Колин Харрисон - Кубинский зал

— Я чувствовал, что просто обязан заговорить с ней, — добавил Джей, поправляя кислородную маску. — Элайза выглядела просто потрясающе. Я смотрел на нее, и мне было наплевать, что я — бедный деревенский парень, сын нищего фермера. В крайнем случае она могла послать меня к черту, так что я ничего не терял.

Он бросил лопату, шагнул к ней на площадку и сразу почувствовал себя неловким и неуместным среди прямых белых линий разметки.

— Эй! — окликнула она его. — Это ведь у вас не теннисные туфли!..

Джей посмотрел на свои тяжелые рабочие башмаки.

— Нет, — сказал он.

Она опустила ракетку и подошла к нему:

— Могу я вам чем-нибудь помочь?…

Было ли ей приятно его внимание? Или это ему просто показалось из-за ее приятного, немного странного акцента?

— Н-нет. Наверное, нет.

— Вы, случайно, не хотите мне подавать?

У нее британский акцент, понял Джей. Она — англичанка.

— Простите, что вы сказали?

— Вы будете подавать, а я — отбивать.

— Нет. То есть…

— Вы вообще-то играете в теннис?

— Нет, не особенно.

— Что же вы тогда умеете? — Если учесть, что они даже не знали имен друг друга, она стояла, пожалуй, чересчур близко. — У вас есть любимый вид спорта? — спросила девушка и, прищурившись, посмотрела на солнце.

— Я играю в бейсбол. — Джей заметил, как ее взгляд скользнул по его шее, потом — по груди и снова остановился на лице.

— Понятно, — кивнула она.

— Вы англичанка? — осмелился спросить он.

— Ну и что?

— Ничего. Просто я увидел, как вы гоняете мячик и…

— Вообще-то я ни от кого не пряталась.

Она была на полтора-два года старше него по возрасту и на десятилетия — по своему знанию мира.

— Вы приехали отдыхать?

— Я приехала, чтобы недельку пожить с мамой. Потом я снова вернусь в Лондон.

— Значит, вы в Лондоне живете?

— Да. А вы где?

— В Джеймспорте.

— Где это?

— Тут, на Норт-Форке. Это очень небольшой город, почти поселок.

— Значит, «парень из маленького американского городка» — это про вас?

Джей не мог сказать, издевается она над ним или просто дразнит. Вместе с тем он почему-то был уверен: скоро — возможно, через день или два — они будут заниматься сексом.

— Наверное.

— Зато вы большой «парень из маленького городка», да?

— Можно и так сказать.

— Вы, наверное, занимаетесь спортом?

— Бейсболом.

— Ах да, вы говорили. И хорошо у вас выходит?

— Да.

— Правда? — Она улыбнулась своим мыслям. — Насколько хорошо?

Бейсбол был его валютой, его единственным козырем — Джей понял это сразу. Прежде ему никогда не приходилось использовать его, во всяком случае — не в этом смысле. Но сейчас перед ним стоял человек, не принадлежащий к его привычному кругу и к его миру, и он колебался, не зная, способна ли англичанка по достоинству оценить его спортивные достижения. Да и поймет ли она вообще, о чем идет речь.

— Ну, — начал он, — мне предложили подписать контракт с «Янкиз».

— С «Нью-Йорк Янкиз»?

— Да, так эта команда называется полностью — «Нью-Йорк Янкиз». Конечно, сначала я буду играть за фарм-клуб.

— Это бейсбольная команда?

— Да, — подтвердил он, стараясь скрыть свое разочарование.

— И они предложили вам место в составе?

— Сначала я должен поиграть за их фарм-клуб как любитель; только потом мне могут предложить перейти в профессионалы.

Она придвинулась еще ближе к нему и стояла, ковыряя ракеткой зеленое покрытие корта.

— Как вы думаете, у вас получится? Ну, стать профессиональным игроком?…

Джей ответил не сразу:

— Не знаю.

— Ну а как вы думаете?

— Думаю, что да. Да.

И эта двадцатилетняя англичанка, которая, как он узнал впоследствии, уже сменила нескольких любовников, среди которых был и преподаватель из Оксфорда, и коллега ее отца по банковскому бизнесу, разглядела в Джее то, что в нем действительно было: волю, порядочность, уверенность, талант. Дело было не только в его физических данных и очевидном здоровье, но и в упрямом и честном выражении лица, которое сохранялось у него еще многие годы и даже много лет спустя сумело привлечь внимание Элисон Спаркс. Элисон, как я уже говорил, была разочарованной, ожесточенной, насмешливой, скептически настроенной женщиной, и все же она сумела разглядеть в нем это. Как и я, впрочем… Но много лет назад, когда Джей — все еще наполовину мальчик, наполовину мужчина — стоял на залитом солнцем теннисном корте, он был прекрасен. Элайза Кармоди уже встречала таких, как он, но Джей был еще не испорченным, и это привлекло ее. Ей это было внове.

— Знаете что, — сказала Элайза Кармоди несколько более мягким тоном, — зайдите за мной сегодня вечером, часов около семи, хорошо?

— О'кей, — просто ответил Джей.

— Ведь вы хотите этого, не так ли?

— Да, — ответил он, и его взгляд прожег ее насквозь. Пять минут назад для них все было предельно просто, но теперь все изменилось.

Джей снял кислородную маску с держателя, прижал ко рту и закрыл глаза. Пульсометр над регулировочным краном замигал. Джей глубоко вдохнул и выронил маску.

— У нас было всего две недели. Каждый вечер я приходил к ней. Я знал — скоро она должна уехать, мне тоже нужно было отправляться на тренировочную базу моей новой команды. Мы были вместе почти каждую ночь. Чего ты от меня хочешь — мне было девятнадцать, я добился успеха в любимом виде спорта, и я был влюблен!

Потом, сказал Джей, настала их последняя ночь. Днем Элайза позвонила ему домой, чтобы предупредить: у ее родителей изменились планы и она уезжает завтра. Она очень хотела еще раз увидеться с ним перед разлукой. Джей должен был срочно прийти к ней, как всегда, тайком. Между их домами было всего несколько миль, и он решил бежать бегом. Машину матери Джей брать не хотел — у нее была японская микролитражка, которая только подчеркивала, насколько они были бедны, а отец ездил исключительно на потрепанных фермерских грузовичках, над которыми он к тому же трясся как над невесть каким сокровищем. Да, бежать бегом было единственным разумным выходом, и он побежал.

В тот раз они встретились не на корте, а на берегу, на пляже. Элайза прихватила с собой одеяла и корзинку с припасами для пикника. Они провели на берегу большую часть ночи, и пока Джей говорил, я отчетливо представлял себе, каково это — быть молодым и разрываться между любовью, тоской и желанием, и оттого его чувства отнюдь не казались мне по-детски неглубокими и поверхностными. Напротив, они были, наверное, ничуть не слабее тех переживаний, которые выпадают на долю мужчин и женщин в середине или в конце жизни и которые кажутся тем более тяжелыми, что к ним примешивается горькое сознание того, что ты уже не молод. Джей подробно рассказал мне о той последней ночи, и когда я думаю о нем и о его молодой англичанке, я отчетливо представляю себе их слезы, их мучительно сладкие поцелуи.