Джесси Келлерман - Философ

– Ну так поторопитесь, а то я сочту вас неблагодарным. – Она неловко поерзала на софе. – Вам ведь скоро домой ехать.

О поездке я забыл напрочь.

– Это не обязательно, – сказал я. – Я все отменю.

– Глупости.

– Я не могу оставить вас одну.

– Очень даже можете.

Скажи ей.

– Да и не хочется мне туда ехать. На меня там только тоску нагонят.

– В небольших количествах angst приносит пользу душе.

– И кто за вами будет присматривать?

– В понедельник приедет доктор Карджилл.

– А до понедельника?

– Как я уже говорила, мне удавалось годами прекрасно обходиться без вас, – обойдусь и во время вашей отлучки.

Скажи же.

– А вдруг с вами что-то случится?

– Мистер Гейст. Ну что со мной может случиться?

Скажи сейчас.

– Все что угодно.

– То есть вы надеетесь оградить меня от конца света, так, что ли?

– Я…

– Или вы ожидаете всего лишь тайфуна?

– Послушайте, я не могу покидать вас… такой.

Она нахмурилась:

– Предпочитаю оставить эти слова без того ответа, какого они заслуживают.

– Нет, постойте. Давайте будем честными. Разве вы не этого от меня хотите? Честности? Так вот, если честно, я боюсь за вас.

– С чего вдруг?

– Вы нездоровы.

– Но вы же не считаете, будто в этом присутствует нечто новое.

– Ладно, не будем об этом. Я остаюсь.

– Мистер Гейст. Откуда вдруг такое упрямство?

– Я позвоню домой и скажу, что не приеду.

– Мистер Гейст…

– Вот сию же минуту и позвоню.

– Вы этого не сделаете, мистер Гейст…

– Сделаю.

– Мистер Гейст…

Мы продолжали препираться, я говорил тоном все более резким, пока наконец не выпалил, запинаясь, все, что услышал в баре от Эрика. Закончил я совсем уже задохнувшимся и стал ждать ее реакции – естественно, полной ужаса. Однако она сказала лишь:

– Ага.

– То есть?

– Я тронута вашей заботой, мистер Гейст. Я понимаю, что вам пришлось очень нелегко. Но не понимаю, однако, какое отношение имеет все это к вопросу о том, следует ли вам отменить вашу поездку домой. Если мой племянник и вправду способен на нечто подобное…

– Я же рассказал вам, что он говорил в баре.

– Вы меня не поняли. – Она улыбнулась. – В смысле нравственном он, может быть, и способен. Но в практическом слишком бестолков, чтобы довести такое дело до конца.

– Это не шутка.

– Вам не о чем беспокоиться, мистер Гейст. Я вооружена.

– Все очень серьезно .

– О, разумеется.

Чем сильнее я заводился, тем с меньшей, похоже, серьезностью она ко мне относилась. То обстоятельство, что мысли и чувства мои я оказался способным выражать лишь гневными вскриками, раздражало меня ужасно, и от этого гнев мой только усиливался.

– Ради бога…

– Предположим, вы правы. И как же вы предлагаете мне поступить?

– Обратитесь в полицию.

– Ах, мистер Гейст, будьте благоразумны.

– Это вы будьте благоразумны.

– Позвольте указать вам на тот факт, что если Эрик хочет мне навредить, в чем я сомневаюсь, то предпринимать что-либо сейчас, когда он открылся вам, было бы просто глупо. Я бы на его месте стиснула зубы и просто пожалела о том, что по ошибке выбрала соучастника, у которого, вопреки всем вероятиям, имеются принципы. – Она улыбнулась снова. – Один из величайших недостатков моего племянника состоит в том, что он видит в каждом себя самого.

Я не мог взять в толк, почему она так спокойна.

– Если вы не позвоните в полицию, я не уеду. Да и после звонка – не уверен.

– Тогда скажите мне, что я выиграю, послушавшись вас?

– И уж как бы там ни было, вы не можете помешать мне позвонить им.

– Могу. Это мой дом и мой телефон.

– Тогда позвоню из другого места.

– Нет, не позвоните. Новые сложности с полицией моему племяннику ни к чему…

– Новые?

– И уж определенно сейчас, когда…

– Что значит «новые»?

– Просто то, что мне не хочется видеть, как его допрашивают по делу, которое неизбежно создаст много шума и многих прогневает.

– Речь идет о вашей безопасности.

– Я уверена, что ваши страхи безосновательны.

– Вы не зна…

– Знаю, – сказала она, – и очень обижусь на вас, если вы меня не послушаетесь. Эрик может быть человеком очень неприятным, но для меня он никакой угрозы не представляет.

– Я не поеду домой.

– Собираетесь просидеть здесь до конца ваших дней?

– Если понадобится.

– Мистер Гейст.

– Мисс Шпильман.

– Вы поедете домой, мистер Гейст.

– Я не…

– Поедете, потому что, если вы будете и дальше спорить со мной, я вас уволю.

– При всем должном уважении к вам…

– Ну хватит, – сказала она. – Вы поедете , вы сейчас же перестанете спорить со мной, а иначе я позвоню в полицию и попрошу убрать отсюда вас . Это понятно?

Я слишком опешил, поэтому только кивнул.

– Стало быть, договорились, – сказала она и приложила ладонь ко лбу. Впечатление было такое, точно из ее тела выпустили воздух.

Я вдруг понял, каких сил стоил ей наш спор, и мне стало до жути стыдно за то, что я кричал на нее. Я начал было извиняться, но Альма покачала головой:

– Прошу вас, довольно слов. Я устала и хотела бы подняться наверх, пожалуйста.

Таким был способ Альмы просить о помощи.

Я взял ее под руку, мы направились к лестнице. Шли мы медленно.

– Как вы себя чувствуете?

– Перестаньте, мистер Гейст. Не заставляйте меня отвечать на этот вопрос.

Мы преодолели первые три ступеньки, и я почувствовал, что она слабеет. – Оставаться на ногах ей удавалось, лишь все больше и больше обвисая на моей руке.

– Пожалуй, мне придется немного постоять здесь, – сказала она, тяжело дыша.

Я неуверенно спросил:

– Можно, я?..

Она повернулась ко мне. И к моему удивлению, кивнула.

Альма оказалась легкой, как соломинка, и, когда я поднял ее – одна рука под коленями, другая обнимает плечи, – голова ее припала ко мне, а волосы рассыпались, закрыв лицо. Сквозь благоухание духов проступал ее собственный аромат, аромат всех прожитых ею восьмидесяти лет, сложная смесь запахов деятельной жизни, мысли, движения, печали, радости и, под самый конец, горчайшего финала. И признаюсь без всякого стыда: мне захотелось, чтобы финал этот прямо в тот миг и наступил.

Я впервые попал в ее спальню. И едва переступил порог, как меня овеяла сгущенная версия того же аромата. Я отнес Альму на кровать, разул ее, накрыл одеялом.

– Спасибо. – Голос ее звучал раз в десять слабее обычного. – Вы добрый мальчик.

Я сказал, что посижу внизу – на случай, если ей что-то понадобится.

– Джозеф…

– Да, мисс Шпильман?

Альма не ответила – потому что уже заснула. Она ни разу еще не обращалась ко мне по имени. Какое-то время я простоял посреди спальни, вглядываясь в нее.