А Мейсон - Дом стрелы

Ано внезапно поднялся со стула, приложив палец к губам и широко открыв глаза. На цыпочках он подошел к двери, бросил быстрый взгляд на Фробишера, бесшумно повернул ручку и открыл дверь внутрь. Этот классический способ застигнуть подслушивающего врасплох, применяемый в сотнях комедий и фарсов, был спародирован настолько точно, что Джим даже здесь, в одном из кабинетов Сюртэ, почти ожидал увидеть любопытную горничную, от неожиданности упавшую лицом вниз. Но он не увидел ничего, кроме мрачного коридора, освещенного электричеством, где люди терпеливо ждали своей очереди. Ано закрыл дверь, облегченно вздохнув.

- Премьер-министр нас не подслушивает. Мы в полной безопасности,громким шепотом объявил он и, вернувшись к Фробишеру той же бесшумной походкой, удивительной для его массивной фигуры, наклонился и зашептал на ухо ошеломленному молодому человеку: - Я могу рассказать вам об этих досье. На девять десятых они состоят из сплетен, которые консьерж передает полицейскому, считающему, что каждому было бы лучше пребывать в тюрьме. "Во вторник этот мистер Фробишер вернулся в час ночи,- сообщает консьерж,- а в четверг - в три, причем в маскарадном костюме", полицейский докладывает, что мистер Фробишер ведет беспорядочную жизнь, и эти сведения попадают в ваше досье. Но мы здесь в Сюртэ, подобно вашей мисс Бетти Харлоу, отмахиваемся от них.

Джим Фробишер обладал упорядоченным умом и не привык к столь быстрым переменам настроения. Минуту назад Ано был серьезным служителем закона, а сейчас без всякой подготовки ударился в буффонаду, предаваясь ей с наслаждением подростка или клоуна. Джиму казалось, что он слышит звон бубенцов на его шутовском колпаке. Он молча уставился на Ано, который с печальной улыбкой опустился на свой стул.

- Если нам предстоит совместная работа в Дижоне, мосье Фробишер, она не доставит мне такого удовольствия, как работа с моим дорогим другом мосье Рикардо в Эксе. Он бы наблюдал эту маленькую пантомиму, выпучив глаза и шепча: "Значит, премьер-министр приходит по утрам подслушивать у вашей двери?" Его бы это потрясло до глубины души. А вы холодно смотрите на меня и думаете: "Этот Ано обычный фигляр!"

- Вовсе нет,- серьезно возразил Джим.- Я очень рад, так как ваши слова подали мне надежду, что мы будем работать вместе.

Ано склонился вперед, опираясь локтями на стол.

- Вы были искренни и откровенны со мной,- дружелюбно сказал он,поэтому я облегчу вам душу. Ни префект полиции Дижона, ни я не принимаем всерьез обвинение этого Ваберского. Но раз речь идет об убийстве, необходимо тщательное расследование.

- Разумеется.

- И конечно, за этим что-то кроется,- продолжал Ано, удивив Джима тем, что произнес почти ту же фразу, что и мистер Хэзлитт вчера, хотя один из них говорил по-английски, а другой по-французски.- Как адвокат, вы должны это знать. Какой-то мелкий, но неприятный факт, который лучше держать при себе. Но дело достаточно простое, а с этими двумя письмами, которые вы принесли мне, оно станет еще проще. Мы попросим Ваберского объяснить эти письма и некоторые другие вещи. Посмотрим, как ему это удастся. Тело мадам Харлоу сегодня будет эксгумировано, врачи дадут свое заключение, после чего дело, несомненно, закроют и вы сможете разбираться с Ваберским, как вам будет угодно.

- Л тот маленький секрет?- спросил Джим.

Ано пожал плечами.

- Разумеется, он станет известен. Но какое это имеет значение, если эта известность ограничится кабинетом магистрата?

- Никакого,- согласился Джим.

- Мы вовсе не так болтливы, и ваша юная клиентка сможет спать спокойно, не опасаясь, что ей причинят вред.

- Благодарю вас, мосье Ано!- горячо воскликнул Джим Фробишер, удивляясь испытываемому им колоссальному облегчению. Он был охвачен жалостью к незнакомой девушке в большом доме, преследуемой полубезумным негодяем и не имеющей ни одного защитника, кроме подруги своего возраста.- Для меня это хорошая новость.

Но его тут же одолело сомнение в искренности человека, сидящего напротив. Каким бы неопытным ни был Джим, он не желал, чтобы его подцепили на крючок и выбросили на берег, как безмозглую рыбу. Не являлась ли теперешняя искренность Ано столь же притворной, как и его иные настроения? Сначала неумолимый судья, потом шут, а теперь друг! Что было притворством, а что правдой? К счастью, существовал вопрос "на засыпку", который только вчера задал мистер Хэзлитт, глядя в окно на Расселл-сквер. Джим повторил его.

- Говорите, дело простое?

- Проще не бывает.

- Тогда, мосье Ано, почему полицейский судья Дижона счел необходимым обратиться за помощью к одному из шефов парижской Сюртэ?

По-видимому, Ано ожидал этого вопроса. Он устремил на Джима оценивающий взгляд и кивнул.

- Я расскажу вам все, если вы дадите слово, что это останется строго между нами. Дело очень серьезное.

На сей раз Джим не сомневался ни в искренности, ни в Дружелюбии Ано. Они буквально озаряли его лицо, словно яркое пламя.

- Даю вам слово,- сказал Джим и протянул руку.

Ано пожал ее.

- Тогда я могу говорить свободно.- Он достал голубую пачку абсолютно черных сигарет.- Закуривайте.

Двое мужчин зажгли сигареты, и Ано начал объяснения сквозь голубоватое облако табачного дыма.

- Я еду в Дижон совсем по другому делу. Обвинение Ваберского - всего лишь предлог. Полицейский судья, который меня вызвал, стремится, как гласит весьма выразительная английская идиома, спасти свое лицо. Вы убедитесь, друг мой, что оно очень в этом нуждается. Меня бросает в жар, когда я думаю об этом человеке!- Он вытер лоб платком.- В маленьких городках, где жизнь не слишком веселая и людям хватает времени интересоваться делами соседей, существуют специфические преступления, самым пагубным из которых, возможно, являются анонимные письма. Они появляются внезапно, как чума, полные злобных обвинений, которые трудно опровергнуть и которые иногда оказываются правдивыми. Адресаты хранят молчание. Если у них требуют денег, они безропотно платят, а если автором движет исключительно злоба, все равно держат язык за зубами. Но каждый начинает подозревать своего соседа. Жизнь в городе пропитывается ядом. Над ним нависает пелена страха, которая опускается все ниже, покуда стук почтальона, которого при обычных обстоятельствах ожидают с нетерпением, не начинает вызывать дрожь и не происходят ужасные события.

Голос Ано был настолько серьезным, что Джим поежился, несмотря на то что он мог видеть солнечные блики, играющие на воде, и слышать шум парижских улиц. Но в ушах у него звучал стук почтальона, а перед глазами стояло смертельно бледное лицо, на котором застыло отчаяние.

- Такая чума обрушилась на Дижон,- продолжал Ано.- Она бушует уже больше года. Но полиция не обращалась в Париж за помощью, надеясь решить проблему самостоятельно. Письма поступали снова и снова, а горожане жаловались. "Спокойно!- увещевала их полиция.- У магистрата есть ключ к разгадке. Дайте ему время". А спустя год Бог послал дело Ваберского, и префект с магистратом решили: "Мы обратимся к Ано с просьбой разобраться в этом простом деле, а он найдет для нас автора анонимных писем. Мы пошлем за ним тайно, а если кто-нибудь узнает его на улице и закричит: "Это Ано!", мы скажем, что он расследует дело Ваберского. Таким образом, автор писем не будет встревожен, а мы спасем наши лица". Но, к сожалению, они послали за мной только сейчас, потеряв целый год!