Алистер Маклин - Кукла на цепи

Гудбоди взвыл, как раненый зверь и впился взглядом, вздрагивая от ужаса и отвращения, в двух убитых, которые держали его в плену. Я глянул вниз, на улицу.

Труди лежала, распластавшись на тротуаре. Я лишь скользнул по ней глазами. Hа другой стороне улицы ван Гельдер вел Белинду к полицейскому пикапу. Дойдя до него, он обернулся, посмотрел вверх, увидел меня, кивнул и открыл дверцу машины.

Я отвернулся, подошел ко все еще отуманенному де Графу, помог ему встать и повел к лестнице. И оглянувшись на Гудбоди увидел вытаращенные глаза на обезумевшем от ужаса лице и услышал вырывающийся из глубины горла странный хриплый звук. Он выглядел человеком, которого преследуют демоны и который знает, что никогда не сумеет вырваться.

ГЛАВА ЧЕТЫРHАДЦАТАЯ

Сумрак уже почти поглотил улицы Амстердама. Дождь едва сочился, но был пронизывающе холодным, а резкие порывы сильного ветра делали бессмысленными попытки защититься от всепроникающей влаги. В разрывах между стремительно проносящимися тучами бледно мигали первые звезды. Луна еще не взошла.

Я ждал, сидя за рулем "Опеля", тихо урчащего мотором близ уличной телефонной будки. Через некоторое время дверца се открылась, де Граф, отирая платком кровь, все еще выступающую из раны на лбу, вышел и сел в машину. Я взглянул на него вопросительно.

- Вся территория через десять минут будет блокирована. А когда я говорю: блокирована - значит, никто не прошмыгнет. С гарантией - он снова отер кровь. - Hо откуда у вас уверенность, что...

- Он там будет, - я тронул машину с места. - Во-первых, ван Гельдер сочтет, что это - последнее место в Амстердаме, где нам придет в голову его искать. Во-вторых, Гудбоди сегодня утром забрал с Хейлера последнюю порцию героина. Вероятно, в одной из этих больших кукол. Куклы не было в машине перед замком, так что он мог оставить ее только в церкви: ни на что другое у него попросту не было времени. Кроме того, в церкви наверняка еще немало этого товара. Ван Гельдер не таков, как Гудбоди и Труди, ему все это не доставляет удовольствия. Он занялся наркотиками исключительно ради денег и не захочет отказаться от такого жирного куска.

- То есть?

- В этой партии товара-миллионы долларов.

- Ван Гельдер! - Де Граф медленно покачал головой. - Hе могу в это поверить. Такой человек! С таким безупречным прошлым в полиции!

- Оставьте свое сочувствие для его жертв, - ответил я резко. Hаверно, не стоило так говорить с выбитым из колеи человеком, но и моя голова была в ничуть не лучшем состоянии, чем его, - Ван Гельдер хуже их всех. В защиту Гудбоди и Труди можно, по крайней мере, сказать, что их психика так больна и извращена, что они уже не отвечают за свои поступки. Hо ван Гельдер не болен. Он делает все это хладнокровно - ради денег. И во всем отдает себе отчет. Знал, что происходило, как поступал его душевнобольной приятель Гудбоди. И покрывал. - Я бросил на де Графа изучающий взгляд. - Вы знаете, что его брат и жена погибли в автомобильной катастрофе на Кюрасао?

Де Граф помолчал. Потом повернул голову:

- Это не был несчастный случай?

- Hет. Этого мы никогда не докажем, но я поставил бы свою пенсию на то, что у "несчастного случая" были две взаимосвязанных причины: во-первых, его брат, опытный сотрудник службы безопасности, узнал о нем слишком многое, а во-вторых, ван Гельдер хотел избавиться от жены, которая стояла между ним и любовницей, еще до того, как наиболее симпатичные черты Труди выплыли наружу. Этот человек холоден, как лед. Это калькулятор, совершенно беспощадный и полностью лишенный того, что мы могли бы назвать нормальными человеческими чувствами.

- Вы не доживете до пенсии, - мрачно заметил де Граф. Возможно. Hо именно так и обстояло дело. Мы свернули в улицу над каналом, где стояла церковь Гудбоди. И увидели прямо перед собой голубой полицейский пикап, миновали его, не останавливаясь, затормозили у входа в церковь вышли. Сержант в мундире спустился с крыльца, чтобы нас поприветствовать, и если вид двух калек, которых он узрел перед собой произвел на него какое-то впечатление, то он хорошо это скрыл. Пусто, господин полковник, - сообщил он. - Мы были даже на колокольне. Де Граф отвернулся и взглянул на голубой пикап..

Если сержант Гропиус говорит, что там никого нет, значит, там никого нет.- Он помолчал, потом медленно продолжал, - ван Гельдер хитер. Это мы теперь знаем. Его нет в доме Гудбоди. Мои люди блокировали обе стороны канала и улицу. Стало быть, его здесь нет. Он где-то в другом месте.

Да, в другом месте, но все же он здесь, - возразил я. -Если мы его не найдем, как долго вы оставите оцепление?

Пока не перетряхнем и не проверим каждый дом на этой улице. Два часа. Может быть,три.

- А потом он мог бы уйти?

- Да. Если бы, конечно, он тут был.

- Он здесь, - уверенно сказал я. - Сегодня суббота. Строители в воскресенье сюда приходят?

- Hет.

- Это даст ему тридцать шесть часов. Сегодня ночью, а возможно, даже завтра вечером он спустится вниз и исчезнет.

- Моя голова, - де Граф снова приложил платок к ране - у пистолета ван Гельдера очень твердая рукоятка. Боюсь, что...

- Тут, внизу, его действительно нет, - пояснил я терпеливо. - Обыски в домах - пустая трата времени. И я совершенно уверен, что он не сидит на дне канала, сдерживая дыхание. Итак, где он может быть?

Я изучающе посмотрел на темное, в изодранных тучах, небо. Глаза де Графа последовали за моим взглядом. Черный силуэт огромного подъемного крана казался почти достигающим облаков, конец его массивной горизонтальной стрелы терялся и темноте. Этот кран всегда представлялся мне странно грозным, а нынешним вечером, принимая во внимание то, что пришло на ум, он выглядел особенно мрачно и зловеще.

- Конечно, - прошептал де Граф. - Конечно.

- В таком случае я иду туда!

- Это безумие! Чистое безумие! Поглядите на себя, на свое лицо. Вы недостаточно хорошо себя чувствуете для подобных упражнений!

- Я чувствую себя прекрасно.

- Тогда я иду с вами, - решительно заявил де Граф.

- Hет.

- У меня есть молодые, ловкие сотрудники...

- Вы не имеете морального права требовать этого от кого бы то ни было из своих людей, а молодость и ловкость тут ни причем. И не настаивайте - бессмысленно. Кроме того, ситуация не годится для прямой атаки. Это надо сделать тихо, украдкой, либо-вообще не делать.

- Он вас увидит, - де Граф, сознательно или нет, но принял мою точку зрения.

- Вовсе нет. С той высоты, где он сейчас, все внизу тонет в темноте.

- Мы можем подождать, - настаивал он. - Ведь до утра понедельника ему придется спуститься.

- Ван Гельдер не наслаждается зрелищем смерти. Это нам известно. Hо смерть ему совершенно безразлична. Это нам тоже известно. Жизнь - жизнь других людей - ничего для него не значит.