Штефан Мариан - Современный румынский детектив [Антология]

Силе глазам своим не верил. Опершись о стену, Стаматиу освободил от гипса вторую ногу и спросил удивленно:

— Как это ты пронюхал, братец? Вор горделиво покуривал.

— Сразу чувствуется школа Таке Крика! — сказал «поэт» с улыбкой. — Лопни мои глаза, если ты не Митря Челнок, он же Димок!

— Все может быть… — Вор посмотрел на него долгим взглядом и вдруг взорвался: — Закусь!

— Долго же ты припоминал!

— Закусь, родненький!

Они, смеясь, пожали друг другу руки. Димок потрогал шрам на щеке:

— Вот кто меня пописал, дя Силе, в потасовке в «Ромео»! Я тебе сказывал…

Закусь хлопнул в ладоши:

— А я-то фазан! Нашел кого грабить! Димок, дорогой, сколько же мы лет не виделись?

— Лет двадцать пять…

— Целая жизнь человеческая… Последний раз пили вместе у Попа и Бунеску. Тогда ты стоял на стреме у Жоры Косточки. Где он теперь?

— Опутала его маруха из Милитарь. В семена пошел. Минадора такая, дочь Вангелату, да ты ее, наверно, знаешь!

— Году в пятидесятом с ней путался…

— Я повстречал ее батю нынешней зимой. Его смерть забыла, еле на ногах держится.

— Вангелату, гроза лотошников…

— Еще одного списали…

Это был пир воспоминаний, один за другим они разжигали давно угасшие костры. Беглый уселся на краешек кровати, он все еще не мог прийти в себя после истории с гипсом, Димок болтал без умолку:

— Ну а ты как?

— Четырнадцать календарей отсидел после дела в «Гранде». Потом прижился в Констанце. Другой народ, не грабят, как в наше время…

— Петь, я погляжу, выучился как культурный…

— Рот квартплаты не просит. Здесь все сливки ворья работают, каждый со своим номером. — Он улыбнулся: — Слышал я, ты скооперировался с братьями Зуграву.

Димок отмахнулся:

— Скажи лучше, они меня обработали, из-за них и влип.

— А разве они не приказали долго жить?

— Ну и что? — Он сделал вид, что вспомнил о Профессоре: — Ученик дуралея Силе Драгу, он же Беглый.

— Вор?

— Первоклассный! Грабил с заборов яблоки в Крестах… — Он рассмеялся: — Фазан фазаном, ученый человек. Мы смылись вдвоем, и он остался у меня на руках.

Закусь посмотрел ему в глаза:

— Материал хороший, а если к тому же речист…

— Профессор! Любого трепалу за пояс заткнет.

— Может, из него что и получится. Ныне же поют другие песни. Пером работает?

— На кой оно при такой будке? А кузов! Пощупай. Ну-ка, повернись, дура.

Беглому казалось, будто его продают на аукционе. Он улыбнулся:

— Наш общий друг Димок шутит, уверяю вас…

— А что делается, когда он запустит кувалды! В потасовке в Чишмиджиу четырнадцать официантов положил, слово чести!

— Ври, да не завирайся, Митря!

— Ну, десять-то было?

— Я же не один дрался.

— Жаль, Закусь, что ты не видел нашу работу, — добавил вор, смеясь. — Больниц не хватило…

Стаматиу достал пачку американских сигарет и предложил беглецам.

— Фараоны прочесывают квартал, ребята.

— Только ли квартал… — вздохнул Челнок.

— Что вы собираетесь делать? Вор пожал плечами:

— Выбор-то невелик. Пока суд да дело, надо вывернуться.

— Как? — То-то, как?

— Тяжело, Димок, — сказал Закусь, качая головой. — Чертовски тяжело. Выйдете — зацепят! — Он задумчиво перевел взгляд с одного на другого. — Оставайтесь у меня!

Стаматиу отодвинул шкаф. За ним была ниша дверного проема, где можно было встать обоим.

— В случае чего притаитесь здесь. Я пущу в ход демагогию…

— А старая?

— Мама в Бухаресте у родичей. Глаза Беглого сверкнули.

— Спасибо вам, господин Стаматиу, хороший вы человек.

— Я свой, господин профессор, знаю, что такое попасть в беду.

Хозяин принес колбасу и бутылку водки. Беглый курил, слушая воспоминания воров.

— Ты был зверем, Димок, ничего не прощал.

— Прощают одни дураки, братец.

— Мешочка запорол только за то, что он взглянул на Сафту-цыганку.

— Любил я ее, Закусь.

— Знаю, дружок, знаю.

Они замерли. Раздался долгий, настойчивый звонок. Стаматиу приложил палец к губам, отодвинул шкаф, и беглецы нырнули в тайник.

Послышалась негромкая речь, затем приближающиеся шаги. Беглецы испуганно переглянулись. И вдруг загремел голос Закуся:

— Митря Челнок, помнишь сестру мою Анку? Ты растлил ее, когда ей было всего двенадцать! — Он глубоко, с трудом задышал и добавил: — О вас я сожалею, Профессор.

Другой, хриплый, голос резко произнес:

— Именем закона…

Муха забилась в паутине, затем притихла. Профессор с интересом наблюдал, как тонкие нити опутали ей крылья. Хриплый голос приказал положить руки на затылок и выходить. Он почувствовал ребром локоть вора. Глаза Челнока горели огнем, он уперся плечом в шкаф и знаком предложил Беглому сделать то же самое. Они нажали одновременно.

Шкаф с грохотом опрокинулся. Книги, коробки и чемоданы разлетелись в разные стороны. Вор выдернул из розетки шнур настольной лампы, и комната погрузилась в темноту.

Послышались приглушенные стоны, ругательства и голос милиционера:

— Ни с места! Стреляю!

Беглецы кинулись к двери. На лестничной площадке тускло светила лампочка. В подъезде появились два милиционера.

— Вверх! — шепнул вор.

Насмерть перепуганные, они помчались по лестнице, перескакивая через четыре ступени. Снизу их догонял шум, увеличивающийся с каждым этажом. Одна за другой хлопали двери, на лестницу высыпали мужчины в пижамах.

— Что случилось?

— Что за шум?

Они вылезли на плоскую крышу. Вор огляделся и увидел старый холодильник.

— Толкай, к ляча!

Они забаррикадировали дверь на крышу. И как раз вовремя. Снизу слышался топот, шумное дыхание, приказы.

— Корпус пятиподъездный, — сказал Челнок, — спускаемся по крайнему.

Когда они дошли до девятого этажа, снизу послышался топот ног.

Димок приложил ухо к двери лифта, потом нажал на кнопку, кинулся в нишу мусоропровода и, встав на цыпочки, просунул руку к распределительной коробке.

— Ша! По моей команде нажми ручку!

Кабина медленно поднималась. Шум торопливых шагов приближался. Вор закусил губу:

— Давай!

Беглый открыл дверь. Лифт остановился между этажами, крыша кабины — на уровне площадки. Они взгромоздились на нее, затем вор притянул дверь, восстанавливая контакт.

— Тыщу лет не хватятся фараоны!

— А как мы выберемся отсюда?

— Запросто! Фазан же ты, братец!

Профессор вспомнил слова Закуся и вздохнул. Вор угадал его мысли:

— Стоит спустить уду — ты и заглотал крючок! — Он улыбнулся. — И чего ради столько учился?

— Выходит, все врут, Димок?

— Ладно!