А Мельбур - Убийственный чемпионат

Ну, семейка! Папа правит, мама с дочкой заправляют - во все дыры... Насмеявшись вволю, обращаюсь к Машине:

- Все это, конечно, занятно, но нам-то какой прок?

- Большой, - отвечает Машина, - особенно если ты покрутишь головой по сторонам.

Кручу и вижу интересную картину. Заборы, стены домов, столбы - все мало-мальски плоские поверхности залеплены плакатами и транспарантами со словами: "Все на выборы!" На каждом втором плакате красуется морда предисполкома.

Вон оно что! Все очень просто!

- Предвыборная кампания, - резюмирует мои наблюдения Машина и умолкает.

Ну, конечно же! А как известно, в этой борьбе за власть все средства хороши. Надо убрать компромат на ближайших родственников (порнушные календари - ого-го! - как могут испортить репутацию!), и в ход идут убийства. А Золотарь работал на того, кто не хочет видеть этого педераста у руля власти. Но тут вмешиваюсь я и путаю карты обеим сторонам. И все-таки, что-то в моих рассуждениях было не так. Сидела какая-то несуразная заноза. Поначалу я подумал, что это зашифрованная надпись. Кстати, как раз на календаре с дочкой председателя. Но потом сравнил отмеченное на календаре число с числом начала выборов и понял, что никакого шифра тут нет. Даты совпадали полностью. Значит, не это мешает принять версию предвыборной борьбы. Что же тогда?

- Да, шеф, - вздыхает Машина. - Пожалуй, ты прав. Что-то слишком просто получается.

И тут до меня доходит. Какой компромат? О какой дискредитации может идти речь, если и сам председатель, и все его семейство, абсолютно не заботясь о конспирации, трахаются с кем попало и где попало? Сам факт наличия календарей говорит за то же. Да и кого это волнует в нашем, который уж год объятым сексуальной революцией Городе?

Я понимаю, что окончательно запутался. Такое беспросветное дело попалось мне впервые. Все нити, за которые я пытаюсь ухватиться, рвутся, как гнилые огуречные плети.

- Списывай меня в утиль, шеф! - голос Машины полон трагических ноток. - Это какой-то дурдом... Логика здесь бессильна!

- Понимаю твои страдания, - отвечаю, - но я-то нахожусь в гораздо худшем положении. Ты страдаешь морально, страдаешь от осознания факта, что даже твой сверхмозг не все на этом свете может разрешить. Мои страдания гораздо хуже и ощутимее. Я страдаю материально. Какого черта, спрашивается, я влез в это дерьмовое дело? Кто меня просил? Кто мне за это расследование заплатит? Кто мой клиент? И где гонорар?

12

Дострадать в полной мере нам с Машиной не удается. Краем уха улавливаю еле слышный хлопок (профессионально определяю его, как выстрел из пистолета с глушителем) и в ту же секунду в лобовом стекле образуется скверной формы дырка. Немного погодя еще хлопок и, как следствие, еще одно незапланированное вентиляционное отверстие.

Берут в вилку... успеваю подумать я, и Машина без всякой команды рвет с места.

- Пригнись, шеф!

Через мгновение - как горохом по заднему стеклу. Теперь через это стекло можно вермишель после варки отмывать, мелькает несуразная мысль, или на звезды невооруженным глазом смотреть.

Машина тем временем набирает скорость. На дисплее бешеными буквами горят слова: "Говорила я тебе, скопидом переделанный, поставить пуленепробиваемые стекла. ЖМОТ!"

- Ты же знаешь, что не было денег! - кричу я в ответ и пытаюсь выбраться из-под сидения.

- Лежи, придурок! - еще громче орет на меня Машина. Поздно будет пить "боржоми", если кишки продырявят!

И добавляет оборотов. Несемся, как выпущенная из лука стрела. Фонари и окна сливаются в одну нескончаемую светящуюся ленту, Сквозь дыры в ветровом стекле врывается с ревом воздух. Его напор был силен и временами у меня возникает стойкое ощущение, что еще мгновение - и я лишусь скальпа. Многочисленные повороты Машина проходит, не сбавляя скорости, с визгом тысячерылого поросячьего стада.

- Дорогой, оглянись назад, - неожиданно просит Машина.

Кряхтя и постанывая от напряжения, выбираюсь из-под сидения и с величайшей осторожностью приподнимаю один глаз над спинкой.

Моему одноглазому взору престает необычная картина. В клубах дорожной пыои, поднятой завихрениями воздуха, суматошно носятся старые газеты, бумажные обрывки, окурки, консервные банки и прочие минусовые атрибуты цивилизации. Вслед за нами, бренча пустым нутром, катят мусорные урны. Придорожные деревья устраивают стриптиз: листва слетает с них, как по мановению волшебной палочки. И в этом уж завихрения воздуха неповинны. Но самое впечатляющее в представшей моему взору картине не это. Центральной деталью композации является голубой "ягуар", мертвой хваткой вцепившийся нам в хвост. Иногда в клубах пыльно-мусорного шлейфа возникают просветы и тогда, всего на несколько мгновений, моему затравленному взору предстают зверские рожи, сидящие в "ягуаре". Рож этих, вроде бы, не менее сотни.

- Совсем мне это не нравится, дорогая! - резимирую свои наблюдения.

- В этом вопросе я полностью согласна с тобой, - отвечает Машина. - Есть только один выход из создавшейся ситуации. Нам надо временно разделиться... - И закладывает такой вираж, что кишки мои вмиг подлетают к горлу. Затем еще один. И еще... Затем резко останавливается, распахивает дверцу и шепчет: - Прости, милый, но это на самом деле единственный выход. Я поеду дальше, отвлекая внимание, а ты попробуй пробраться к речному вокзалу. Садись там на первый попавшийся теплоход. Только постарайся как можно поменьше засвечиваться. У этой шайки везде свои люди. Свяжемся потом по рации...

Происходящее настолько выбило меня из колеи, что не успеваю ответить. Машина ревет мотором и исчезает, уводя от меня преследователей.

Я остаюсь один. Сирота я, сирота... - мелькает в голове и почему-то вспоминается еще одна строчка: "И никто не знает, где могилка моя..."

Но долго сиротствовать не приходится. За соседним углом дико верещат тормоза и раздается крик:

- Вот он!

Обман не удался, думаю я, подгоняемый свистом пуль. Нахальные, однако, ребята за мной гонятся. Подняли стрельбу на весь Город и не боятся. Видать, сила за их спиной немалая. Это же не шуточки - применение огнестрельного оружия лицами, у коих оно никак не может быть. И патронов не жалеют, сволочи.Ишь, как палят! Но что правда, то правда - стрелки из них хреновые. Остается проверить, как они в смысле бега на длинные дистанции...

Наддаю ходу. Через минуту убеждаюсь, что в беге эти вильгельмтелли намного лучше, чем в стрельбе. Не отстают, поганцы, даже понемногу сокращают расстояние. Похоже, ситуация становится предсказуемой. Ели не принять каких-то радикальных шагов... Ведь ясно, как божий день, что в переговоры со мной вструпать никто не собирается. Переключаюсь на второе дыхание и еще немного увеличиваю темп. Выиграть хотя бы немного десяток секунд и... Оглядываюсь. Слава богу! Предложенный мною темп оказывается не по силам остальным бегунам. Стали понемногу отставать, но интенсивность стрельбы повысили. Ага, вот это уже кое-что. Можно сказать, шанс. Темная подворотня! Ныряю в темноту и, распугивая ошалелых котов, устремляюсь к пожарной лестнице. Стремительно взлетаю на крышу и, судорожно глотая воздух, затаиваюсь. Успел-таки!