Питер Чейни - Тайное становится явным

– Вот как. Почему же? – спросил Лейн.

– Потому что, если это не сделаете вы, – сказал Калагэн, – то я отправлюсь в страховую компанию и сам расскажу им эту историю. Во всяком случае, я считаю необходимым немного попридержать этот иск.

– Мистер Калагэн, я полагаю, что вы понимаете, что предлагаете? Ваше поведение предполагает, что иск, предъявленный страховой компании, с самого начала был незаконным, и мой клиент или кто-то из членов его семьи знали об этом. Это очень серьезное заявление.

– Это вы мне говорите, – возразил Калагэн. – Я ничего не заявляю. Я объясняю вам. Единственный способ выкрутиться из данной ситуации – мой. И нравится вам это или нет, вам придется это сделать. Если вы это не сделаете, то за вас это сделаю я.

– Мне не нравится ваша позиция, но я думаю, что вы правы, – сказал адвокат. – В данных обстоятельствах и в связи с тем, что я не могу немедленно связаться с майором, я сделаю так, как вы предлагаете, но меня это очень беспокоит.

Калагэн медленно выпустил дым.

– Что вас беспокоит? – спросил он.

– Вы практически предполагаете, мистер Калагэн, что кто-то из членов семьи Вендейнов связан с этой кражей. А тот факт, о котором вы сообщили, что мисс Вендейн призналась вам о своем разговоре с майором об отзыве иска, указывает на то, что именно она и является этим лицом. Мне очень трудно поверить в это.

– Я так и ожидал, – отреагировал Калагэн. – А относительно предположения о том, что кто-то из членов семьи Вендейнов связан с этой кражей, вы можете думать все, что хотите.

Он встал и взял свою шляпу.

– Полагаю, что это письмо вы отправите сегодня. На вашем месте я бы написал его сразу и отправил бы с нарочным.

– Думаю, что я так и сделаю, мистер Калагэн.

– Прекрасная работа, мистер Лейн, – сказал Калагэн и, улыбнувшись, вышел.

Калагэн сидел в приемной Скотланд Ярда, размышляя об инспекторе Валпертоне. Он думал, что, очевидно, разговор с ним будет трудным. То, что он держит его в приемной уже пятнадцать минут, чтобы несколько охладить его пыл, являлось свидетельством этого.

Он закурил и стал думать о письме, которое нашел у Габби. "Очень интересный документ," – подумал Калагэн. "И не только интересный, но и полезный. В нем был только один серьезный факт, но он указывал на то, что, наконец-то, в деле Вендейна что-то начало проясняться."

Калагэну нравились факты, так как они давали возможность начать работу. А письмо Рупи, как ему представлялось, было чрезвычайно показательным документом.

Он достал из кармана копию письма и просмотрел ее. Открылась дверь, и какой-то полицейский объявил, что мистер Велпертон освободился, и попросил следовать за ним. Калагэн убрал письмо и пошел за ним.

На его лице было выражение блаженной невинности. Полицейский придержал дверь, и Калагэн вошел в кабинет.

Валпертон сидел за письменным столом, спиною к окну. Стол был огромным. В конце его, с левой стороны, держа в руках открытый блокнот и карандаш, сидел сержант Гридди, известный тем, что он мог стенографировать быстрее, чем говорилось то, что он записывал.

Валпертону было тридцать восемь лет. У него было круглое лицо с внимательными глазами и колючий характер. Он немало был наслышал о Калагэне и его фирме. Его удивляло, что Гринголл и еще несколько высокопоставленных сотрудников Ярда о Калагэне говорили с определенным уважением. Сам Валпертон Калагэна не уважал. Ему не нравились частные детективы, и он считал, что в системе юриспруденции Англии не должно быть места частному сыску. С самого начала всем сердцем он не любил частных сыщиков.

– Доброе утро, Калагэн, – поздоровался он. – Я понимаю, что у вас есть что мне сказать. Но прежде чем вы это скажете, мне хотелось бы очень четко объяснить вам свою позицию, и одновременно выяснить вашу.

Калагэн не произнес ни слова.

Он подошел к стене, взял стоявший там стул и вернулся с ним к столу инспектора, затем сел, скрестив ноги, и с видимым удовольствием затянулся сигаретой.

– Это то, что мне хотелось бы услышать, – сказал он. – Я думаю, что это самое лучшее, что мы можем сделать. Поэтому, давайте Валпертон, проясняйте вашу позицию и не теряйте времени, так как я очень занят.

У Валпертона слегка приподнялись брови. Гридли заулыбался, уткнув глаза в блокнот.

– Хорошо, – начал Валпертон, – вкратце моя позиция такова. Я понимаю, что, как сказал инспектор Гринголл, адвокаты Вендейнов привлекли вас к этому делу. Хорошо. Это означает, что вы работаете на эту семью…

Калагэн перебил его:

– Страховая компания тоже привлекла меня к этому делу, и я работаю и на них. И похоже, что я работаю и на вас.

– Понятно, – произнес Валпертон, – значит, вы работаете и на страховую компанию. Меня это несколько удивляет. А вам не приходило в голову, что интересы этих сторон могут войти в противоречие?

– Я не знаю, – ответил Калагэн, – но мне хотелось бы понять как их интересы могут столкнуться? Вендейны хотят знать, где находятся их драгоценности. Этого же хочет и страховая компания. В противном случае им придется расстаться с сотней тысяч. Этого не хотите и вы. А вы хотите это знать потому, что вам за это платят зарплату.

Валпертон немного покраснел и заметил:

– Я полагаю, что вы пришли сюда не для того, чтобы напомнить мне, за что я получаю зарплату.

– В таком случае вы ошибаетесь, – произнес Калагэн с ангельской улыбкой. – Я не собираюсь делать вашу работу, Валпертон, потому что мне за это не платят, и я пришел сюда не для того, чтобы помочь вам выполнить эту работу, на что, по-моему, вы рассчитывали.

Он выпустил большое кольцо дыма.

– Мне это записывать? – спросил Гридли и посмотрел на Валпертона.

– Тебе следовало бы это знать, Гридли, – вмешался Калагэн. – Конечно, это нужно записывать. Ты же не можешь записывать только часть из того, что я сказал. Ты обязан записывать все. Вот в чем смысл. И дело не только в смысле, в полиции ведь существует правило делать именно так. Даже мистер Валпертон знает об этом.

Валпертон встал, подошел к окну, повернулся лицом к Калагэну и сердито произнес:

– Я знаю о вас все, мистер Калагэн. Я знаю, что вас награждали за то, что вы учили сотрудников полиции их делу. Ну так вот, я хочу сказать вам кое-что, и мистер Гринголл знает об этом. Давайте объяснимся раз и навсегда. Так вот, если у меня появятся основания полагать, что вы преднамеренно препятствуете мне или какому-нибудь другому нашему сотруднику в выполнении служебных обязанностей, то я…

– Потребуете санкций, – продолжил Калагэн. – К тому же по давнему закону вы можете требовать санкций в том случае, если у вас есть основания считать, что я преднамеренно даю неправильную или ложную информацию служащему полиции. Но этим вы не сможете воспользоваться до тех пор, пока я сам не сделаю заявление. Поэтому давайте фиксировать все, что я делаю. Хорошо?