Шарль Эксбрайя - Ловушка для простака

Вертретер уселся на край постели.

– Я мог бы рассказать вам массу красивых историй: например, о своей любви к справедливости и о том, как мне тяжело видеть, что невиновный должен расплачиваться за чужие грехи. Я мог бы сослаться также на угрызения совести, поскольку это я вас арестовал два года назад. Мол, совершив ошибку, я запятнал свою честь полицейского и должен оправдаться в собственных глазах. Но правда выглядит далеко не так привлекательно, хотя все, о чем я только что упомянул, тоже верно и сыграло определенную роль в моем желании помочь вам обелиться. Но дело еще вот в чем: братья Линденманн обещали выплатить двадцать процентов премиальных тому, кто поможет найти украденные у них деньги. Двадцать процентов от трехсот шестидесяти восьми тысяч – это семьдесят три тысячи франков [3] 80.000 новых франков. – Примеч. авт. , то есть достаточно круглая сумма, даже если разделить ее на двоих. Подобная манна небесная позволила бы Эдит больше времени уделять сыну и – кто знает? – быть может, найти славного малого, который бы простил совершенную ею ошибку… Вот, старина, теперь вам все известно.

– Благодарю за откровенность, инспектор. И положитесь на меня – я сделаю все, чтобы вас не разочаровать.

Мужчины пожали друг другу руки, и Франц Вертретер оставил своего друга Людовика Сенталло наслаждаться первой ночью на свободе.

Комиссар Лютхольд выслушал Вертретера не перебивая. Человек на редкость уравновешенный, он был не из тех, кто спешит немедленно выложить все, что только взбредет на ум, а говорил лишь по зрелом размышлении. Инспектор, хорошо знавший привычки своего шефа, терпеливо ждал. Лютхольд вытащил изо рта неизменную сигару.

– Пожалуй, вы правы, Вертретер, – медленно проговорил он, – и Сенталло не виновен. А вы уверены, что он действительно хотел покончить с собой?

– Совершенно.

– А не может тут быть какой-нибудь хитрости? Скажем, если он вас заметил…

– Это исключено.

– Тогда действуйте по собственному усмотрению. В случае неприятностей я вас прикрою. Но мне бы хотелось знать, что у вас за план.

Тем временем Сенталло, вскочив рано утром, завтракал вдвоем с Эдит – девушка работала в большом магазине, открытом до поздней ночи, и уходила из дому лишь около полудня. Торговали там полуфабрикатами и готовыми блюдами, которые жители Люцерна, торопясь со службы домой, охотно раскупали. Присутствие Эдит действовало на Сенталло на редкость умиротворяюще, и он даже начинал вновь надеяться на будущее. Нет, ничего подобного тому восторгу, той экзальтации, которые его охватывали при одной мысли о Дженни, Людовик не испытывал, наоборот, это было удивительное чувство защищенности. И Сенталло, никогда не знавшему матери, казалось, что подле нее он ощущал бы нечто похожее.

Людовик поставил на стол большой двуручный кувшин, из которого только что аккуратно налил себе добрых три четверти литра кофе с молоком.

– Нет, я не создан для жизни затравленного беглеца, – с величайшим простодушием проговорил он.

Эдит улыбнулась.

– Вы, что же, думаете, неприятности кому-то могут нравиться?

– Нет, конечно, но некоторые люди лучше подготовлены морально, и им легче защищаться. Брат, наверное, рассказывал вам о моей жизни: потрясающая коллекция ударов судьбы. И вечно я платил по чужим счетам. На меня набросились, как на врага общества, в то время как я мечтал об одном: жить тихо и спокойно, никому не причиняя зла.

– Это куда более трудно выполнимое желание, чем обычно воображают.

– Всякий раз, как я пытался вылезти из пропасти, меня тут же старательно запихивали обратно. У меня была хорошая работа, а меня отправили в тюрьму. Меня полюбила чудесная девушка, но ее отняли… Откуда все эти несчастья? За что? Хотел бы я понять…

Эдит мягко накрыла его руку своей.

– А тут нечего понимать. Вопрос везения или невезения, вот и все. Моя мать очень гордилась мной. Думала, когда-нибудь я удачно выйду замуж и займу высокое положение в обществе. А потом я встретила Антона и решила, что это начало новой жизни, но ошиблась – все, наоборот, кончилось.

Пережитые беды сближали Людовика и Эдит.

– Видели бы вы только Дженни и ее дивные белокурые волосы… Это она меня нашла – я-то даже не подозревал о ее существовании, и сама сказала, что любит… Так почему я должен был усомниться? Зачем ей обманывать? А потом Дженни исчезла, меня обвинили в краже, которой я не совершал, и никто не захотел поверить в существование Дженни. Разве все это нормально?

– Нет… Антон тоже уверял, будто любит и хочет на мне жениться… Мы познакомились во время экскурсии на озеро Четырех Кантонов. Он приехал из Инсбрука – работал там в большой гостинице. Антон говорил, что не скопил еще достаточно денег и мы пока не можем обзавестись собственным хозяйством. Я поверила клятвам и стала его любовницей. А он взял и уехал на следующий день после того, как узнал, что у нас будет ребенок.

– И вы его не нашли?

– Нет, и даже никогда не пыталась искать.

Оба умолкли, вспоминая минувшее.

– У Дженни были светлые волосы… – вдруг пробормотал Людовик, почти не соображая, что говорит.

– У Антона тоже, как и у моего сына… Вам бы надо познакомиться с моим маленьким Куртом, а, Сенталло?

– Я непременно поеду к нему!

Людовика глубоко потрясли слезы, скатившиеся по доселе совершенно бесстрастному лицу. Он встал и положил руку на плечо Эдит.

– Не надо отчаиваться… Я уверен, вы встретите хорошего человека, и он снова сделает вас счастливой.

– А в благодарность я преподнесу ему чужого сына?

– Ну и что? Полюбив вас, он полюбит и Курта. Не как чужого сына, а как вашего. Признайся мне Дженни, что у нее есть ребенок, это ничуть не помешало бы мне на ней жениться.

– Не все мужчины похожи на вас.

В это время вернулся Вертретер. Он сразу заметил, как печальны лица его сестры и гостя.

– Что-то вы оба повесили нос, как я погляжу! – воскликнул полицейский.

Эдит встала и начала собирать со стола посуду.

– Так, значит, по-твоему, у нас есть основания веселиться? – спросила она.

– Ага, я вижу, вы изливали друг другу душу… Верно?

– Да, делились воспоминаниями…

И, повернувшись уже на пороге комнаты, она добавила:

– Тебе должно быть стыдно, Франц, за то, что ты арестовал такого славного парня!

Сенталло покраснел до корней волос, и его смущение немало позабавило инспектора.

– Браво! – воскликнул тот. – Да вы, кажется, уже приручили Эдит? Поздравляю, моя сестра очень разборчива… Но – к делу. Я виделся со своим шефом, Сенталло. Мы долго о вас разговаривали, и в конце концов комиссар согласился с моим планом.

– Так я иду к Херлеманну?

– Никуда вы не идете!