Анна и Сергей Литвиновы - В свободном падении

– Сейчас, – с готовностью откликнулась девушка.

Я стоял, ждал.

– Мобильный не отвечает. На работе и дома ее нет, – быстро справилась с заданием секретарша.

– Значит, найди, где она! – рявкнул я.

Сам позвонил Сименсу. Обрушил на помощника то же задание.

Дама, что ждала в кабинете, наверно, потеряла терпение. Но я никак не мог думать о ней и ее смешных, легко решаемых проблемах. Продолжал мерить шагами приемную, включил зачем-то телевизор…

Местный телеканал показывал криминальные новости.

– Что ж. Вот и оно, – с удовольствием изрек Иннокентий Степанович.

Легко поднялся с кресла, подошел к телевизору, прибавил звук.

Адель увидела на экране знакомое лицо: Костик. Возбужденный, радостный – как всегда, когда оказывался в гуще событий. На заднем плане хорошо известное ей здание городской больницы.

– Дмитрий Коростелев, известный в нашем городе бизнесмен, стал жертвой очередного покушения и в настоящий момент находится в отделении реанимации городской больницы. Врачи оценивают его состояние как критическое, – возвестил коллега.

– Нет! – выкрикнула Адель.

Все вдруг поплыло перед глазами, голос Иннокентия Степановича доносился, словно сквозь вату:

– Он умрет, Адель. Ты – ты! – ведь всегда используешь исключительно действенный яд. Есть такие женщины, чье предназначение – убивать мужчин. Тех мужчин, кто связал с ними свою жизнь. Черные вдовы…

Она попыталась встать – но ноги подкосились, и Адель сползла на пол.

– Еще один отличный сюжет для твоего коллеги-журналиста, – жестко улыбнулся Иннокентий Степанович. – Бедная женщина не смогла пережить смерть четвертого своего мужчины. Покончила с собой. Быстро и безболезненно. Тебе действительно никогда не везло в любви.

Отменять назначенные на сегодняшний день встречи мы с Сименсом поручили Эле.

Сами прыгнули в «Мерседес».

– Куда? – деловито взглянул на меня помощник.

По его преданному, почти влюбленному взгляду я понимал: он не сомневается, что высшие силы мне сообщили, куда.

Однако это было не так.

Что ж. Оставалось включить логику и здравый смысл.

– На телевидение местное. Быстро, – приказал я.

Сименс ловко вклинился в негустой поток машин. Руль удерживал левой, правой вытащил из кармана телефон. Вопросительно произнес:

– На телевидении кто нам нужен?

– Костик… Константин. Криминальные новости ведет.

Хороший журналист всегда чует, когда дело опасное и срочное.

Никаких ахов или лишних вопросов. Константин деловито сообщил:

– На работе Адель сегодня не появлялась, где она сейчас, не имею понятия.

– Кто-нибудь может это знать? – быстро спросил я.

Константин задумался лишь на секунду. Отрицательно помотал головой:

– Здесь, на ти-ви, никто.

– У нее вообще есть подруги? Друзья?

– Ну… женщинам Адель не доверяет в принципе, – чуть усмехнулся журналист. – А из мужчин – можно считать, она дружила со мной. Однако… – Он виновато развел руками.

– Может, она в больнице? – робко предположил Сименс.

Я отрицательно помотал головой. Будь Адель там – я обязательно уловил бы ее горе. Отчаяние. Тоску.

Однако сейчас просканировал совсем другое чувство: ее смертельный страх. Безо всякой надежды на спасение.

– Сколько лет ее сыну? – нахмурился я.

– Э-ээ… года четыре. Или три, – отозвался журналист.

– Он ведь сейчас с вашей мамой?

Костик взглянул удивленно:

– Откуда вы знаете? Впрочем, неважно.

– Я хочу с ним поговорить.

Парень пожал плечами и набрал на мобильнике номер:

– Мам! Пацан там что делает? К телефону его позови.

Передал трубку мне.

– Айо, – услышал я важный мальчишечий голос.

– Игорек, – произнес я мягко. – Я друг твоей мамы. Мне нужно очень срочно ее найти. Ты можешь мне сказать – где она?

Молчит. Сопит. Наконец, важно откликнулся:

– Мама на работе.

– Она тебе сегодня звонила?

Сопит еще громче.

– Да.

– Что сказала?

– Что очень скучает обо мне. И очень меня любит.

Летом здесь, за городом, не протолкнешься. Все заставлено машинами, в летних кафе орет музыка, бредут на море – с моря расслабленные курортники. Зато в межсезонье красота, ни души. Питейные заведения заколочены, дачники наведываются лишь в выходные. Единственный звук – рокот моря.

Адель лежала в кресле – в абсолютной тишине, без движенья. Глаза закрыты, на щеке подсыхает слезинка. Иннокентий Степанович подхватил ее на руки. Ожидал, что расслабленное тело будет неподъемным, – однако девушка показалась ему совсем невесомой.

Иннокентий Степанович взглянул на часы. Его гостья доверчиво выпила кофе больше часа назад. Барбитурат, что он добавил в напиток, не убивает мгновенно – сначала отравленного охватывает необъяснимая слабость, потом человек теряет сознание. А дальше – если доза рассчитана правильно – несчастный просто умирает во сне. Без страданий. Что ж. Его давняя подруга заслужила легкую смерть.

Иннокентий Степанович полагал: жить Адели оставалось не более получаса.

Он бережно посадил ее на переднее сиденье машины. Сам сел за руль, завел мотор. В бардачок сунул пластиковый стаканчик из-под кофе и пустой пузырек – экспертиза легко определит, что за лекарство в нем было. Не помешало бы, конечно, прощальное письмо – но и без него картина выглядит весьма убедительно.

Оставалось последнее, совсем простое – перегнать автомобиль Адели на место ее якобы самоубийства.

Врут все: про черноту кругом, про тоннель, про свет и покой где-то в отдалении. Про то, что взмываешь куда-то вверх и видишь – свысока, отстраненно – суету вокруг своего бренного тела.

Дима не ощущал вообще ничего. Глаза вроде открыты, но видел он сплошь молочный, беспросветный туман. И легкости никакой, наоборот, будто вериги сковали. Голосов тоже не слышал – только отдаленный, похожий на морской ропот, гул. А дальше совсем все стихло. Раздавался лишь тоненький, будто комар пищит, детский плач. Голос знакомый.

– Игорек? – попытался выкрикнуть Дима.

Но губы, язык – будто смолой заклеены. Ледяной.

Адель тоже слышала – словно сквозь вату, – как плачет ее ребенок. Ее сын – кому она не сказала (и не скажет уже никогда!), как нуждается в нем и насколько жалеет, что уделяла ему мало времени. Убегала от малыша – то на работу, то в фитнес-клуб…

Мысли путались, налетали одна на другую. Вот и кончено все. Как глупо. Как жаль.

Она слышала: завелся мотор. Машина – ведомая неопытной рукой – неуверенно, рывком тронулась с места.

А потом вдруг резкий скрип тормозов. Скрежет. Крик. И дальше – будто черным покрывалом накрыло.