Сергей Смирнов - Всегда начеку

И он откликнулся, несмотря на свою скромность. Он написал в редакцию письмо, в котором было всего лишь несколько слов:

«Бывший командир первого батальона 900-го горнострелкового полка 242-й горнострелковой Таманской дивизии капитан Шавлухашвили — это я. В настоящее время живу в селении Лидзава, рядом с Пицундой».

В Лидзаву в тот же день выехали два корреспондента «Зари Востока». А 23 июня 1964 года в газете появился их большой материал: «Эхо горы Кичера», в котором подробно рассказывалось о вступлении батальона капитана Шавлухашвили на землю Чехословакии.

Два года, конечно, срок. Да и мало ли о ком пишут газеты, разве всех запомнишь! В Сухуми в Министерстве охраны общественного порядка Абхазии о Георгии Николаевиче Шавлухашвили мне никто ничего сказать не мог.

— Подполковник в отставке, герой войны, всю жизнь прослужил в милиции? Нет, такого не знаем.

Словом, в списках героев не числился.

В Пицунду я приехал в воскресенье. Дежурный по отделению милиции, проверив мое командировочное предписание, выданное в Москве Министерством охраны общественного порядка, нахмурился.

— Да, есть такой Шавлухашвили, живет в селении Лидзава. А что он натворил?

— Пока не знаю, — ответил я встревоженному дежурному. — Вот хочу выяснить.

Дом, каких здесь много, — большой, просторный, сложенный из камня, с верандой, но еще не достроенный. Во дворе фруктовые деревья, цветы.

У ворот меня встретил рыжий мальчишка лет семи-восьми, весь обсыпанный конопушками. Это, наверное, и есть «маленький Николай», подумал я.

— Вам папу? Сейчас!

Мальчик метнулся сначала в пристройку, где была летняя кухня, а оттуда — в дом.

Из пристройки вышла светловолосая, средних лет русская женщина и, заслонившись рукой от солнца, стала молча разглядывать приезжего.

«А это кто? — подумал я. — Жена Мария Александровна, гостящая родственница или одна из тех отдыхающих «дикарок», которыми здесь летом забиты все углы и веранды?»

— Папа, да скорей же, тебя ведь ждут! — выпорхнул на недостроенное крыльцо Коля.

Я не сразу сообразил, что идущий к воротам человек в легких домашних брюках, без рубашки — это и есть капитан Шавлухашвили.

Он шел неторопливо, легкой, пружинящей походкой спортсмена или охотника. На вид ему можно дать сорок пять — пятьдесят, не больше — так он молодо выглядит для своих шестидесяти пяти лет. Крепкое, загорелое тело, свежее, чисто выбритое лицо, лишь слегка тронутое морщинками. И только глаза свидетельствуют о том, что человек этот уже немолод.

Сдержанно поздоровался, разглядывая меня пристально и внимательно. Выслушав меня — кто я, откуда и зачем приехал, — сухо сказал:

— Боюсь, что зря утруждали себя. Про меня вы все могли узнать и в Тбилиси. Я вряд ли могу быть вам полезен: не умею да и не хочу рассказывать о себе.

Мой журналистский опыт подсказал, что настаивать в таких случаях нельзя, но и отступать сразу тоже не следует.

— Тогда позвольте мне, Георгий Николаевич, — сказал я, — быть вашим гостем. По крайней мере хоть сегодня.

— О, это другой разговор! — сразу же переменился Шавлухашвили. — Заходи, кацо. Мария, Коля, принимайте гостя. Знакомьтесь: жена Мария Александровна, а это мой наследник. Вот только конопатый он чересчур.

Коля с укором посмотрел на отца и в одно мгновение из рыжего превратился в ярко-красного.

— Но это не беда, — поспешил успокоить сына Георгий Николаевич. — Это пройдет. Я в детстве тоже был конопатым.

Коля облегченно вздохнул.

Обедали мы на веранде. День был жаркий, и Георгий Николаевич сидел за столом в легких домашних брюках и без рубашки. На замечание Марии Александровны, что это неприлично и что ему следовало бы одеться, он сказал:

— Да, в самом деле! Как же это я? А может, сойдет? Не идти же мне сейчас одеваться! Борщ остынет и вино выдохнется.

— Ладно уж, что с тобой сделаешь, — ласково улыбнулась Мария Александровна мужу. — У тебя на все причины.

За столом между родителями возник спор.

— А что, скажешь, мы учим ребят хуже, чем учили раньше? — спросила Мария Александровна.

— Конечно! Вот он сидит, твой ученик. Спроси его, что он знает? — Георгий Николаевич ободряюще подморгнул сыну: дескать, не принимай всерьез, я шучу.

— Да больше, чем ты в его годы! — вспыхнула Мария Александровна. Как завуча школы, ее, видимо, задели слова мужа.

Этот спор прекратил маленький Шавлухашвили.

— Я здесь, а вы про меня говорите, — заметил он родителям. — Это непедагогично.

— Коля! — рассмеялась Мария Александровна. — Не вмешивайся, когда говорят взрослые.

— Мама, но ты же сама об этом папе говорила. Скажешь, нет? Я играл в саду и все слышал. — И вдруг ни с того, ни с сего в мою сторону: — Дядя, а вы воевали на войне? И мой папа тоже. Знаете, сколько у него орденов? Восемь! И четыре медали.

Тут уж отец осуждающе поднял глаза на сына. Но Коля — молодец! Я немедленно воспользовался случаем и спросил Георгия Николаевича, на каких фронтах он воевал. Выяснилось, что в 1943 году мы вместе были под станицей Крымской. Часть, в которой служил Георгий Николаевич, была нашим соседом слева. Как водится, начались воспоминания, и лед тронулся. Мы проговорили три дня и три ночи. Вернее, Георгий Николаевич рассказывал, а я слушал.

На фронт он ушел добровольцем, хотя мог бы и не ходить: в горвоенкомате на него была бронь. Он рассудил так: «С бандами давно покончено, а с карманниками и ворами потом разберемся. Сейчас же мое место на фронте!»

Снял с себя милицейскую форму, оделся в штатское и — в райвоенкомат. Уже с вокзала позвонил начальству, сказал, что уезжает на фронт. Начальник в первую минуту вскипел, а потом вздохнул и сказал в трубку: «Гоги, береги себя. И... возвращайся с победой!»

Сначала Георгия направили на офицерские курсы, а затем в Иран. Побыл там месяц, второй, а потом начал строчить рапорты:

«Тут и старики могут с ружьем торчать, а меня прошу направить на фронт, в действующую армию...»

Гитлеровцы уже захватили Украину, рвались на Дон, бомбили Кубань и Северный Кавказ. И вот лейтенант Шавлухашвили снова в родном Тбилиси, в одном из штабов.

— Вы назначаетесь командиром роты в 900-й горнострелковый полк, — сказали ему.

...Перевалы. Горные перевалы Главного Кавказского хребта. Заоблачные выси, морозные дни и ночи. Свист ветра и пуль... За спиной внизу родная Грузия, а впереди, тоже внизу, клубится туман, и из этого тумана лезут и лезут враги. В рогатых касках, с посиневшими лицами, с автоматами в руках. Их бьют, бьют, бьют! А они лезут и лезут.

Шавлухашвили в горах свой человек. Походил он по ним за свою жизнь немало. И все с винтовкой и маузером. В 1921 году он вступил в Красную Армию, в 1-й Грузинский кавалерийский полк. В Закавказье в ту пору орудовали многочисленные банды эсеров, меньшевиков, дашнаков, мусаватистов, создаваемые и поддерживаемые иностранными разведками. Эти банды убивали коммунистов, советских служащих, терроризировали население, разжигали национальную рознь.