опыт общения с прессой, вас можно понять. Но я вовсе не такая бесчувственная и бессердечная, как вы явно думаете. Меня очень заботит судьба Ронни и Сабры. И Кэтрин. И судьба нас всех.

После длинной паузы он заметил:

— Я вам верю. — Глаза его остались такими же пронизывающими, но появилось в них что-то другое: мягкое и почти нежное. — Знаете, вы держались прекрасно, — сказал он. — С Саброй. Ведь вы вполне могли меня подвести — испугаться, упасть в обморок… Что-нибудь в этом роде. Но от вас, наоборот, исходило спокойствие. И вы помогали. Спасибо.

— Пожалуйста. — Тайл негромко рассмеялась. — Но на самом деле я жутко нервничала.

— Я тоже.

— Нет, правда?

— Честное слово.

— Ни за что бы не догадалась.

— Ужасно нервничал. У меня почти нет опыта с родами. Пока учился, несколько раз ассистировал, но всегда в прекрасно оборудованной, стерильной больнице и в присутствии других врачей и сестер. Я перезабыл почти все, что тогда выучил. Так что боялся я всерьез.

Тайл некоторое время смотрела в пространство, потом перевела взгляд на него.

— Я нервничала до того момента, как увидела головку ребенка. Затем меня охватило ощущение происходящего чуда. Это было… замечательно! — Она не могла подобрать слов, чтобы описать свои чувства: уж очень они были многогранны. — Честно, Док, замечательно.