Камилла Лэкберг - Железный крест

— Но, насколько я понимаю, вы сами не всегда следовали этому правилу, — сказал Мартин. — Трижды осуждены за драку, дважды за ограбления… и в тюрьме своим поведением мало напоминали далай-ламу.

Рингхольма вовсе не задел ехидный комментарий Мартина — наоборот, он весело и добродушно улыбнулся, чем и вправду напомнил далай-ламу.

— Каждому овощу свое время. К тому же в тюрьме свои правила и свой язык, если кто-то обычного языка не понимает. Мудрость, знаете, приходит не сразу, она приходит с возрастом, а я свой урок выучил крепко.

— Ваш внук тоже выучил этот урок? — спросил Мартин и хотел взять с блюда печенье, но Франц Рингхольм молниеносным движением перехватил его руку и сдавил, словно клещами.

— А вот мой внук вообще никакого отношения к этому делу не имеет, — прошипел он. — Ясно?

Мартин смотрел на него, не отводя глаз, потом вырвал руку и потер запястье.

— Если это повторится, — тихо сказал он, — я буду говорить с вами по-другому.

Рингхольм засмеялся и опять устроился в кресле поудобнее, возвращаясь в образ этакого доброго дядюшки. Но на какую-то секунду занавес приоткрылся. За фасадом рафинированного джентльмена скрывалась ненависть. Другой вопрос — стал ли Эрик Франкель жертвой этой ненависти?

Эрнст тянул поводок так, что Мельбергу приходилось прилагать немалые усилия, чтобы его удержать. Пес, очевидно, никак не мог взять в толк, почему его хозяин проявляет такое упрямство и продолжает идти черепашьим шагом.

Мельберг уже собирался сдаться и тащить Эрнста домой, но тут его терпение было вознаграждено. Он услышал за спиной шаги и обернулся. Эрнст запрыгал от радости.

— Вы, значит, тоже гуляете. — Голос Риты был таким же веселым, как и тогда.

Рот Мельберга непроизвольно растянулся в улыбке.

— Да-да… тоже, значит, гуляем… — Ничего, кроме этой глупой фразы, он не сумел придумать — он, Мельберг, который всегда славился своим красноречием в обществе дам! Он приказал себе собраться и продолжил: — Да, знаете, я тоже начинаю понимать, как полезны прогулки для этих созданий. Мы теперь гуляем не меньше часа каждый день.

Рита прыснула и похлопала себя по круглому животику.

— Прогулки полезны для всех, в том числе и нам с вами.

Мельбергу очень понравился ее ответ, и он тоже фамильярно похлопал себя по объемистому животу.

— Согласен. Но при этом, знаете, не стоит перебарщивать. Терять солидность.

— Ни в малейшей степени! — засмеялась Рита. Мельбергу это старомодное выражение в сочетании с ее акцентом показалось очаровательным. — Поэтому я всегда пользуюсь случаем пополнить запасы.

Они остановились у многоквартирного дома. Сеньорита уверенно направилась к своему подъезду.

— Может быть, зайдете и выпьете чашку кофе с пирожным?

Мельберг с трудом заставил себя сделать вид, что размышляет над ее предложением. Потом кивнул, как ему показалось, сдержанно и с достоинством.

— Спасибо, очень заманчиво… Мне, конечно, нельзя надолго отлучаться с работы, но…

— Вот и прекрасно. — Она набрала код и открыла дверь.

Эрнст не обладал даже сотой долей самообладания своего хозяина и откликнулся на приглашение радостным лаем — подумать только, он идет в гости к Сеньорите!

Первым же словом, пришедшим Мельбергу в голову, когда они оказались в квартире, было слово «уют». Здесь не было того минималистского холодка, к которому шведы испытывают малопонятную слабость, — все оказалось ярким и веселым. Он отцепил поводок, и Эрнст получил милостивое разрешение обнюхать многочисленные игрушки Сеньориты. Сняв куртку и ботинки, Мельберг аккуратно поставил их на подставку в прихожей и прошел в кухню.

— Им, похоже, хорошо вместе, — сказала Рита.

— Кому — им? — глупо спросил Мельберг.

Он не мог отвлечься от созерцания пышного зада колдующей у плиты хозяйки.

— Сеньорите и Эрнсту, кому же еще! — Рита опять засмеялась.

Мельберг тоже засмеялся.

— Да-да, понятное дело, они друг другу понравились.

Он бросил взгляд в гостиную — его предположение оправдалось даже в большей степени, чем он рассчитывал: Эрнст с задумчивым видом уже сунул нос под гостеприимно задранный хвост новой приятельницы.

— Вы любите булочки?

— Спит ли Долли Партон на спине? [7] «Спит ли Долли Партон на спине» — идиома, обозначающая само собой разумеющийся факт, что-то вроде «Впадает ли Волга в Каспийское море». Долли Партон — известная американская актриса и певица в стиле кантри.

Очевидно, эта формула была Рите незнакома. Она с удивлением уставилась на Мельберга.

— Спит ли она на спине? Я не знаю… Хотя наверняка — с такой-то грудью…

Мельберг смущенно рассмеялся.

— Да нет, это просто выражение такое. Я хотел сказать… да, насчет булочек… Очень даже люблю.

Он с удивлением увидел, что она ставит на стол три прибора. Загадка, впрочем, разрешилась быстро. Рита постучала в еще одну закрытую дверь и крикнула:

— Юханна! Кофе!

— Иду!

Дверь открылась, и в кухне появилась молодая хорошенькая блондинка с огромным животом.

— Это моя невестка, Юханна… А это Бертиль. Хозяин Эрнста. Я его нашла в лесу. — Рита опять прыснула. Ее смешливость очень привлекала Мельберга.

Он протянул руку для пожатия и тут же сморщился от боли. Ему приходилось пожимать руки самым разным типам, но такого железного рукопожатия он никогда не встречал.

— Ничего себе захватик! — чуть не пискнул он и с облегчением почувствовал, что рука его вновь обрела свободу.

Юханна весело на него посмотрела и с трудом протиснулась за стол. Немного повертелась, выбирая такую позицию, чтобы можно было дотянуться и до блюда с булочками, и до кофейника, и начала с завидным аппетитом уплетать булку.

— И когда вы ждете? — вежливо спросил Мельберг.

— Через три недели, — коротко ответила она, проглотила остатки булки и потянулась за следующей.

— Правильно, вам надо есть за двоих, — пошутил он, но Юханна наградила его таким взглядом, что он немедленно осекся.

— Мой первый внук! — гордо сказала Рита и погладила Юханну по животу. Та просияла и положила ладонь поверх руки свекрови.

— А у вас внуки есть? — спросила Рита, подливая себе кофе.

— Пока нет… Сын есть. Семнадцать лет. Его зовут Симон.

О том, что у него есть взрослый сын, Мельберг узнал совсем недавно, и новость эта поначалу его не слишком обрадовала. Но постепенно они привыкли друг к другу, и сейчас мысли о Симоне доставляли ему только радость. Хороший мальчик.

— Семнадцать лет… Тогда, конечно, спешить некуда. Я только вот что скажу: внуки — это вроде десерта в жизни. — Рита опять погладила живот Юханны.

Мельберг не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так спокойно и уютно. В минувшие годы ему пришлось немало пережить. Иной раз он давал себе слово никогда больше не связываться с женщинами. А сейчас — пожалуйста: сидит на кухне у полузнакомой дамы и млеет от счастья.