Вера Колочкова - Алиби — надежда, алиби — любовь

— Веточка, что случилось? — бросилась забирать у нее из рук Машеньку Надежда. — Почему ты мокрая вся?

— Там… Там кран сорвало… Я стирала, и вдруг оно как брызнет. А потом Артемка прибежал, сказал, что Машенька пуговицу проглотила… И его струей прямо на пол… И Машенька плакала, и вода бежит… — тоненьким, почти на одной ноте прозвучавшим вялым голоском откликнулась Ветка. Потом перевела свой застывший взгляд на Надежду, добавила жалобно, на той же тоненькой ноте: — Надь, я больше так не могу…

— Так, погоди! Чего ты не можешь?

— Жить… — пропищала Ветка и скуксилась совсем уж окончательно, поехала скорбно вниз уголками глаз и вмиг задрожавших губ.

— Стой! Подожди, не реви пока! Ты в ЖЭК звонила? Слесаря вызывала? Артемка, пуговица большая была, которую Машенька проглотила? А в скорую звонили? Машенька, где больно? — засыпала Надежда всю несчастную троицу вопросами.

— Да везде звонили, только все равно нету никого, теть Надь! — ответил за всех Артемка, отлепляясь от материнского худого бока. — И соседей никого дома нету, только баба Зоя из шестнадцатой квартиры. А она нам дверь не открыла. А вода там льется прямо на пол, мама кран тряпочкой завязала…

Надежда и не заметила, когда Саша успел прошмыгнуть в квартиру мимо нее, и очень удивилась, когда он вдруг вынырнул из-за Веткиной спины, смешно шлепая по воде прямо в ботинках. Рукава его дорогого пиджака были уже по локоть мокрыми, галстук съехал в сторону, волосы растрепались влажно и красиво, упали тяжелой блестящей челкой на глаза, и он отбросил их назад небрежным быстрым жестом.

— Хозяйка, где инструменты у вас лежат? — деловито обратился он к Ветке, и она развернулась к нему медленно, уставилась в лицо своими застывшими глазами-стеклышками очень удивленно.

— Инструменты… — протянула она по слогам и задумалась, постепенно возвращая приготовившееся плакать лицо в прежнее застывшее состояние. — Да, там, кажется, были какие-то инструменты…

— Где — там? Покажите! — резко встряхнул ее за худое плечо Саша.

— Там, на антресолях… Ящик такой большой, деревянный…

— А антресоли где?

— На кухне…

Саша развернулся, быстро зашлепал в сторону кухни, высоко и смешно, как журавль, поднимая длинные ноги, загрохотал по пути чем-то, полетевшим на пол и вдребезги разбившимся.

— Надя, не пускай сюда детей! Я тут чего-то стеклянное разбил! И вообще, увела бы ты их к себе пока…

— Саш, а ты справишься? — рванула к нему на кухню Надя, сунув Машеньку обратно Ветке на руки. Вода тут же проникла ей в туфли, и ноги сами по себе стали подниматься так же, как Сашины, по-журавлиному. На кухне Саша, стоя на шатком кухонном стульчике, уже стягивал с антресолей деревянный ящик с ручкой и пытался заглянуть в его нутро. Обернувшись к ней, проговорил еще раз сердито:

— Иди к себе, чего ты сюда пришлепала? Я сам разберусь! И детей в горячую ванну вместе с подружкой своей быстро запихни, иначе простудятся! Вода-то ледяная!

Надежда и впрямь уже успела прочувствовать, что вода ледяная. Смешно задрав юбку выше колен, почти до самых бедер, широко прошагала в прихожую, забрала Машеньку на руки, вытолкнула в подъезд Ветку с Артемкой, прихватив заодно и какую-то оставшуюся сухой обувку, чудом примостившуюся на верхней полочке в прихожей. Они быстро поднялись на третий этаж, и Надежда сразу пробежала в ванную, открутила краны с горячей и холодной водой до отказа. Машенька послушно замерла у нее подмышкой, таращилась испуганно. Потом вздрогнула, услышав истошный материнский, донесшийся к ним в ванную крик и заплакала, вцепившись в ее руку маленькими пальчиками. Опрометью бросившись на этот крик, Надежда наткнулась с разбегу на свою подругу и отскочила, проворчала сердито:

— Чего ты орешь, как потерпевшая? Что еще случилось?

Ветка стояла в прихожей маленьким столбиком, горестно опустив руки плеточками, удивленно рассматривала свои худосочные бледные ноги в большом зеркале.

— Надька, я что, в трусах была? Ты почему мне не сказала, что я в трусах?!

— Да тебе, дорогая, кол на голове можно было вытесать, когда мы пришли, ты бы не заметила даже. Подумаешь — в трусах она. И что? Хорошенькие такие трусики, розовенькие…

— Ой, как неловко… А холодно-то как! — проговорила она, отворачиваясь от зеркала и страшно клацанув зубами.

— Сейчас горячая вода наберется, согреешься. Я пойду чайник поставлю. А ты иди, запихивай Артемку в ванную. И сама ныряй туда тоже. Грейтесь быстрее. Вдруг Саша по всему стояку воду перекроет?

— Ой, как неловко, ой, как холодно… — продолжая скулить на ходу, побрела в ванную Ветка. — Ну почему, почему все так? Почему я такая несчастная, Надь? Почему именно у меня кран сорвало, а не у тебя, например….

— Не каркай! — уже в спину сердито проговорила ей Надежда.

Включив на кухне чайник, она затолкала за компанию в горячую ванну к матери с Артемкой и Машеньку, уселась на бортик, плеснула в воду пены побольше и обратилась ко всему плавающему семейству тоном строгой воспитательницы:

— Так. Теперь с Машкиной пуговицей разберемся. Что там за история, рассказывайте…

— Ой! Я забыла! Я же забыла про пуговицу! — рванулась было наверх из воды Ветка, но была отправлена обратно сильной Надиной рукой. — Надо же скорую еще раз вызвать!

— А что это — скорую? — заинтересованно переспросил Артемка, глядя на Надежду ясными хитрыми глазками. Щечки его быстро порозовели, ручки ловко сгребали к себе пену и шлепали потом по белой шапке с удовольствием, направляя белые хлопья во все стороны.

— А это тети-врачи должны на машинке подъехать и посмотреть Машеньке вовнутрь, и все. Их не надо вовсе бояться. Они очень добрые. Вот мы их сейчас вызовем, и Машенька не будет их бояться. Правда, Машенька?

— Нет, они не добрые, тетя Надя! Я знаю! Я когда болел, мне мама их вызывала! Они больно в горло ложкой лезут и уколы ставят!

— Тише, Артемка! Не сочиняй! — шикнула на него Надя. — Скажи лучше, какая пуговица была? Большая или маленькая?

— Не знаю… — хитро пожал плечами Артемка.

— То есть как не знаешь? Ты же видел! Ты прибежал в ванную и сказал, что Машенька пуговицу проглотила… — озабоченно проговорила Ветка. В отличие от сына она все никак не могла согреться, сидела и тряслась, обхватив под водой коленки худыми руками.

— Ага! Конечно, прибежал! Сама стирает и стирает свое белье, а меня с Машкой водиться заставила! Я рисовать сел, а она лезет ко мне со своими игрушками…

— Артемка, так ты наврал, что ли? — тихо и вкрадчиво спросила Надежда. — Скажи честно — наврал? Тебе надоело водиться с Машенькой, и ты сочинил про пуговицу…

— Ну почему сразу наврал! Врать нехорошо! Ну… Просто… Ведь она и по-всамделишному могла ее проглотить? Так ведь?