Василий Веденеев - Рэкет по-московски

— Перерыв кончается, — поглядев на часы, буднично сообщил Соломатин. — Пойдем, Яков, провожу.

— Прощайте, милая барышня, — встал цыган. — Хотя я не гадалка, но вижу на вашем лице печать большой любви к отсутствующему здесь мужчине. Желаю вам, чтобы ваша любовь была счастливой! У каждого человека должна быть особая любовь. Прощайте…

Скрипач взял Глеба под руку, они медленно пошли к скрытому пыльной портьерой проходу около эстрады.

— Я музыкант, Глеб, — тихо сказал Яков. — У меня музыка! А ты меня втягиваешь в тайные дела, просишь помочь, что-то сказать… Тебе не жаль старого Конденку?

— Нет, — после короткой паузы ответил Соломатин. — Не жаль. И сам Конденко знает — почему.

— Э! Будь проклят тот день, когда я познакомился с тобой, Глеб. Нет, ты не плохой человек, но нельзя же все время напоминать другим, что они когда-то хромали.

— Вот ты и помоги перестать хромать другим, — все так же невозмутимо предложил Соломатин.

— Да? — приостановился цыган. — А что потом будет со мной? Начнут говорить: Яшка-скрипач ссучился?!

— Кто это скажет, если ты больше не хромаешь? — поглядел ему в глаза Глеб. — Ну? Кто?

— Тебе надо жениться, — вздохнул скрипач. — Помягчеешь, начнешь лучше людей понимать, особенно когда появятся дети… Не знаю я, где Алик. Крутился он здесь вместе с Моисеем, но теперь их нет, и где найти, я не знаю. Ни адресов у меня нет, ни телефонов. Хочешь, я вам исполню чардаш Монти?

— Не надо, — Соломатин поиграл желваками. — Я вижу, ты больше всего ценишь собственный покой. Прощай, Яша, играй чардаш на потеху публике, а я пойду заниматься тайными делами.

— Обиделся? — удержал его Конденко. — Не надо расставаться, имея зло на сердце.

— Слушай, Яков, — повинуясь внезапному наитию, сказал Глеб. — Ты о Могильщике ничего не слышал?

— Слышал, — равнодушно пожал плечами скрипач. — Как не слышать? Он тебе тоже нужен? Тогда иди в мотель, ну, в тот, что с ночным баром. Там есть развеселая девка по кличке Мышка, ее все знают, не ошибешься. Расспроси у нее, а я пойду потешать публику. Прощай, Глеб Николаевич! И я тебя прошу, не приходи ко мне с такими делами, приходи слушать музыку…

Ночевал Фомин в сторожке, а утром вновь началось то, от чего он отвык, живя у Светланы.

Опыт бродяжничества какой-никакой, а все же некоторый у него уже имелся. Поэтому утром он первым делом отправился на рынок, где создавались и тут же распадались «трудовые коллективы». Первая половина утра прошла за разгрузкой помидоров. Получив трояк, Юрка позавтракал в харчевне при рынке, потом пошел звонить Светлане. Ее не было ни дома, ни на работе. Пришлось вернуться на рынок. Потолкался среди покупателей и таких же, как он сам, искателей мелкого приработка. Поняв, что там больше ничего не обломится, начал раздумывать над проблемами бытия. Ехать домой к Светлане он боялся. Вдруг около ее дома ждут соглядатаи? Поехать к Сакуре, поговорить по душам, вернее, вытряхнуть из него душу, узнать, что он прячет на самом ее дне? Но адреса Сакуры нет. И тут вспомнился Икряной — обвислый животик, округлые жесты, пространные обещания помощи. Заехать к нему — узнать адрес Сакуры?..

Доцент оказался дома. Увидев стоящего в дверях Юрку, он смешался — Фомину даже показалось, что Икряной его испугался, но пропустил в прихожую.

— Вот, — жалко улыбнулся Икряной. — Вчера засиделись… Как дела? Есть хочешь?

Поесть не мешало, хотя бы впрок. Икряной проводил Фомина на кухню. «Кают-компания»! — вспомнил Юрка первое посещение доцента. Достал из холодильника бутылку водки, быстро нарезал помидоры и колбасу, поставил на плиту чайник.

— Давай, это… по маленькой, — он разлил водку по пузатым стаканчикам и, не дожидаясь Юрки, выпил.

— Почему не расспрашиваете? А, Михал Владимирыч? — взяв бутерброд с колбасой, мрачно поинтересовался Фомин. К водке не притронулся. — Вдруг я уже документы собрал и пришел узнать, куда их отнести?

— Шутишь? — нервно дернулся Икряной. — Зачем тебя расспрашивать? Раз пришел, значит, надо. Так ведь?

— Мне Александр Михайлович нужен, — сказал Юрка.

— Кажется, мы один раз уже… — начал Икряной.

Фомин, не дослушав, прошел в комнату, снял с серванта большую хрустальную вазу. Увидев, что хозяин приплелся следом за ним, повторил вопрос:

— Мне нужен Шаулов. Понятно?

— Но я… — прижал к груди руки доцент и тут же сморщился, как от зубной боли. Ваза полетела на пол, брызнув в стороны осколками, а Юрка снимал с серванта вторую.

— Что ты делаешь?

— Александр Михайлович объяснит, — усмехнулся Фомин.

— Стой! — зажмурившись, закричал доцент. — Я в милицию…

Вторая ваза грохнулась на пол. Икряной закрыл лицо руками. Фомин подошел к нему вплотную:

— Какая милиция, Михал Владимирыч? Вы отлично знаете, кто такие получатели! Адрес и телефон! Или я здесь…

— Не надо! — взмолился доцент. — Я дам, разбирайтесь сами, но ты никому не скажешь, где и как узнал его адрес. Только на этих условиях.

— Я слушаю, — поторопил Фомин. Михаил Владимирович быстро продиктовал адрес и телефон Сакуры.

— И еще, — Юрка выразительно потер пальцы.

— Да, да, сейчас, — доцент метнулся в спальню, вынес две смятые десятки. — Больше нету, ей-богу нету!

— Ладно, — Юрка взял деньги и пошел в прихожую.

Услышав, как хлопнула закрывшаяся за ним дверь, доцент зло пнул ногой осколки:

— У-у-у! Скотина безрогая! Тварь! — взвизгнул он. Потом обессиленно упал в кресло, тяжело отдуваясь, но тут же сорвался с места, услышав требовательный звонок в дверь.

К его изумлению, в прихожую ввалились двое здоровенных парней, следом шел Мирон.

— Был?! — увидев осколки хрусталя, спросил он.

— Кто? — сделал недоумевающее лицо Икряной.

— Где он? — Мирон ухватил доцента за отвороты куртки.

— Да что ты… Да откуда… — попытался освободиться Михаил Владимирович, но, получив крепкий удар, отлетел в комнату.

— За что? — садясь на полу, простонал он.

— У меня человек рядом с твоим домом дежурит, — зло прошипел Мирон. — Он позвонил, что этот придурок пошел к тебе.

— Господи! — раскачиваясь из стороны в сторону, завыл доцент. — Денег приходил просить.

— Давно ушел? — легонько пнул его ногой Мирон.

— Да только что, — жалобно затянул Михаил Владимирович, проклинавший и Шаулова, который привел к нему Фомина, и Виктора Степановича, и всю их компанию. Прибьют и фамилии не спросят.

— Смотри, интеллигент, — последнее слово в устах Мирона звучало как самое грязное ругательство. — Душу выну! Если еще придет, задержи под любым предлогом. Поехали! — скомандовал он парням. — Далеко он не мог уйти!

После их ухода Икряной еще некоторое время сидел на полу, глядя пустыми глазами на осколки хрусталя. Охая и кряхтя, поднялся, пошел за веником и совком. Заметая осколки, подумал, что надо сегодня же уехать к жене на дачу, предварительно купив любые путевки и билеты на поезд. А лучше на самолет!