Владислав Виноградов - Не рисуй черта на стене

— И о месте жительства тоже, — добавил Верещагин. — Осталось посмотреть на джентльмена в работе. Вы, Николай Николаевич, представите меня коллекционером. Познакомите и сразу в сторону. А ты, Слава…

— Договорим в машине, — предложил Хаетов. — Как понимаю, нам нужно в общество коллекционеров, на улицу Римского-Корсакова? А за рулем мне почему-то лучше думается.

— Главное, чтобы он пришел, — резонно заметил Верещагин, благодаря хозяйку за чай. — В другой раз обязательно отведаем.

Он-таки пришел…

Поздним вечером в служебном кабинете Верещагина у самовара сидели трое. Слава Хаетов с пижонской трубочкой в зубах и перевязанной рукой. Сам Верещагин, привычно заполняющий бланк протокола. Посеребренный бок тульского самовара отражал и малосимпатичную физиономию того, кто в данную минуту упорно открещивался от содержимого собственного портфеля. У Марго и впрямь оказался скверный вкус…

— Икону вы, значит, видите впервые, — подвел итог Верещагин, — и портативные радиостанции тоже не вам принадлежат. Так?

— Безусловно.

— Ну а ключи? — лениво поинтересовался Хаетов, пыхнув ароматным дымком. — Глупо отрицать, что они от квартиры гражданочки Князевой, с которой вы и проживаете, уважаемый…

— Дело мужское. Ключи не отрицаю.

— И этот? — Хаетов выбрал из связки длинный ключ с характерной бороздкой.

— Да… вроде, хотя…

— Нет, голубь либо — да, либо — нет, — Хаетов резко поднялся. — И, скорее, нет. Ведь так? Скорее, этот ключ от другой квартиры. Не Князевой, а Кашиных. Как же ты его не выбросил, а еще опытный человек… Или думал наведаться еще разок, когда там, на Благодатной, все поутихнет?

— Не знаю! Ничего не знаю! Никаких Кашиных!

После этих слов в кабинете действительно стало очень тихо. Так тихо, как бывает в гидроакустическом посту подводной лодки, стоящей на боевой позиции, прослушивающей толщу океана. О многом говорят забортные шумы. Прошла играя стая дельфинов, касатка в пылу охотничьего азарта… Ну, а это уже серьезно — свист турбин атомной субмарины гидроакустик не спутает ни с чем. Прямо по курсу — цель, и нервы звенят натянутыми струнами.

Верещагин подобрался в своем крутящемся кресле. Кашины! Ему была знакома эта фамилия, еще как была!

Однако время кипятить воду в серебряном самоваре еще не подошло…

— При каких обстоятельствах вы познакомились с Ларисой Степановной Кашиной?

Голос следователя был ровен, глаза смотрели спокойно, и Мухин не почувствовал для себя опасности в заданном вопросе. Спроси его кто об этом еще неделю назад, рассмеялся бы от души, не без удовольствия вспомнив беззаботное детство. В ту пору Лариса Степановна имела две тощие косички, за которые удобно было дергать, и остренький носик, вечно совавшийся в чужие дела. Когда юный Мухин подпалил на лестнице почтовый ящик вредного соседа, девчонка немедленно наябедничала, за что и была проучена портфелем по голове.

Через пару лет, превратившись из гадкого утенка в симпатичную девчонку-подростка, она жестоко отплатила невниманием. За косичку уже не потянешь, и Мухин немало помучился, вздыхая под ее окнами как последний дурак. Но жизнь идет полосами, и потом настал его черед. Появляясь по воскресеньям в шикарном облачении суворовца — куда там тягаться паршивым длинноволосикам! — Мухин нарочито не обращал внимания на девушку, хотя, по общему мнению, они оказались бы неплохой парой. Могли быть… Но, видно, дали промашку в небесной канцелярии, где, по словам матери, и заключаются счастливые браки.

А невестой Лариса была завидной — дочь полковника и внучка генерала. Известная военная фамилия. В общевойсковом командном училище, куда Мухин без всяких хлопот перекочевал после суворовского, некоторые курсанты просили с ней познакомить. В смысле будущей карьеры весьма многообещающе. Знали бы они, сколько мороки с генеральскими внучками!

Мухин невольно скривился и попросил у следователя сигарету. Верещагин протянул пачку и задал следующий вопрос:

— Что вам известно о грабеже в квартире Кашиных?

— Что и всем, — пожал плечами Мухин. — Стянули старые ордена и какие-то вазы. Больше шума — эти ведь не обедняют.

— Вазы, допустим, не какие-то. Только не об этом речь. У вас нет предположений, как воры проникли в квартиру, почему вообще выбрали эту, а не другую?

— Не имею понятия.

— Тогда тем более интересно послушать, как я себе это представляю, — сказал Верещагин. — Сначала о Ларисе Степановне. На днях я с нею побеседовал. Не скажу, что ангел с крылышками, но посочувствовать имею основание: не повезло ей со спутником жизни. Да вот как она сама отзывается, цитирую дословно: «У него в голове были только тряпки, сделки и деньги, причем деньги любым путем. Для него в жизни нет ничего святого. Родина для него ничего не значит».

— Э, как загнула, — усмехнулся Мухин. — Узнаю «крысу-Ларису». Так ее звали в школе. Она всегда была доносчицей.

— Боюсь, что в данном случае Лариса Степановна близка к истине, — не согласился Верещагин. — Она еще не все знает. Не догадывается, откуда вдруг у муженька появилась страсть к кино. Обычно в отпуске совершал турне по ресторанам, а последний раз затаскал супругу по кинотеатрам. Причем картины выбирал двухсерийные.

— Они все сейчас такие. Только зачем вы мне это рассказываете?

— Чтобы было понятно, как преступники проникли в квартиру Кашиных, — терпеливо пояснил Верещагин. — Ведь Лариса с мужем и дочкой жили у них, приехав в отпуск. Когда квартиру ограбили, супруги были в кинотеатре «Ленинград». У Ларисы болела голова, только не захотела она спорить с мужем. Он заранее взял билеты, вообще казался небывало предупредительным.

— А что, если это любовь? — предложил Мухин.

— Ну, любит-то он в основном деньги. Просто в тот день и час ему требовалось любыми путями увести жену из квартиры ее родителей. Сами Кашины, забрав внучку, с утра поехали на дачу. Таким образом, воры почти не рисковали. Остальное было делом техники. Но, между прочим, и техническую сторону организации грабежа он предусмотрел. Накануне, и опять же перед киносеансом, вручил некоему Петухову ключи от квартиры Кашиных. Два часа вполне достаточно, дабы сработать дубликаты. План квартиры был передан еще раньше, тогда же и обговорен дележ добычи. Кому деньги, а кому и ордена. Все по-честному. Только на честность домушников смешно полагаться. Выгребли все, что смогли унести, да еще пистолет прихватили. Однако антикварные вазы и боевые ордена отдали. Подельщик, а именно так теперь к нему относились Петухов и Мартынов, был еще нужен… Вопросы есть, Мухин?

Мухин сидел молча, сложив руки на коленях. Его сигарета догорела до фильтра, и у него не имелось вопросов. Верещагин положил на стол электронные часики с черным браслетом: