Айра Левин - Дочери Медного короля

— Ты не можешь сказать по телефону?

— Нет, я должен тебя увидеть. Встретимся через полчаса на нашем месте.

— К тому же и дождь идет… Зайди ко мне в общежитие…

— Нет. Послушай, помнишь ресторанчик, где мы были в прошлый раз? «У Гидеона»? Я буду ждать тебя там в девять часов.

— Но почему не в общежитии?

— Дорогая, прошу тебя…

— Это связано с завтрашним днем?

— И да, и нет. Я все тебе объясню, когда будем «У Гидеона». Подойди к девяти.

— Хорошо, договорились.

Было без десяти девять, когда он выдвинул ящик письменного стола и достал из-под пижам два конверта. Один из них, заклеенный и снабженный маркой, был адресован мисс Эллен Кингшип, женское общежитие университета Колдуэлл, Висконсин.

Адрес он напечатал днем на одной из пишущих машинок, поставленных для общего пользования в холле Студенческой ассоциации. В этот конверт он вложил страничку с текстом, переведенным Дороти. Во втором находились две капсулы с мышьяком.

Он сунул по конверту во внутренние карманы пиджака, пощупал их, чтобы не перепутать, надел плащ и, бросив последний взгляд в зеркало, вышел из комнаты.

Выходя, он переступил через порог с правой ноги и сам улыбнулся своему ребячеству.

Ресторан был почти пуст. В одной из кабин два человека, склонившись над шахматной доской, застыли в неподвижной позе. В другой сидела Дороти, держа в руке чашку кофе. Казалось, она старается увидеть там будущее, как гадалка в хрустальном шаре. Волосы ее, завязанные на затылке шелковым шарфом, обнажали лоб с рядом плоских завитушек, закрепленных заколками.

Его присутствие она почувствовала только в тот момент, когда он уже стоял перед ней, и подняла на него свои большие карие глаза. На ней не было косметики. Бледное лицо и гладкие волосы делали ее совсем юной.

— Что случилось? — спросила она взволнованно в то время, как он снимал плащ и садился напротив.

Он не сразу ответил, выждал пока подойдет Гидеон, пожилой человек со впалыми щеками, и заказал ему кофе.

— Вернувшись сегодня домой, я нашел записку от Герми Ходсена.

— От Герми Ходсена?

— Я позвонил ему. Оказывается, с таблетками произошла ошибка. Его дядя… — Он остановился, взял у подошедшего Гидеона чашку с кофе и подождал, пока тот удалится. — Его дядя не понял, о чем речь, и приготовил другое лекарство.

— Что именно?

— Какое-то рвотное. Поэтому тебя и тошнило.

— Но с этим все кончено! Ты так со мной говорил по телефону, что я по-настоящему испугалась.

— Нет, еще не кончено, дорогая. Я только что встретился с Герми, и он передал мне то, о чем я просил его в первый раз.

— Но…

— Никакой трагедии не произошло. Просто мы снова там, где были в понедельник. Если нам на этот раз повезет, тем лучше. В противном случае, ничто не может нам помешать завтра же зарегистрироваться. Лекарство у меня с собой, и ты сможешь его принять сегодня вечером.

— Но…

— Но что?

— Я не хочу начинать все сначала… Не хочу этих таблеток! Я так радовалась, была так счастлива…

Из ее глаз полились слезы.

— Бэби, бэби, — сказал он мягко, — неужели мы будем снова все это обсуждать? Я ведь беспокоюсь о тебе, не о себе.

— Если бы ты в самом деле беспокоился обо мне, то хотел бы того же, что и я.

— А чего ты хочешь, бэби? Умереть с голоду? Ведь речь идет не о каком-нибудь романе, а о нашей жизни!

— Да не умрем мы с голоду! Зачем все видеть в черном свете? Ты сумеешь найти работу, даже если не закончишь университета. Ты способный, ты…

— Что ты можешь знать об этом? Сразу видно, что ты всю жизнь была богата!

— Ты всегда попрекаешь меня богатством! Почему ты придаешь этому такое значение?

— Но ведь это, действительно, имеет большое значение, Дорри, нравится это тебе или нет! Взгляни на себя: твоя обувь всегда подходит к туалету, а к каждой паре туфель подобрана соответствующая сумка. Ты к этому привыкла, ты не можешь понять…

— И ты думаешь, что это для меня так важно? О, я знаю, иногда я тебе кажусь смешной, романтичной… Может быть, это оттого, что ты на пять лет старше меня, что ты сражался, что ты мужчина… но я уверена, что когда два человека в самом дело любят друг друга, как мы с тобой, деньги и другие материальные вопросы не играют роли.

Она закрыла лицо руками, чтобы заглушить рыдания.

— Бэби, но я ведь тоже так думаю, — сказал он, отводя ее руки от лица и вытирая ей слезы своим платком. — Может быть, я действительно все вижу в слишком черном свете. Не исключено, что мы будем очень счастливы. Но нужно быть реалистами. Дорри! Мы были бы еще счастливее, если бы могли пожениться летом, получив разрешение твоего отца. В твоих силах принести нам это счастье. Прими же лекарство, у тебя нет серьезных причин для возражений.

— Я со вторника мечтала о завтрашнем дне. Все должно было измениться, вся моя жизнь, — произнесла Дороти дрожащим голосом, возвращая ему платок.

— Мне понятно твое разочарование, Дорри. Но мы обязаны думать о будущем. Я готов согласиться на ночную работу, уйти из университета в конце семестра, но прошу тебя об одном: прими эти две капсулы.

И он придвинул к ней конверт. Не шевелясь, она смотрела на белый прямоугольник.

— Бэби, прошу тебя…

Судорожным движением она схватила конверт, положила его в сумочку, потом устремила взгляд на свои руки, замершие на столе.

Он наклонился и нежно погладил ее ладонь, потом придвинул к ней нетронутый кофе. Она жадно выпила.

Возвращались они молча, держась по привычке за руки. Каждый был погружен в свои мысли. Дождь прекратился, но влажный воздух прилипал к лицу, окружал фонари радужным сиянием.

Остановившись против женского общежития, они поцеловались. Холодные губы Дороти оставались сжатыми, а когда он попытался их раздвинуть, она слегка покачала головой… Он задержал ее еще на минуту, шепча нежные слова, затем они расстались. Взглядом он провожал ее, пока она пересекала улицу и входила в ярко освещенный холл.

В каком-то баре он выпил одну за другой две кружки пива. Взяв бумажную салфетку, он осторожными движениями проделывал в ней дырочки, пока она не превратилась в очаровательное кружево. Через полчаса, войдя в телефонную будку, он попросил соединить его с женским общежитием, потом с комнатой Дороти. Через мгновение он услышал ее голос:

— Алло.

— Алло, Дорри? — Она не ответила. — Дорри, ты уже сделала это?

Короткое молчание, потом:

— Да.

— Сколько времени прошло?

— Несколько минут.

— Скажи, милая, телефонистка не может нас подслушать?

— Не думаю, последняя была уволена как раз из-за этого.

— В таком случае, слушай внимательно. Мне не хотелось говорить тебе об этом раньше, но… может случиться, что тебе будет нехорошо. — Она молчала. — Герми предупредил меня, что у тебя, вероятно, будет рвота, как в первый раз. Возможно, кроме того, ощущение жжения в горле и боли в желудке. Не пугайся. Это будет означать, что лекарство действует. Главное, не зови никого… Ты сердишься на меня, Дорри? — добавил он, так как она продолжала молчать.