Жан-Мишель Риу - Свидание у Сциллы

В недобрый час обнаружив тайну Мессина, Клаус тотчас пожелал публично осудить преступную трусость старика. Резонанс был бы громким, и это походило бы на борьбу титанов, как заявлял у Сциллы Клаус. Все увидели бы лживого издателя, выдававшего себя за гуманиста. Но прокурор должен быть беспристрастным, а Клаус таким не был.

Страдания его семьи, потеря близкого человека, страшная судьба которого напоминала участь Симона, не позволяли Клаусу отнестись беспристрастно к поступку Марселя Мессина. Вот почему он не стал писать роман. Нечего писать, нечего искать, потому что дело носило слишком личный характер. Порядочность заставила Клауса уважить последнюю волю старика, терзавшегося от угрызений совести. Марсель Мессин написал об этом. Он соглашался предстать перед судом, но требовал судью независимого, не связанного с ним лично. Дальнейшие поступки Клауса обусловлены этическими соображениями. Чувствуя, что не сможет сам заняться этим, он поручил это мне. По ошибке, по дружбе или потому, что считал меня трусом.

Вот этим все и объяснялось: следы, которые Клаус постепенно указывал мне; идея написать роман; интрига вокруг его смерти; тайна между автором и издателем; наконец, отправленная мне книга Мессина. Разве он не оставил на автоответчике обещание раскрыть тайну, если я сам не справлюсь? Как настоящий учитель, Клаус постепенно готовил меня к тому, что суд должен свершиться. Он хотел, чтобы я сам решил вопрос: предать тайну огласке или нет.

Я не помню случая, чтобы Клаус так интересовался моим мнением. По характеру мы дополняли друг друга, и это стало основой взаимного все возрастающего доверия. Он спешил жить, а я убеждал, что нужно ценить жизнь. Клаус вспахивал свое поле и шел только вперед, но я знал что в один прекрасный день он обернется именно ко мне и спросит: «Матиас, что ты скажешь об этом?» Сколько раз я слышал этот вопрос?

Встреча с его родителями подтвердила мою догадку. Если бы Клаус заговорил, его обвинили бы в том, что он преследует призраков, в мстительности.

Таким образом, дело обернулось бы против него. Судьба матери Клауса, история его близких могли спровоцировать усиление антисемитизма. Клаус был человеком, видавшим виды, но это сломило бы его. Он отказался писать сам и решил действовать под прикрытием.

Его любовь к тайнам довершила остальное. Подыскивая прикрытие, он наткнулся на историю Мессина и вовлек в дело меня. Должен ли я чувствовать себя марионеткой? Нет, потому что Клаус во всем мне признался. Мы все обсудили. Мы все решили вместе.

Теперь я один и не могу судить, стоит ли оглашать поступок Марселя Мессина. Надо ли оставить этого человека в покое? Надо ли перевернуть страницу и забыть эту историю? Не знаю. Мне не хватает Клауса.

Только обладая независимостью, можно решить этот вопрос. Но этим качеством я не наделен. Я ненавижу Мессина. Я одержим мыслью, что он сыграл роль в смерти Клауса. Доказательств нет, однако сомнения гложут меня. В общем, я не могу быть судьей.

Я возвращаюсь к вам, смелому и любознательному. Нас с вами ничего не связывает. То, что вы взяли рукопись и приняли эстафету, — дело случая. Как вы с ней поступите? Если вас одолеют сомнения и вы откажетесь помочь мне, пожалуйста, верните рукопись на место. Придет кто-то другой. Но если вы такой, каким я вас представляю, ответьте: надо молчать или говорить? Этот вопрос я задаю вам, и именно вам предстоит ответить на него.

Матиас Скриб, 15 мая 1999 года

Вот мы и снова собрались вместе. Мой обед у Сциллы подошел к концу, а вы закончили читать рукопись Матиаса Скриба. Я обещал, что мы встретимся, когда будем к этому готовы, и я расскажу то, что узнал о моем приглашенном. Я объясню, кто и почему убил Клауса Хентца, — слово банкира. Я скажу правду, хотя нелегко доверить тайну тому, кто не знает всего.

К счастью, у нас есть общая точка отсчета: мы прочли одну и ту же историю, написанную Матиасом Скрибом. Эта связующая нить между нами — самая прочная. В дальнейшем наши различия, бьюсь об заклад, только помогут нам сблизиться. Вы — блондин, брюнет, седой? Мужчина или женщина? Строги или снисходительны? Умеете прощать? Вскоре вам предстоит решить, заслуживает ли приговора виновный, которого я нашел. Способны ли вы, если надо, осудить? Я так мало знаю вас, вы смущены моим прямым вопросом, но мне приходится настаивать. Осудить или простить — это и есть суд. Вы умеете судить?

Оставим, однако, дебаты. Я не философ, а банкир. Моей целью, профессиональной, дружеской (может быть), было расшевелить вас. Теперь слишком поздно отступать. Обратимся к сути тайны.

Прежде всего вы должны знать, что наша тайна непростая. В банке доверительные отношения редки и бывают только между акционерами. Я обращаюсь к вам как к своему акционеру и прошу принять это звание, гарантирующее нам откровенность в разговоре. Как во всяком порядочном акционерном обществе, информация, полученная мной сегодня во время обеда, должным образом сертифицирована.

Добиться этой встречи было нелегко. Клиент, о котором я вам рассказываю, человек непростой. Потребовалось немало усилий: общие связи, постоянные переговоры секретарей, назначивших место и время, рекомендация нашего президента. Но наконец все улажено. Я обедал с Полем Мессином.

Догадываюсь, что удивил вас. Операция была рискованной. Злостью ничего не добьешься, и я запасся аргументами. Пришлось собрать полное досье о его финансовом положении. Личные фонды невелики, активы членов семьи Мессина сокращаются, прямое управление наследником частью капитала — всего этого достаточно, чтобы признать его позиции слабыми. Мессину не хватало мощи, чтобы остаться хозяином положения. Ему пришлось перепродать часть империи, чтобы упрочить авторитет, а для этого нужно найти акции для продажи и деньги для их выкупа. Знайте, что получить в банке деньги — не проблема, если предлагается солидный залог. Для Мессина лучшим залогом, конечно, были акции, которые следовало выкупить. Если я найду акции, раздобыть денег для их покупки нетрудно. В результате банк и продавец станут богаче, Мессин укрепит положение, а я сделаю счастливыми всех троих. Кроме того, у меня появляется прекрасный предлог встретиться с молодым Полем. Ремесло банкира несложно. Хорошие связи, несколько телефонных звонков — и лови удачу за хвост. Племянник намерен продать акции издательства Мессина. Почему бы не предложить их дяде? Достаточно мелкой обиды, раздражения, чтобы дело попало в лапы к третьим лицам. Банк может примирить стороны, восстановить нарушенные деньгами отношения. Мне ничего не стоило убедить племянника, что в его интересах получить наличные и свободно распоряжаться ими. Конечно, ему гарантирован приличный доход при условии, что управлять его богатством буду я. Мы оба выиграем, я и клиент, если Поль Мессин согласится выкупить акции.