Питер Чейни - Тайное становится явным

Ее взгляд был спокоен.

– Послушайте, Кларисса, – сказал он, – то, о чем я говорю сейчас, ничего не имеет общего с этим делом. Это нечто другое.

Ее глаза широко открылись.

– Уж не хотите ли вы сказать, что здесь происходит что-то еще?

Калагэн начал сочинять.

– Мне не нравится этот парень, Блейз, Кларисса. Я никак не могу вспомнить, но мне кажется, что мне знакомо это имя в связи с не совсем приятными делами. С тех пор, как мы поговорили с вами сегодня утром о том, что Эсме очень сильно привязалась к нему, я много думал. Я знаю, что он вам не нравится. Мне тоже.

– Чего вы боитесь, Слим? – спросила она. – Вы думаете, что…

– Я ничего не думаю, но мне не нравится Блейз, и по-моему, Эсме – слишком хорошая девушка, несмотря на то, что она несколько необузданна для того, чтобы путаться с такими парнями. Моя идея заключается и в том, чтобы вы приглядели, по возможности, за почтой и, если поступит какая-нибудь записка или письмо от Блейза, то ознакомились бы с этим.

– О, это не представляет трудности: почту всегда оставляют на подносе в холле, и каждый забирает свое, а Эсме всегда спускается вниз последней. Кроме того, – добавила она, – ради вас я могу вставать чуть раньше.

– Вы очень милы, – сказал Калагэн.

– Что я должна делать? Открывать конверты на пару и снимать копии с писем? А как я узнаю, что это письмо от Блейза? Иногда Эсме получает массу писем, – продолжала Кларисса. – Вы можете представить меня заваленной письмами в моей комнате и открывающей их все при помощи пара?

– Нет, конечно. Все, что от вас требуется, это посмотреть на почтовый штемпель. Вы должны обращать внимание на письма, которые были отправлены из здешней местности. И еще, вам не нужно их открывать при помощи пара.

Он засунул руку во внутренний карман пиджака, достал кожаный футляр и открыл его.

Внутри лежали три тонких стальных инструмента, очень похожих на иглы для штопки одежды. Он вытащил их из футляра и протянул Клариссе.

– Это очень удобные вещицы, – произнес Калагэн. – Ими пользуются в Скотланд Ярде и в почтовой цензуре. Большинство людей не плотно заклеивают края конвертов. Единственное, что вам нужно будет сделать, так это вставить эту штучку в щель и провести ею сверху вниз, пока не покажется краешек письма.

Он достал фунтовую бумажку и показал как это делается.

– Когда покажется краешек письма, начинаете его подкручивать. Он накрутится на этот инструмент, и вы сможете вытащить его из конверта. Делать это вы должны очень осторожно. После того, как вы его прочтете, вы можете вернуть письмо на место аналогичным способом, но в обратном порядке.

– У вас все предусмотрено, Слим, – вздохнула Кларисса.

– Я стараюсь это делать. Скажите мне, Кларисса, – продолжил он. – Сколько денег вам всем выдают на карманные расходы. Много или мало?

– Вполне достаточно, – беззаботно бросила Кларисса. – Достаточно для того, чтобы не думать об этом. Конечно, никто не отказался бы, если их было больше.

Калагэн кивнул.

– Полагаю, что большую часть времени вы сидите на мели? – поинтересовался он. – Все женщины обычно тратят больше, чем получают.

– Я бы этого не сказала. Я этого не делаю и Одри тоже. Обычно это случается с Эсме. Она всегда по уши в долгах. Но почему вы у меня об этом спрашиваете?

– Мне просто интересно.

Калагэн взял ее руку и пожал.

– Пока, Кларисса, и не забывайте, что вы работаете на фирму "Калагэн: частный сыск".

– Не забуду, – улыбнулась она. – Может быть, когда вы вернетесь, вы выдадите мне медаль… или еще что-нибудь.

Он еще раз улыбнулся ей и выжал сцепление. Затем задом выехал из гаража, развернулся и поехал к дороге. Она стояла, наблюдая за ним, пока он не скрылся из вида.

Было девять часов. Калагэн открыл дверь своей квартиры на Беркли Сквер, вошел внутрь, бросил пальто и шляпу на кресло и налил себе полстакана виски.

Затем он направился в ванную, разделся, открыл краны и, когда ванна наполнилась наполовину, забрался в нее. Отключив горячую воду, он растянулся во весь рост и, глядя в потолок, стал думать об Одри Вендейн.

Когда ванна почти заполнилась чуть теплой водой, он закрыл кран и протянул руку за портсигаром, лежавшим на стульчике рядом с ванной, вытащил сигарету, прикурил ее и расслабился.

Он подумал, что дело Вендейнов начинает обрастать целым рядом вопросов. Он любил вопросы не столько потому, что ему доставлял удовольствие поиск ответов на них, сколько потому, что в процессе этого поиска очень часто удавалось найти решение проблемы.

Калагэн, который обычно при расследовании интересовался прежде всего людьми, которых оно касалось, подумал, что кража у Вендейнов представляла собой очень интересную картину. Он не был кабинетным следователем, обладавшим уникальным интеллектом, отточенным умом, способным обнаруживать и собирать ничтожные факты, которые называются "улики" и которые недоступны никому другому, включая читателя, кроме кабинетного следователя.

Для Калагэна любое дело представляло просто некое сочетание людей, кто-то из которых или даже все давали неправильную информацию или лгали, так как обстоятельства вынуждали их это делать, или подводили их к этому.

Но сам факт того, что они вынуждены были лгать, вынуждены были производить обманчивое впечатление, приводило к изменению их взглядов и даже самого образа жизни. Рано или поздно они от этого уставали или теряли бдительность. Тогда и только тогда, следователь мог добыть именно такой факт, который приводил его к возможному логическому решению.

Калагэн подумал, что Одри Вендейн великолепно подтверждала справедливость такого развития событий. В отличие от Николза, у которого сложилось о ней определенное мнение, он сомневался. Одри излучала какую-то ауру очевидной честности и абсолютной открытости. Кроме того, она наделена истинной гордостью. Но ложкой дегтя во всем этом было то, что поступки, которые она совершила, по представлению Калагэна были для нее не характерны и являлись результатом обстоятельств, которые вынудили ее действовать именно так.

Например, то, что она заняла триста фунтов, или ее отношение к нему: это было нехарактерно для нее и поэтому представляло еще больший интерес. Ему очень хотелось понять причины всего этого, и он считал, что ему нужно продолжать создавать ситуации, в разговорах или на деле, в которых люди, причастные к краже, могут выдать себя. Любая ситуация была лучше, чем ничего. Такая была у Калагэна система.

Именно в связи с этой системой появился девиз, который придумал старший инспектор Гринголл для фирмы "Калагэн: частный сыск". "Мы раскрутим ваше дело, а как – уже не ваше дело". Эту систему, вероятно, можно было раскритиковать как аморальную. Но на такую критику Калагэн, вероятно, мог бы ответить, что большинство наиболее интересных вещей в жизни, а особенно в криминалистке, являются аморальными. Было очевидной истиной, что лекарство при необходимости должно быть сильнее, чем болезнь. Он стал размышлять о шантаже. В жизни, – решил он, – пятьдесят процентов людей пытаются тем или иным способом шантажировать остальные пятьдесят процентов. Граница между моральным убеждением и настоящим шантажом часто является весьма условной.