Питер Чейни - Тайное становится явным

– Это вы, Паула? – тихо спросил он. – Говорит Слим Калагэн.

– О-у, неужели?

Ее голос стал очень жеманным.

– Я несколько удивлена, что вы набрались наглости звонить мне, мистер Калагэн.

– Я знаю, Паула, знаю, что вы сейчас думаете, но поверьте, вы неправы. Вы думаете, что мне нужно было отлупить Габби Вентуру, когда он с вами грубо обошелся в тот вечер.

– Ну, а вы как думаете! – воскликнула Паула. – Мистер Калагэн, а не могли бы вы кое-что мне сказать?… Как вы считаете, я настоящая леди?

– В этом не может быть никакого сомнения, Паула, я могу заявить на весь свет, что вы прирожденная аристократка.

Его губы искривились в циничной усмешке.

– Хорошо, – произнесла мисс Роше. – Если вы думаете, что я настоящая леди, а вы считаете себя джентльменом, мистер Калагэн, единственное, что мне хотелось бы знать: почему вы не надрали уши этому вшивому жлобу Габби, когда он обещал засадить меня в тюрьму.

Ее голос поднялся, по крайней мере, на три тона.

– Вот это как раз то самое, Паула, чего вы не понимаете. Послушайте, моя дорогая. Вам не нравится Габби, не так ли?

– Нравится? – взвизгнула она. – Я знаю, что мне понравилось бы сделать с ним. Я бы хотела…

И она объяснила Калагэну, что она хотела сделать с Габби. Калагэн слушал ее внимательно. Когда она закончила, он сказал:

– Я чувствую, что мне тоже хотелось бы этого, но существуют еще и другие способы, чтобы это сделать. В тот вечер я не стал с ним связываться, Паула, потому, что у меня для него припасено кое-что похуже. Как вам это нравится?

– Конечно, нравится. Я все сделаю, чтобы рассчитаться с этим толстым мешком сала.

– Есть еще одна вещичка, моя дорогая. В прошлый раз вы сделали одолжение и приняли от меня небольшой подарок, брошь, помните? Ну так вот, я хорошенечко подумал и решил, что этот подарок для вас не очень хорош.

– Да-а? – спросила она с подозрением. – Что вы задумали? Хотите, чтобы я вернула его вам?

– Ничего подобного, – ответил Калагэн. – Я уже сказал, что он недостаточно хорош для вас, и подумал, что, может быть, вы отдадите его своей подруге или еще как-нибудь отделаетесь от него. Мне подумалось, что вам хотелось бы иметь что-нибудь получше, но я боюсь ошибиться с покупкой. Поэтому я подумал, что мы могли бы сегодня вечером встретиться и вместе пообедать. А я дам вам пятьдесят фунтов, чтобы вы купили себе что-нибудь стоящее.

Мисс Роше заворковала.

– Мистер Калагэн. Или мне лучше называть вас Слим, я всегда нутром чувствовала, что вы джентльмен. И, если у вас есть что-то, что можно использовать против Габби Вентуры, то я до конца с вами.

– Хорошо, – согласился Калагэн. – Давайте встретимся в восемь вечера в Джуел Клаб. Мы пообедаем, и я расскажу вам о своей идее. Пока, Паула.

Он повесил трубку.

Улыбка на его лице была более ехидной, чем обычно.

Было уже семь часов, когда Калагэн, выпив вторую рюмку виски с содовой, вышел из Беркли Баттери.

Он не спеша направился к телефонной будке на углу Хей Хилл, набрал номер Гранд Отеля и спросил мистера Ланселота Вендейна.

Его попросили подождать. Свободной рукой он вытащил из заднего кармана брюк пачку сигарет, достал одну и закурил, выдыхая дым колечками.

Калагэн размышлял о том, сколько раз он уже пользовался раньше именно этим телефоном-автоматом, когда ему нужно было позвонить по делам, которыми занималось его бюро расследований.

Он хорошо помнил, что большинство этих дел в конце концов – если их рассматривать с точки зрения сыскного бюро Калагэна – были успешными. Он также помнил, что когда вращаешь пенсовую монетку, она двенадцать раз подряд может упасть решкой, но можно голову дать на отсечение, что в тринадцатый раз она упадет орлом.

Калагэн надеялся, что в доме Вендейна монетка упадет как надо.

Калагэн с удовольствием затягивался сигаретой. Он совершенно определенно осознавал, что результаты дела Вендейна зависят от интервью, которые он, Калагэн, собирался организовать сегодня поздним вечером. В любом случае, в том, что касалось Валпертона, Калагэн сжег все мосты.

Это произошло тогда, когда Калагэн написал и отправил письмо, которое к настоящему моменту уже было прочитано и перечитано толковым полицейским офицером с определенным – как подумалось детективу – наслаждением. Калагэну предстояло на следующий день изложить уже готовую историю Валпертону – историю, в которой все бы сходилось. Он должен был это сделать. Отправив это письмо, он тем самым сжигал мосты, потому что, вполне вероятно, что до Валпертона уже дошла новость о смерти Блейза. Имея перед собой письмо Калагэна, Валпертон ничего неопределенного сделать не сможет. Ему придется выждать. Перед тем, как предпринять какой-либо определенный шаг, Валпертон должен услышать все, что Калагэн собирается ему сказать. Если бы не письмо, тогда, по всей вероятности, в этот момент Валпертон находился бы на пути в Девоншир, и по прибытии мог бы по счастливой случайности или ловкости – раскрыть много того, что Калагэн хотел бы оставить нераскрытым.

В трубке послышался голос Ланселота Вендейна.

– Кто говорит?

Голос его звучал очень невесело, даже несчастно.

Калагэн ответил:

– Это Калагэн. Как ты там? Ты чувствуешь себя нормально, Ланселот? Как ты думаешь, можешь ли ты не спасовать перед жизнью? Или ты думаешь, что жизнь слишком тяжелая для тебя штука, и ты не можешь ее принять?

– Послушайте… – начал Ланселот.

Калагэн не дал ему продолжить.

– Однажды я сказал, что ты сукин сын, Ланселот, – сказал он почти ласково. – Я был неправ. Такое определение было бы слишком большим комплиментом для тебя: ты хуже, чем сукин сын. Может, я придумаю нужное слово и скажу тебе, когда мы встретимся в одиннадцать тридцать в Гранд Отеле.

– Меня здесь не будет в 11.30, так что не трудись идти сюда. Если бы я был здесь, то не стал встречаться с тобой. Ты очень высокого мнения о себе, Калагэн, не так ли? Пошел ты к черту.

– Хорошо, – согласился Калагэн. – Пусть я пойду к черту. Но даже это не поможет тебе. Я тебе скажу такое, мерзкий ублюдок, что ты будешь вынужден слушать меня, и тебе понравится, что я скажу!

В голосе Калагэна послышался металл. Он говорил очень тихо, но слова производили особый эффект: как будто через телефонную трубку ударяли по барабанным перепонкам Ланселота.

– Я приду в одиннадцать тридцать – жестко приказал Калагэн. – Ты будешь в своем номере и приготовишь к моему приходу бутылку виски и сифон с содовой. Если тебя там не окажется, я пойду и найду тебя. Когда я тебя найду, я вытрясу из тебя душу, а когда ты выйдешь из больницы, я сделаю так, чтоб тебя арестовали и бросили в тюрьму, как последнего жулика, которого поймали с поличным. Понятно?