Джон Берли - Детектив Уайклифф и охота на диких гусей

— Слушайте, вы говорили что-то насчет ежедневных посещений майором антикварной лавки… — Уайклифф повернулся к Керси.

— Да, сэр. Он, похоже, водит дружбу со старшим братом, то есть не тем, который проводил оценку коллекции… — Керси замолк на то время, пока вписывался в двойной поворот дороги, из-за которой улочка и получила свое «собачье» название. — …В свое время у меня была одна идейка насчет этой связи, но меня за нее начальство отмутузило.

— Ну, и что же за идейка?

— Ну, я рассудил так: майор не упомянут в завещании отца. Неизвестно по какой причине, но все имущество завещано его сестре Гетти.

— Дальше.

— Перед самой смертью отца майор продал свою яхту, которую до того года два держал на пристани в Сент-Джуллиоте. А делать ставки на лошадей — особенно хромых — должно быть, очень дорогое увлечение.

— Значит, вы думаете, что майор мог инсценировать ограбление с помощью своих дружков из антикварного магазина?

— Я подумал, что это вполне возможно, но мой тогдашний начальник с моим мнением, мягко говоря, не согласился и обвинил меня в том, что я пытаюсь завести следствие в ложном направлении.

— Почему?

— Понятия не имею, сэр.

— А эти братья Клементы — мошенники, как вы считаете?

— Не знаю, у меня нет причин плохо о них думать, просто такой вариант показался мне правдоподобным.

Когда они свернули на Бир-стрит, Керси спросил:

— Теперь куда едем, сэр?

— Довезите меня до дому.

Проезжая мимо антикварного магазинчика на Бир-стрит, Керси снизил скорость. Фасад здания тут в последний раз подновляли явно еще до первой мировой. Табличка на одной из витрин гласила: «Мы покупаем и продаем любой антиквариат, и специализируемся в ИСКУССТВЕ ВОСТОКА. Покупаем коллекции. Квалифицированная оценка древностей.»

— Пришел наконец? — проронила Хелен.

— Извини, что не перезвонил тебе. Не получилось.

Хелен готовила соус из белого вина. В комнате магнитофон источал негромкую мелодию.

— Узнаешь, что это? — спросила Хелен.

Уайклифф с раздражением вслушивался. Его бесило, что жена проверяет его музыкальную эрудицию.

— Ну, это какая-то симфония Малера.

— Верно! Какая именно?

— Ну, у нас есть четыре из них, и в этой нет солиста на флейте-сопрано. Наверно, шестая.

— А вот и нет! Это как раз та, с флейтой-сопрано, номер четыре!

— Ладно, все-таки я узнал Малера. А как насчет ужина?

— Рагу из курицы. А что там с этим револьвером?

— Я нашел его на пляже у набережной. Он заряжен и недавно из него стреляли. Я выяснил, что в свое время он принадлежал генерал-лейтенанту сэру Ллойду Паркину. Если все это, конечно, что-то для тебя значит.

— Ну да, это же отец Гетти.

Уайклифф удивился:

— Постой, а ты их знаешь?

Хелен была не совсем обычная женщина; она не изводила себя и домочадцев своими домашними хлопотами, не баловалась светскими приемами, но зато ее невероятно разветвленные знакомства снабжали ее сведениями о жизни в самых различных кругах местного общества.

— Нет, я с ними не знакома, но Джоан Лэнгфорд, которая ходит на художественные курсы, живет рядом с ними на Гаррисон-Драйв. По ее словам выходит, что эта Гетти — какая-то жуткая фря. Она почему-то невзлюбила Джоан и часто вываливает ей на участок всякий мусор. А потом отнекивается и говорит, что это чайки нанесли. С ума сойти, правда?

— А что ее братец? Что Джоан о нем говорит?

— Почти ничего. Разве что ему, бедняге, со многим приходится в жизни мириться. Тебе еще нужно будет выезжать из дому? Или выпьешь виски?

— Нет, боюсь, что придется выехать.

После обеда он поехал в штаб-квартиру уже на своей машине — «ровере», который он выбрал не потому, что знал сравнительные характеристики разных автомобилей, а просто потому, что «ровер» — английская машина, а Уайклифф не очень любил все иностранное. Пусть даже свое отечественное ломается по два раза в месяц. Но «ровер», вообще-то, и не ломался особенно часто.

Диксон, один из тех двух молодых парней, которых Уайклифф оставил у Сент-Джуллиота, уже сидел на рабочем месте и печатал свой отчет.

— Нам ничего не удалось раскопать, сэр. В двух соседних домах полагают, что посреди ночи на набережную заезжал автомобиль. И миссис Клара Бэртон.

— Это из крайнего коттеджа?

— Именно. Так вот, она говорит, что проснулась от звука работающего мотора. Потом стало снова тихо, а через некоторое время снова послышалось гудение, и машина спокойно проехала прочь.

— Наверно, она слышала, как машина разворачивается на пирсе.

— Так я и подумал, и она тоже. Она говорит, парочки иногда проводят по полночи на пирсе в машине, но только они потом не выруливают на набережную. — Диксон помолчал. — Я опросил и ее мужа, но он ничего не слышал. Проспал, судя по его похмельному виду.

— Наверно.

— А некая миссис Паскоу из третьего коттеджа помимо всего этого, слышала еще и крик, вроде бы исходящий откуда-то с пляжа. Но она не придала этому значения, потому что местные парни, говорит она, частенько удят рыбу по ночам на воскресенье, ну и выпивают как следует.

— Кто-нибудь из местных жителей отсутствовал этой ночью?

— Да, сэр, Ник и Чарли Бэрды. Но они вроде как уехали в город и еще не возвращались. Их и не ждут раньше того времени, как в городе закрываются бары.

Диксон глянул на часы и добавил:

— Мы зафиксировали там следы от шин и сделали фотографии. Я послал материалы в дорожную полицию, пусть они делают экспертное заключение.

Уайклифф сел за свой рабочий стол. Ну что ж, для начала все сработано неплохо. Судя по всему, ничего не упущено.

А в середине ночи, когда Уайклифф ворочался без сна в кровати, ему вдруг с отчетливым цинизмом подумалось, что напрасно он раздувает эту историю с револьвером. Скорее всего, тут было простое злоупотребление оружием, приобретенным нелегальным путем. Кто-то мог побаловаться, пальнув в воздух. Вот так-то, и все дела.

Вот и понедельник. Еще один хороший, ясный денек. Солнышко снова заглянуло в окно кабинета Уайклиффа, высветив жирные пятна на поверхности стола и слой пыли на книжном шкафу. Хотелось думать об отпуске — а вовсе не о работе, которая была впереди.

Личная секретарша Уайклиффа, Дайан, вошла в кабинет, благоухая туалетной водой и светясь деловитостью. Ее младшие коллеги, снедаемые тщетными соблазнами, звали ее за глаза «Снежной Королевой». Или «Снежной Девой». В общем-то, девой она была, вероятно, и в буквальном смысле. Дайан внесла ворох разноцветных записок — каждый цвет означал некий отдел или учреждение. Уайклифф вдруг остро затосковал по тем старым временам, когда ты шел к кому-нибудь, распахивал ногой дверь и говорил, о чем хотел. Сейчас это общение сменилось на эти вот разноцветные клочки бумаги, а потом, судя по всему, народ полностью перейдет на компьютерные послания. И хотя люди стали болтать больше, их слова значат все меньше. Вот такой вот парадокс.