Анатолий Манаков - Блуд на Руси

Москвичи считаются хитрее и ленивее всех остальных русских, и в особенности на них нельзя положиться в исполнении контрактов. Они сами знают об этом, и когда им случится иметь дело с иностранцами, то для возбуждения большей к себе доверенности они называют себя не москвичами, а приезжими...

Положение женщин самое жалкое. Ибо они ни одну женщину не считают честною, если она не живет заключившись дома, и если её не стерегут так, что она никогда не показывается на публику. Они почитают мало целомудренной ту женщину, которую видят чужие и посторонние, однако в известные дни, посвященные веселью, позволяют женам и дочерям сходиться для забавы на приятных лугах.

В Московии есть один немец, кузнец по имени Иордан, который женился на русской. Поживши несколько времени с мужем, жена однажды сказала ему ласково: "Почему ты, дрожайший друг, не любишь меня?" Муж отвечал: "Напротив, очень я люблю тебя". "Почему тогда ты меня не бил в знак твоей любви?" - спросила она. Немного спустя муж жестоко её побил и признавался мне, что после этого жена стала любить его гораздо больше. Это он повторял потом очень часто и, наконец, в нашу бытность в Москве, сломал ей шею и колени...

Брак заключают не ближе четвертой степени родства или свойства. Развод допускают и дают разводную грамоту, однако тщательно это скрывают, зная, что это противно религии и установлениям... Они называют прелюбодеянием только связь с женою другого. Любовь супругов, по большей части, холодна, преимущественно у благородных и знатных, потому что они женятся на девушках, которых никогда прежде не видали, а потом, занятые службой князя, принуждены оставлять их, оскверняя себя гнусным распутством на стороне.

Сигизмунд Герберштейн - немецкий дипломат,

участник переговоров в Москве с Великим

князем Василием ((( в 1517 и 1526 гг.

Показание № 22

В чувственной любви многие русские предавались таким излишествам и порокам, что Флетчер (английский посол в России) замечает: "Я не хочу говорить об этом, потому что оно слишком гнусно, так что позорно рассказывать. Вся страна наводнена всевозможными грехами этого рода". Петрей (шведский дипломат) говорит, что в его время часто небогатый служилый или торговый человек сам предлагал свою жену богатому человеку за несколько рублей, и даже сам стоял на страже во время любовного свидания, пока жена не отдаст ему полученную плату. Петрей, Олеарий, Рейтенфельс и Карлейль говорят, что противоестественные пороки в Московии столь же часты, как и безнаказанны, что подобными привычками хвастаются как делом хорошего тона, что на улицах показываются райки с марионетками, представляющими неблагопристойные сцены и что на эти представления смотрят молодые люди обоего пола, даже мальчики и девочки...

Очень наивны кажутся после этого предположения, что сближение с Западной Европой могло иметь дурное влияние на нашу нравственность. По крайней мере, не из Западной Европы перешло к нам очень игривое устройство, которое до недавнего времени сохраняли в столицах (а в иных провинциях, говорят, сохраняют и до сей поры) торговые бани, в которых мужчины и женщины моются вместе - это устройство подробно описано путешественниками, прибавляющими рассказы о различных виденных ими случаях самого наглого цинизма со стороны женщин, которые вовсе не принадлежали к записным жертвам порока. Кто читал хоть что-нибудь о Востоке, тому ясна связь этих фактов с гаремной жизнью.

[...] Несмотря на всю неправдоподобность предположения, что может человек измерять степень любви силою побоев, невозможно сомневаться в том, что это соразмерение действительно существовало Надобно также вспомнить изречение, столь часто повторяемое нашим народом "кого люблю, наказую", и пословицу "люби жену, как душу, тряси её, как грушу!" и т.д., и т.д. Кстати, бывали иногда люди, которые считали клеветою или непониманием (русской символистики) уверение иностранных писателей, что знаменитый элемент наших свадебных обрядов - плеть, по смыслу народного обычая, вручается мужу не для одной аллегории, а для серьезного употребления...

Из всех качеств или привычек русского народа путешественники удивлялись более всего терпеливости русских людей в перенесении лишений всякого рода... Чувства и желудок их были уже привычны ко всему этому. Рассказы иноземцев совершенно противоречат поверью, будто в старину Русь жила вроде того, как мечтали иногда жить современные нам простолюдины на реке Дарье, у которой берега кисельные, а вода сытовая: не говоря уже о частых голодных годах, и в обыкновенные годы нищета была страшная... Лишения, которым подвергался русский в старину, притупляли его чувство в перенесении физической боли, - точно так же притупляли в нем и жалость к страданиям других. При всей врожденной доброте сердца, вообще русские были в старину народ безжалостный! Помочь ближнему и заставить его страдать было для них одинаково легко. Первое было внушением врожденного качества. Второе, гораздо сильнее и чаще выступавшее наружу, было следствием ожесточения от скорби и лишений. (Оба ряда этих противоречащих явлений могут быть наблюдаемы в народе до сих пор всяким, кому есть охота наблюдать)... Отсюда, от лишений и безмернейший разгул простого народа по праздникам и развитие страсти к питью и многоядению... Часто случается слышать мнение, что пьянство распространяется в народе с каждым годом. Не знаем, до какой степени может распространяться порок, издавна бывший всеобщим.

[...] Пристрастие к баням не мешало общему восточному пороку неопрятности, которая удивляла и смущала иноземцев... Поразительным явлением для путешественников были неизвестные в Европе насекомые тараканы, покрывавшие потолки и стены. Путешественники рассказывают о них с ужасом и говорят, что ночью они страшно кусаются, но русские изобрели средство приводить себя в безопасность от этих укушений: они клали на ночь кусочки хлеба к тем щелям, где особенно многочисленны стада тараканов, и этою жертвою искупали свои бока. Таннер, который первый из путешественников заметил этих врагов, так надеется заинтересовать Европу необычностью своего открытия, что, не довольствуясь очень подробным описанием интересного насекомого, срисовал его в назидание немцам.

Николай Чернышевский (1828-1889)

писатель, философ.

Показание № 23

Положение жены всегда было хуже, когда у неё не было детей, но оно делалось в высшей степени ужасно, когда муж, соскучив ею, заводил себе на стороне любезную. Тут не было конца придиркам, потасовкам, побоям. Нередко в таком случае муж заколачивал жену до смерти и оставался без наказания, потому что жена умирала медленно и следовательно нельзя было сказать, что убил её он, а бить её, хотя по десяти раз на день, не считалось дурным делом. Случалось, что муж таким образом приневолил её вступить в монастырь, как свидетельствует народная песня, где изображается такого рода насилие. Несчастная, чтоб избежать побоев, решалась на самовольное самозаключение тем более, что и в монастыре ей было больше свободы, чем у дурного мужа. Если бы жена заупрямилась, муж, чтоб разлучиться с немилою-постылою, нанимал двух-трех негодяев лжесвидетелей, которые обвиняли её в прелюбодеянии. Находился за деньги такой, что брал на себя роль прелюбодея: тогда жену насильно запирали в монастырь.