Реджи Нейделсон - Красная петля

– Прости. Выпил лишку.

– Так ты знаешь Сида? – спросил я.

– Ты нас и познакомил.

– Что? Когда? Не припомню такого.

– Ладно, проехали, – сказал Рик.

Я придвинулся ближе к нему.

– Послушай. Я видел Сида сегодня утром. Он позвонил мне очень взволнованный, в Ред-Хуке убили человека. Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Нет, – ответил Рик, порываясь уйти. – Откуда мне знать? Надо выпить. Поговори с моей сестричкой, она прилетела из самого Гонконга ради тебя.

– Арти, дорогой, поздравляю!

Ее лицо рядом с моим, ее ладонь на моей руке, густой сексуальный аромат «Джой», как всегда, окутывает Дон Тай.

– Привет, Дон.

– Привет, Арти.

Мы поцеловались, и она отступила назад, чтоб я оценил, как она повзрослела. Та сногсшибательная девчонка, что я знал когда-то, теперь была дамой средних лет. Она огляделась, и тут же возник официант с бокалом. Дон не утратила своей властной царственности: когда ей было что-то нужно, люди тотчас понимали это.

– Здравствуй, Арти, – она снова меня поцеловала.

Я улыбнулся:

– Привет. Дон. Рад, что ты пришла.

– Я вернулась ради твоей свадьбы, – пояснила она, сжимая мою руку, – и навестить родителей. Да и Рика надо бы подбодрить. Вон он, – она указала на бар, у которого стоял Рик. Я подумал о нем и Сиде.

– Рикки счастлив? – спросила Дон. – Со мной он больше не обсуждает свою жизнь. Я чувствую, что он замкнулся, погряз в работе. Он с кем-нибудь встречается? У него есть кто-нибудь? Хоть какой-то парень?

– Со мной он тоже это не обсуждает, – сказал я. – А ты как?

– Прекрасно. В общем, сам видишь, – добавила она слегка дрогнувшим голосом.

Когда-то Дон была утонченной и честолюбивой девушкой, блестящим коммерсантом. Но вышла замуж за толстосума, который оказался тем еще подонком. Этот недоносок обижал ее, занимался нелегальной иммиграцией и торговлей детьми, да еще и наркотиками в глобальных масштабах, включая героин, самую гнусную отраву из всех. Дон подсела. Прошли годы, прежде чем его схватили, но и тогда он вышел по кассации. Мне всегда было неуютно от того, что этот козел гуляет на воле.

Я запал на Дон сразу, как только переехал в новую квартиру, ей тогда еще не было тридцати, и порой мы сидели у пожарного выхода, резвились, дурачились. Потом у нас было отчаянное приключение в Гонконге, она удочерила четверых малышек. Поселилась там, бросила престижную работу, купила домик на холме с видом на море и растила детишек.

Сейчас Дон, наверное, под пятьдесят, но выглядела она старше: потрепанная, лицо обрюзгло, в волосах пробивается седина. На ней был простой серый шелковый костюм, очень строгий, очень дорогой, туфли на платформе и серьги с крупными бриллиантами. И лишь в глазах проглядывала та девчонка, которую я знал когда-то. И те же духи «Джой», которыми она всегда пользовалась и которые свели меня с ума, когда я впервые вдохнул их аромат на ее собственной свадьбе. Давным-давно.

– Я сделалась этакой старой китайской матроной, не находишь? Смотрю в зеркало и вижу там тетушку Листок.

– У тебя была тетя по имени Листок?

– Да, просто цветы закончились, – объяснила Дон. – Тогда модно было давать китайским девочкам цветочные имена. Песня цветочного барабана. Да пошло оно все… А когда я родилась, все перешли на погодные явления и тому подобное. Дон. [5]Повезло, что Зорькой не обозвали, да? Или Закатой. Я могла бы зваться Закатой. Ой, шампанское в голову ударило.

Она перехватила мой взгляд и добавила:

– Да все нормально. У меня, знаешь ли, есть зеркало. И мне теперь плевать. В самом деле, плевать. Ник чему бояться старости. Такое облегчение.

– Ты выглядишь отлично. Ты всегда выглядишь отлично.

– Угости сигаретой. Арти, милый. Ты лжец, как и я. Опять же, все относительно. Иногда я рада что всепозади – секс, мужчины, бизнес. Я сижу с детьми, даже по магазинам редко хожу, много читаю слушаю музыку. Я влюбилась в оперу. Смешно, если вспомнить, какой рок-н-рольщицей я всегда стремилась быть. Так что все хорошо. Лишь когда вижусь со старыми друзьями, с тобой, например, – терзаюсь, что так паршиво выгляжу. Хотя пошло оно все к черту, давай напьемся! – Она огляделась. – Где мой братец? Где официант? Знаешь, тетушка Листок говаривала, что все начинается и заканчивается на свадьбе. Вот у тебя свадьба, а Рикки, может, чувствует, что оказался за бортом, что никогда не обретет свое счастье, а он и не обретет, потому что не сумеет ни с кем сблизиться, ни с мужчиной, ни с женщиной. Надо было выговориться. Иди, веселись.

– Давай пообедаем как-нибудь на днях. Вдвоем, – предложил я.

– Да. Конечно.

– Дон…

– Да?

– Ты знаешь человека по имени Сид Маккей? Или знала? Это наш общий знакомый, вроде того.

Дон мельком глянула на брата.

– Ну да, помню такого. Он был вдвое старше Рикки. А что с ним? – кисло спросила она.

– Они были близки?

Дон пожала плечами:

– Не знаю даже. А что?

– Да так. – Я поцеловал ее. Потом она отстранилась, одернула пиджак и посмотрела мне за спину:

– Обернись.

– Джек?

Я очень удивился, что Джек Сантьяго заявился на торжество. Я понятия не имел, кто его пригласил, но был рад его видеть. В зале по-прежнему было людно, но теперь народ разбился на группки. Кто-то ел за столом, кто-то курил и флиртовал на балконе, малышня возилась на полу, кто-то уже спал.

– Привет, дружище, поздравляю, – Джек тряхнул мою руку своими и едва не вывихнул мне плечо.

– Спасибо, что пришел, Джек.

Среднего роста, жилистый, в детстве Джек, наверное, был гадким утенком, но сумел придать своей внешности своеобразный стиль. Судя по всему, он ходил в тренажерный зал. Отрастил щегольскую эспаньолку, на узком лице блестели черные глаза. Прическа – модная (и недешевая, подумал я). Длинный пиджак в тонкую полоску и синяя рубашка без галстука.

Джек хорошо владел пером. Он получил Пулитцеровскую премию за работу в Москве во времена краха советской власти. Он знал всех в Нью-Йорке, и в холостяцкие годы я часто встречался с ним где-нибудь в баре. Он всегда интересовался копами. Мог читать лекции о легендарном Сонни Грасско. Охотно делился и прочими сведениями – киношные сплетни, секреты мафии, пикантные деликатесы городской жизни, которые он скармливал слушателям в ресторанах: где на Хьюстон-стрит жили родители Джона Готти, с кем в дни сухого закона торговал спиртным Фрэнк Костелло, в каком магазине на Гранд-стрит покупал костюм Том Круз, снимаясь в Нью-Йорке, кто из Климовых зарабатывал махинациями на заправках в Брайтон-Бич. Джек знал питейные заведения, знал барменов. И всегда у него были потрясающие женщины.

Когда Джек говорил, то подходил вплотную, энергия так и выплескивалась из него. Он еще немного потряс мою руку, по-братски обнял меня. Он всегда внимательно слушал, что бы я ни говорил, даже дежурные вежливости: как живешь, куда собираешься в отпуск, анекдоты из городской жизни, о политиках.