Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

Кравшийся первым сообразил, видно, высунуть ствол помпового ружья из — за стены и, не целясь, пальнул. Но звук этот почти совпал во времени со вторым выстрелом. Двор оглушил грохот огромной, величиной с барабан электрической лампы. Послышался звон разбитого стекла, и все вокруг снова погрузилось в темноту.

— Молодец, малышка! — оскалился довольно Виктор. Это была работа Анастасии.

— Прекратить огонь! — уже во второй раз прозвучал ее резкий, срывающийся голос. — Милиция!..

В ответ последовал выстрел из помпового ружья.

— Козлы! — бросил Виктор.

Анастасия вжалась в углубление двери — тут ее не могли достать. Виктор отскочил назад, к клену и там затаился, как тень.

Теперь охранники появились из-за угла. У обоих в руках были помповые ружья: другими, как частные охранники, они не имели права пользоваться.

Один из них остановился перезарядить ружье. Выскочив из укрытия, Чернышев бросился ему навстречу.

— А ну, руки вверх! — заорал он во всю глотку, — не слышали? Мы из конторы … Завтра всех вас лицензий лишат!

Закончить, однако, он не успел: кто — то из охранников выстрелил, не целясь, в белый свет, как в копеечку.

Эх, и обмельчали за последние десять лет все — таки эти молодчики! Их бы не в секьюрити, а туда — в Афган. На худой конец, — в Чечню. Там бы их живо выучили…

Второй раз малый выстрелить уже не успел. А, может, не хотел рисковать лицензией.

Виктор рванулся в их сторону, работая, где ногой, а где — ребром ладони. Бил в хлябь выдохов, в скулящее от боли человеческое мясо…

Одному из них ткнул пистолет прямо в ширинку.

— Раздроблю яйца! Бросай ружье!

И тот бросил…

Вдвоем они надели наручники на каждого. И еще приковали одного к другому. После этого взялась за третьего — того, которого Чернышев заставил обнять дерево и застегнул на кистях металлические браслеты.

Тот стоял, приникнув головой к стволу: очевидно ожидал в любую секунду получить пулю. А может, — завидовал тем, кто сидел в «амбулансе». Анастасия сковала его с двумя другими задержаннными.

— Шагай!..

Подталкивая впереди себя трех обезоруженных молодцев, Виктор вернулся к двери склада.

Анастасия шла сзади: замыкала шествие, прикрывая всех от того секьюрити с КПП, который мог появиться в любой миг.

Но так он и не появился. Они вошли в склад.

— Где тут свет?

Один из охранников в камуфляже и черной «бандитке» на голове Чернышев признал в нем старшего — шагнул к выключателю.

— Здесь вот.

— Лицом к стене! — послышалась команда. — Руки на стену! Ноги раздвинуть!

Все трое проворно и быстро выполнили команду.

Под присмотром Анастасии Чернышев произвел поверхностный шмон: провел руками вдоль туловища, промежностей и под мышками. Скрытого оружия на них не было. Он отобрал только рации и передал их Анастасии.

Внезапно в кармане у старшего сработал сотовый телефон.

— Звонят, — заметил он.

Достать телефон ему мешали металлические браслеты.

— Хер с ним, — хладнокровно отреагировал Чернышев. — У нас нет времени на разговоры. Ключи у тебя?

— В куртке.

Он попытался, было, изловчиться, чтобы дотронуться до кармана, где они лежали.

Они остановились перед первой из дверей, сделанной по тому унылому стандарту, какой лет десять назад украшал все безликие бухгалтерии, счетные и плановы отделы и канцелярии.

— Пусти! — безаппеляционно потребовал Чернышев.

Он сам достал у него из его кармана связку ключей.

— Какой из них? — коротко спросил Виктор.

Старший кивнул в сторону длинного, незатейливого. Чернышев схода открыл дверь. За ней оказался небольшой, с решетками на окнах, закуток со столом, телефоном и двустворчатым металлическим шкафом. Скорее всего кабинет заведующего складом или кладовщика.

Чернышев не стал в нем задерживаться. Процессия двинулась дальше. Охранники с погасшими лицами безмолвно шагали впереди, как военнопленные, еще не знающие своей будущей участи: поместят ли их лагеря, где чтится, как заповедь, Женевская Конвенция, или заведут за барак и расстреляют сразу после боя.

Чем больше они присматривались к Чернышеву и Анастасии, тем больше по каким — то черточкам в их поведении убеждалиись в том, что те действительно — сотрудники милиции.

Сотовый телефон отключился. Но вскоре вновь начались звонки. На них никто не реагировал.

— Давай в угловой кабинет, — скомандовал Чернышев.

— Там ничего нет…

— Тем лучше. Осмотрим и его.

Помещение оказалось без окон, с полками вдоль стен, без стола и телефона. Чернышев отделил старшего наряда, оставил в коридоре. Двум другим предложил:

— Можете располагатьсяь…

Он запер их обоих снаружи. Вытащив ключ из сязки, оставил в замке.

— Надеюсь, «слоника» у них нет…

«Слоник» или «уистити», как его еще называли, позволял захватить вставленный в замочную скважину ключ с обратной стороны и открыть замок.

Со старшим прошли вглубь помещения.

— Показывай подвал!

— Подвал?!

Охранник остановился, ответил убежденно и даже с сознанием некоего торжества. Это была их маленькая победа над триумфаторами:

— Тут нет нигде никакого подвала. Можешь убедиться…

Чернышев с Анастасией быстро открывали дверь за дверью.

Рындин готовился, по — видимому, развернуть тут в будущем свою собственную клиническую базу. Складское помещение было забито коробками с лекарствами и медицинской аппаратурой. Несколько раз Анастасия натыкалась на залежи одноразовых шприцев, резиновых перчаток, ваты…

Одна из дверей оказалась металлической, с небольшим окошком посредине. Было похоже, что там внутри камера, в окно могли подавать еду.

Анастасия, отпирая дверь, напряглась до звона в ушах. Но это, оказалось, была обычная касса: тут выдавали зарплату сотрудникам. Небольшой современный сейф, стол с компьютером. Никаких признаков узника или входа в подвальное помещение здесь и в помине не было.

— Я же говорил! — напомнил о себе совсем некстати старшой наряда, которого они заставили себя сопровождать.

Крончер лежал в темноте накрепко схваченный смирительной с длинными рукавами рубашкой. Рот стягивала жесткая клейкая лента. Губы онемели, мускулы лица свело…

Сквозь зыбкое марево полузабытья ему казалось, — он в руках исламских террористов в Ливане. Боевик в маске с прорезями для глаз объявляет свои условия:

«Хочешь жить — пусть выпустят за тебя из тюрем…» и дает длинный список тех, у кого руки по локти в крови…

Ищут ли его сейчас? И кто? Когда в Янги-Юле Чернышев попал в милицию, Анастасия и не подумала вмешивать в это дело начальство.

«Странные отношения…»

В Израиле начальство — тоже не сахар. У каждого свой интерес: у тебя, у того, кто над тобой. И свопадают они в редчайших случаях. Но обходить «тузов»: кто бы на это решился?