Кейт Аткинсон - Поворот к лучшему

Он знал, что совершенно не должен отчитываться ей в своих действиях, но никак не мог избавиться от навязчивого ощущения, что в «Четырех кланах» он — арестант. У него почти не было денег, наверное, хватит только на жареную картошку или, может, тарелку супа где-нибудь в забегаловке.

— Конечно, — безразлично откликнулась администраторша.

У нее на подбородке было пятно, похожее на кровь, но Мартин решил, что это, скорее всего, кетчуп.

Он остановился на интернет-кафе с дешевыми ценами на еду. С виду оно напоминало старомодный угловой магазинчик, разве что было выкрашено в черный цвет и снаружи флуоресцентным пурпуром было написано «И-КОФЕ». Внутри пахло застоявшейся кофейной гущей и ванилином. Мартин заказал томатный суп, отдававший на вкус пересохшей душицей, но оказавшийся ему по средствам.

Посреди компьютеров интернет-кафе он снова почувствовал, как страдает без постоянной компании своего ноутбука. Он сказал о его пропаже инспектору Сазерленду, но тот не проявил к этому факту большого интереса, разве что сделал пометку в записной книжке. Очевидно, его ноутбук был в самом низу списка неотложных дел.

— Мистер Кэннинг, за последние сутки с вами столько всего случилось, — сказал инспектор. — Но, подумайте только, однажды, когда все это закончится, вы сможете обо всем написать.

У Мартина мелькнула мысль о том, чтобы зайти в интернет, — интересно же, повлияла ли его смерть на его рейтинг на «Амазоне» (тот мог пойти как вверх, так и вниз). Но он решил не ходить на «Амазон» и не гуглить ни себя, ни Ричарда. Меньше всего он хотел обнаружить, что новости о его смерти распространились по Всемирной паутине.

Он расплатился за суп мелочью из кармана, и у него остался всего шестьдесят один пенс. Отсюда было всего десять минут ходьбы до его офиса — он проследил за тем, чтобы мысленно опустить кавычки, — и он решил прогуляться туда и посмотреть, как там и что, может быть, завтра он сможет вырваться из «Четырех кланов», купить надувную кровать и разбить лагерь на ламинатном офисном полу. Мартин даже помыслить не мог, чтобы вернуться домой, — даже когда полиция все там закончит, как избавиться от воспоминаний о том, что Ричард Моут, его гость, был убит у него в гостиной (какое ироничное совпадение)? И как, скажите, ему все там отмыть? Он не мог представить, как женщины из «Услуг» в их симпатичной розовой форме будут счищать куски мозгов Ричарда Моута с ковров и стен.

В офисе был туалет и крошечная кухонька с чайником и микроволновкой. Все, что ему нужно. Там он мог бы жить просто и без излишеств, как монах, которым он никогда не был.

Когда он был маленьким, они часто ходили в походы — со скаутами (Кристофер изображал воодушевление, Мартин подстраивался под остальных) и несколько раз с родителями, когда мать брала на себя роль послушного капрала и бесконечно кипятила воду на рахитичном примусе, покуда Гарри проводил для своего ограниченного контингента учения по выживанию в полевых условиях (как свернуть шею кролику, поймать руками форель, победить в схватке с угрем). Похоже, чтобы выжить, нужно было обязательно кого-то убить.

Конечно, Нина Райли знала толк в походах. Она приохотилась к прогулкам на лоне природы, пока жила в Швейцарии во время войны, и частенько загружала багажник своего «бристоля» провизией и отправлялась в давно ставшие для нее родными горы. У нее были крепкие туристские ботинки, армейская палатка и старомодный брезентовый рюкзак, в который она клала термос и толстые бутерброды с ростбифом и горчицей. Для чая она кипятила бурую воду из болотных ручьев. Ловила рыбу — форель в реках или макрель в соленом озере, — а потом жарила свежий улов на завтрак и шла бродяжить на целый день, и иногда по пути ей попадалось что-нибудь подозрительное, и тогда она брала след. «Берти, мне это кажется чересчур подозрительным. Думаю, наш друг — тот еще мерзавец». Сам Берти практически всегда молчал. Продюсер с телевидения предложил Мартину «добавить в отношения Нины и Берти сексуального драйва. А то они оба какие-то пресные». Мартин подумал, что если это действительно так, то он сходит с ума.

По пути из кафе в офис он прошел мимо цирка-шапито в парке «Мидоуз». Цирк всегда внушал ему беспокойство, артисты казались слишком хрупкими и, в масштабе планеты, совершенно бессмысленными созданиями, однако при этом они вели себя так, словно знали то, чего не знал он. «Мистерия». Русский цирк. Разумеется. Как же иначе? Вся Россия съехалась сюда, чтобы покарать его за свою потерянную дочь. «Это особая кукла, очень хороший художник. Сценки из сказок Пушкина, он — знаменитый русский писатель. Вы его знаете?» Авторство над его жизнью взял Кафка. Его удаляли с жесткого диска, стирали из памяти и истории, и так ему и надо — за то, что он сделал с Ириной. Он выбросил ее, словно мусор. Он стер ее с лица земли, а теперь пришла его очередь.

У него в офисе кто-то побывал. Ничего не было сломано или перевернуто, просто какие-то мелочи то тут, то там: дверца микроволновки открыта и в мусорном ведре на кухне появились пустая коробка из-под еды навынос, недоеденный гамбургер и банка кока-колы. Бумажка от конфеты на полу, стул переставлен на другую сторону комнаты. Разноцветные липкие листочки для записей, которые обычно лежали на столе аккуратными блоками, валялись где попало. На вора было непохоже, создавалось впечатление, что здесь полдня коротала скуку неряха-секретарша, которой нечем было заняться.

Он открыл ящики стола — все в порядке, ручки и карандаши аккуратно сложены, скрепки с маркерами на своих местах. Не хватало только одного. Мартин понял, чего лишился, прежде чем выдвинул ящик. Диск с резервной копией «Смерти на Черном острове», последнее убежище его романа. Он рухнул в модерновое офисное кресло, которое сдавалось вместе с помещением. И тут же заметил розовый листок, оторванный от блока и прилепленный на голой белой стене над столом. Кто-то оставил ему послание. «Мартин, иди на хрен». У него в груди застучала глухая дробь. Точно, он заразился каким-то страшным вирусом, который заставляет его цеплять напасти. От разбудившего его утром звонка до вечернего заключения в «Четырех кланах» — все было просто ужасно.

Разбудивший его звонок! Это был Ричард. Один пропущенный вызов. Он все еще был в ступоре и не смог ответить, а потом он про него забыл. Он должен сказать полиции. Это важная улика. Он вытащил телефон — зарядки осталось только на одно деление.

Теперь он жалел, что не ответил на звонок, ведь он мог оказаться последним, с кем говорил Ричард. «О боже», — вслух произнес Мартин, и его рот округлился от ужаса, прямо как у ведьмы на костре на эстампе в его номере в «Четырех кланах». Что, если Ричард звонил ему во время своей… пытки? Что, если он отчаянно искал помощи? Ответь Мартин на звонок, смог бы он как-то предотвратить смерть Ричарда Моута? («Стой, мерзавец!») Мартин опустил голову на стол и застонал. Но тут ему пришла мысль. Он поднял голову и посмотрел на розовую бумажку на стене. Ричард звонил в десять утра, он вспомнил, как проверил время по радиоприемнику с часами у кровати в «Четырех кланах», но суперинтендант Сазерленд сказал, что Ричард умер между четырьмя и семью утра, поэтому в десять он ему звонить не мог. Если только он не звонил ему с того света. И тут, как по заказу, — даже Нине Райли такое бы в голову не пришло, — телефон у него в руке зачирикал. «Ричард Моут» — высветилось на экране.