Людмила Павленко - Рок пророка. Второе пришествие

— Вы сами хищница!.. Расхитительница!

Заметив, что своими криками они разбудили остальных, Казимир Харламович с неохотой отпустил драгоценный раритет и вновь уселся на свой стульчик.

— Что здесь произошло? — спросил Сергей, хотя и так было понятно — Харламыч выкрал документы у спящей женщины, намереваясь с ними улизнуть.

— Ну, зачем они вам? — спросила укоризненно актриса, — неужели вы думаете, что так вот просто сможете их продать? Это очень опасное предприятие.

— Хотел бы продать — давно бы продал, — буркнул Харламыч.

— Тогда в чём дело?

— В карте.

— А что в ней такого особенного?

Гончарова развернула карту-вкладыш. Долго разглядывала, потом хмыкнула:

— Карта как карта. Подпись под ней крупными буквами: «Валдай. Маковка». Не понимаю, для чего её так бережно хранили. Тут стрелочки какие-то, указатели маршрута. А вот кружочки и крестики. Обозначение каких-то мест.

— Там, наверное, клады зарыты, — предположила Лиза.

— Это уж точно! — подтвердил Иван.

Он потянулся, встал, посмотрел на часы.

— Однако, утро уже, друзья мои. Пора нам выбираться из этого подвала.

— Куда-а?! — протянула Лиза, вкладывая такую боль и безнадёжность в это восклицание, что все невольно посмотрели на неё. Лицо Лизы осунулось и стало по-детски беззащитным. Сердце Сергея больно сжалось. Он вдруг почувствовал реальную опасность, нависшую над ней. Почему-то над ней одной. Хотя все они были в равных условиях, за ними велась настоящая охота и каждого из них могли убить, а то и разом всех. Но думал он сейчас только о ней. И, вероятно, тревога отразилась на его лице, так что даже Харламыч заметил:

— А я, Елизавета Елизаровна, сразу же понял, что вот именно он — ваш супруг. Уж так он на вас смотрит!.. Сразу же видно — это любовь до гроба.

— А вам-то что до этого? — возмутился Сергей, — завидуете?

— Радуюсь! — воскликнул Казимир Харламович и даже ручками всплеснул, показывая, до чего же он счастлив, — ликую просто!

— Вы издеваетесь или серьёзно? — удивился Сергей.

— Самым серьёзным и решительным образом заявляю: я бесконечно рад. Безмерно!

— За нас? — спросила Лиза, неуверенно улыбаясь.

— Нет, краса ненаглядная, за себя. Уж простите меня, старика, но — за себя. Я эгоист и горжусь этим.

Казимиру Харламовичу было на вид едва за пятьдесят, но он кокетничал, выдавая себя за умудрённого жизнью старца, и всячески этим бравировал. Не поймёшь — то ли комплексует человек, то ли цену себе набивает.

— Там что написано под картой? — продолжал отчего-то и впрямь повеселевший Харламыч, — «маковка». Макушка то есть. Она и есть. Макушка Валдайской возвышенности. Почти 347 метров над уровнем моря. Иверь наша находится на уровне около 150 метров.

— И что? — довольно резко спросил Сергей, которого невероятно раздражал этот суетливый и нагловатый человечишко.

— Да ничего, — пожал плечами Черноморов, — вы, кажется, интересуетесь, чем знаменита эта карта, вот я и отвечаю. Макушка Валдая к себе людей притягивает. Кто побывал на ней, опять приходит и приходит. Там лес густющий, козьи тропы, медвежий угол ко всему прочему — там и вправду Михайло Потапыч встречается. А люди лезут. И не знают, почему. А я вот знаю.

— Почему же? — спросила Гончарова, — она всё заинтересованнее слушала болтовню Харламыча.

Только Иван, кажется, оставался индифферентен. Он включил самовар, насыпал заварки в чайник, расставил чашки на свободном пространстве стола, вокруг которого над картой склонились остальные.

— Район макушки Валдая буквально пронизан ручейками и речками, — продолжал разглагольствовать Черноморов, не отвечая на поставленный вопрос, — оттуда берут своё начало речка Цна, которая течёт на северо-запад, к Балтике, и Поведь, которая бежит к Каспию, на юго-восток. А также многочисленные их притоки. Валдайская возвышенность — это вершина водораздела между Балтийским и Каспийским морями. И, заметьте — это вершина Центра России. И всё это — у нас, в Иверской губернии! Включая исток Волги, который, правда, находится у другой вершины Валдая, на высоте 299 метров.

Казимир Харламович победительным взором оглядел присутствующих. Собственно говоря, Лиза впервые видела его таким. Он как будто расцвёл, развернулся. Обычно он производил впечатление слегка затурканного и вечно чем-то обеспокоенного. Стремясь поддержать в нём порыв вдохновения, она произнесла:

— Вы интересно преподносите материал.

— Дальше будет ещё круче! — заявил довольный Харламыч, — он заложил руки за спину и прошагал из угла в угол.

— Кстати, я тут на днях метафору придумал — Москва в своё время села на Иверь и этот след так и остался, хи, хи на нашей общей физиономии.

Заметив, что никто не засмеялся, он продолжал:

— Я тоже как-то совершил восхождение на макушку Валдая. И в одной тамошней деревеньке услышал такую притчу. Некогда жили там влюблённые парень и девушка. А на неё, как водится, помещик глаз положил. И взял, да парня-то и убил! Топором зарубил. А девица, недолго думая, приподняла убитого и подтащила к озерцу. Там места заболоченные. Хотя и на холмах. И что вы думаете? Знала она одно местечко в густом ельничке, где небольшое озерцо с Мёртвой водой. Зачерпнула её и окропила рану. Та затянулась. Дальше девица разрыдалась так горько, что лес с ней вместе застонал и из болотца этого забил фонтан Живой воды!

Он посмотрел по очереди на каждого из присутствующих.

— Вы думаете, сказки? А вот и нет! Переверните-ка страничку, — скомандовал он, обращаясь к Гончаровой.

Она перевернула и прочла:

— Ну, и как вам это? — горделиво подбоченясь, спросил Черноморов, — и чья рука начертала эти строки? А далее прочтите, то, что прозой написано.

Гончарова поднесла тетрадь ближе к глазам — почерк был слишком мелкий здесь — и стала медленно читать:

— «Пусть поэму мою почитают за вымысел, однако, сам я был свидетелем чудесного воскрешения молодого юноши, зарезанного помещиком в деревне Есеновичи. Проход к озеру с Мёртвой и Живой водой мной отмечен на карте. Однако чудо происходит только в присутствии особого человека, называемого на Руси волхвом, либо от силы любящего сердца».

— Вот так-то, други мои милые! — торжествующе воскликнул Харламыч, — он сам был свидетелем, то-то! Мне вы не верите — и ладно. А ему не поверить нельзя. Опять же: «есть многое на свете, друг Горацио…» Есть, друг Горацио, есть! А вы спрашиваете — чего это я радуюсь вашей любви неземной. А то и радуюсь, что ваше святое биополе откроет нам водичку! Да! Омоемся. Помолодеем, девушки снова нас полюбят. А уж карьеру какую зашибенную сделаем! Это вам не жалкий зав. архивом. С моим-то жизненным опытом, да с амбициями, да с молодой физиономией впридачу… Да я горы сверну! Виллу куплю себе на Средиземноморье! Супермодель с ногами от ушей в жёны возьму! Людишек тянет на макушку Валдая, а зачем, почему — не поймут. А я знаю! Вода Живая их зовёт! Итак, друзья мои, быстренько собирайтесь. Чайку хлебнём — и с вещами на выход. Беру вас всех с собой в поход. И тебя беру, бабушка, — хохотнул он, глянув на Гончарову.